***

—… И я не хочу даже пытаться делать предположения, — заканчиваю рассказывать, чувствуя, как сама беседа вводит меня в полусонное состояние. Смотрю на Дилана, который все так же стоит, сложа руки, и уставившись куда-то вниз, в свои ноги. Узнаю этот задумчивый и полный мыслей взгляд и невольно улыбаюсь.

Дилан почти «вернулся».

Я не пытаюсь торопить его, наоборот жду, пока он сам заговорит, при этом все время проверяю телефон на наличие сообщений от Джейн, которая никак не обозначается. Странного ничего нет в том, что начинаю переживать, думаю, теперь мне ничто человеческое не должно быть чуждо. Но внутренние противоречия не дадут покоя ближайшие несколько лет, ибо воспитывать моя бабушка умела.

Дилан продолжает хранить молчание и даже не реагирует на вошедшую Карин, которая, по всей видимости, жутко измотана.

— Привет, — я говорю первой, а в ответ получаю лишь ворчливое хмыканье. — Устала?

Карин кивает, проходя по кухне, предварительно оглядев брата:

— Выглядишь хорошо. — Ищет кружку на полках. — Выспался?

— Ага, — Дилан лжет, и только сейчас я подмечаю, как мастерски он умеет это делать. Даже в лице не меняется. Карин что-то ворчит об отсутствии кружек и посуды в целом, после чего поворачивается к ОʼБрайену, решая сыграть «заботливую сестру» и расспросить о его самочувствии. И её заботу он принимает как-то нехотя, с трудом переваривая каждый вопрос. А я пока беру телефон, принимаясь набирать Джейн сообщения, чтобы хоть узнать, как она и чем занимается, но, поскольку ответ не приходит в течение десяти секунд после отправки, начинаю звонить. Гудки есть. Ответа — нет. Пыхчу, попутно пытаясь сдуть прилипшую к губе прядь волос. Хмурю брови, со злостью взглянув на экран телефона, будто проблема именно в нем, и вновь прижимаю к уху, подняв глаза на ОʼБрайена, чуть было не проглотив собственный язык, ведь тот резко отводит от меня взгляд, вновь попытавшись сосредоточиться на том, что говорит Карин. Я быстро моргаю, так же отвернувшись в сторону, и пальцами убираю прядь волос с лица, ругаясь про себя на то, что Джейн так томит с ответом. Обычно она держит телефон при себе, а тут…

Опускаю ладонь, спрятав мобильный аппарат в карман джинсов, и огорченно вздыхаю, сложив руки на груди, после чего пытаюсь вникнуть в суть беседы между братом и сестрой, которая могла бы сойти за нормальную, вполне «семейную», если бы не тот факт, что я с Карин до сих пор с подозрением и осторожностью относится к Дилану, буквально довольствуясь настроением, в котором он пребывает в данный момент.

— Всё, всё, — Дилан махнул ладонью перед лицом сестры, слегка хмуря брови и сжав губы. — Иди уже спать, выглядишь жалко, — хрипит, откашливаясь, чтобы смягчить голос. Карин ставит руки на талию, возмущенно хлопнув брата по плечу, и явно хочет высказать ему свое недовольство, ведь она переживает из-за частого перепада настроения этого кретина, но оставляет всё при себе. Я слабо улыбаюсь, опустив лицо, ведь девушка выглядит, как расстроенный ребенок, только в полицейской форме. Карин разворачивается, взглянув на меня, словно прося приглядеть за ним, пока она отдыхает, поэтому киваю, поставив точку в нашем безмолвном диалоге. Девушка покидает кухню, поэтому атмосфера тут же принимает былое напряжение и натянутость. Сижу на краю стола, рассматривая свои ноги, и тихо всасываю воздух через нос, подняв взгляд на Дилана, который так же молча стучит пальцем по столешнице, смотря в потолок. Жутко некомфортно.

— Так… — откашливаюсь, почесав переносицу. — Что ты думаешь? — плавно возвращаюсь к нашему разговору — единственной ниточке, способной помочь нам наладить отношения. Потные ладони вытираю о джинсы, повторно взглянув на парня, который выдыхает в потолок, скользнув рукой по волосам, и смотрит на меня слишком непринужденно, без задней мысли, так что сражаюсь с собой, выдерживая этот взгляд. Мне необходимо перебороть подобное ощущение. В конце концов, мы ведь друзья.

— Я не могу ничего тебе ответить, — Дилан смотрит под ноги, и его слова ожидаемы, даже мы с Джейн вряд ли поймем, что сами видели. Слезаю с края стола, встав на ноги, и тут же складываю руки на груди, подобно парню.

Такое чувство, что мы с ним закрыты, вот только разница в том, что я просто ощущаю себя неловко, а вот Дилан… Не могу понять, тем более делать предположения, но, кажется, он будто что-то утаивает, и этот факт напрягает. ОʼБрайен не хмурит брови, но в выражении его лица проявляется какое-то раздражение, поэтому я начинаю нервно чесать ключицы, отвернув голову, чтобы не придавать значения тому, с какой суровостью Дилан наблюдает за этим движением:

— Прекрати, — да. Голос груб. Его челюсть сжата, а взгляд медленно поднимается на лицо, так что моргаю, переместив руку на голову, и теперь чешу волосы, качнувшись с пятки на носок:

— Ладно, — я, черт возьми, не могу остановить проявление нервов, поэтому хрущу пальцами, мельком бросая взгляды на парня. — Пойду… — киваю в сторону двери. — Посмотрю телевизор, пока Джейн игнорирует меня и торчит в библиотеке, — чешу переносицу, быстро уходя с кухни, кажется, мои ноги трясутся, поэтому походка выглядит странно. В этом я уверена.

Меня переполняет злость к себе за такое поведение. За то, что мне приходится переживать внутри в данный момент.

Иногда я… Я жалею о том, что дала волю чувствам и эмоциям. Порой ненавижу себя такой. Ненавижу за трясущиеся руки, потеющие ладони, дрожащие губы. Ненавижу за тот холод, что бежит мурашками по спине. За страх и ужас, который теперь так ясно можно разглядеть в моих глазах. За то, что улыбаюсь, грущу. За то, что смеюсь и плачу на людях. За то, что даю другим увидеть творящееся внутри меня.

Моё «безэмоциональное я». Мне тяжело быть другой. Так что порой желание всё бросить и сбежать берет вверх. Моя психика неустойчива, но этого никто не должен видеть.

Смогу ли вновь стать прежней?

Ибо такая я — не я.

***

За днем приходит ночь.

За светом — тьма.

***

Жарко.

Дилан ладонью грубо смахивает пот со лба. За окном холодный ветер бьется о стекла, гневно врываясь в дома сквозь щели, но в комнате парня стоит духота. Она жесткая, осязаемая, давящая настолько сильно, что ОʼБрайен начинает задыхаться. Он вертится на кровати, никак не может принять удобное положение, ведь как ни ложится, все равно через какое-то время тело начинает ныть. Парень тяжело выдыхает в потолок, сжимая мокрые веки, и хрипло стонет, переворачиваясь на бок, лицом к окну, шторы которого раздвинуты в разные стороны. Темнота привлекает. Впервые ему охота вырваться из дому, несмотря на личные «предостережения», и такое желание беспокоит, но в данный момент Дилан думает только о том, как сильно сохнет его горло. Глубокий вдох. Выдох. Прикрывает веки, на секунду успевая окунуться в тишину, но и та резко оставляет, ведь где-то позади, далеко за спиной звучит тихая мелодия. ОʼБрайен хмурит брови, но не открывает глаз, продолжая прислушиваться, чтобы понять, что именно может быть источником сего звука. Парень напрягается, ощущая, как всё тело расслабляется, как мускулы лица прекращают подчиняться, поэтому губы расслабленно приоткрываются, позволяя дышать через рот.

А мелодия растет. Приближается, становится громче, отчего голова начинает кружиться. По коже лба стекает капля холодного пота, а в глазах начинается ужасная боль, словно яблоки разрываются от пульсации внутри. У Дилана даже не хватает сил, чтобы потереть сжатые веки, поэтому он терпит, пытаясь сосредоточиться на голосе, который уже нашептывает.

Нашептывает на ухо непонятный набор букв.

— Дилан?

ОʼБрайен открывает веки. Медленно. Смотрит в сторону окна, внезапно осознав, что ничего нет: ни духоты, ни пота, ни сухости во рту, ни мелодии. Парень спокойно шевелит головой, приподнимается на руки, поворачиваясь лицом к Ронни, которая дважды постучалась, прежде чем войти. Девушка выглядит встревоженной, но глупо пытается скрыть это:

— Слушай, Джейн не отвечает на мои звонки, а уже вечер… — она всего на секунду поднимает взгляд в потолок, чтобы набраться сил для продолжения, ведь считает, что ей удается сделать голос менее эмоциональным, как и выражение лица, но Дилан всё видит. Он уже давно научился понимать эту особу и без слов, так что глупо с её стороны пытаться что-то скрыть.