Теперь пушки уже не могли исполнять своей прежней службы: англичане беспрестанно гоняли нас взад и вперед и делали для нас невозможным пользование ими.

Неприятельские силы, находившиеся между Гаррисмитом и Вреде, составляли теперь одну замкнутую линию, шедшую от Гаррисмит-Вифлеемской линии блокгаузов до блокгаузов во Вреде, через Франкфорт и Гейльброн; англичане старались, как можно скорее, загнать нас в разных местах к блокгаузам, чтобы припереть где-нибудь.

Дружно двигаясь вместе и постоянно суживая замкнутый круг, англичане большими массами приблизились к нам 5 февраля с различных сторон около Либенсбергсфлея. Будучи на Эландскопе, я получил там гелиограмму{78}, снятую с местности Блаукоп и Феркейкерскоп. Она дала нам ясное понятие о том, что англичане образовали одну цепь войск от Франкфорта до Вифлеема и Линдлея. По-видимому, они собирались гнать нас к Гейльброн-Кронштадтской линии блокгаузов и к железной дороге.

Таким образом мы должны были быть каждую минуту готовыми к переходу через линию блокгаузов, которая, как я узнал, была особенно сильно укреплена.

6 февраля я выступил с целью направиться к Слангфонтейну, к западу от Гейльброна. Я приказал собраться туда же коммандантам: Менцу, ван-дер-Мерве, ван-Кодлеру и Бестерсу, в надежде прорваться в ту же ночь, в том или в другом месте, сквозь неприятельские силы.

Между тем, англичане подходили все ближе и ближе, идя вплотную, рука в руку.

Комманданты ван-Коллер и ван-дер-Мерве не появились. Они прорвали линию блокгаузов между Ягерсрустом и Гейльброн-Франкфортом, заставив англичан бежать и потеряв сами двух убитых. Бюргеры с фельдкорнетами Тальяртом и Принслоо также не появились. Эти пошли самостоятельным путем и были все, 28 человек, взяты в плен. Но это произошло, опять-таки, помимо блокгаузов. Они решили спрятаться на некоторое время, но были взяты в плен вместе с другими в несколько приемов, по группам, состоявшим из стариков и детей, человек по сто и менее.

Со мной были: коммандант Менц и часть бюргеров из отрядов коммандантов Бестера, Силие и Мирса. Мы отправились после полудня к месту, находившемуся в 12 милях от линии блокгаузов Линдлей-Кронштадт. Когда стемнело, мы ушли оттуда с целью на рассвете пересечь линию блокгаузов. С нами было около 600 быков, но не знаю, каким образом, в темноте, они от нас отстали.

Наконец, мы подошли к самой колючей изгороди.

Было так темно, что только уже после того, как была разрезана проволока, мы увидели, что находимся около дома. Конечно, мы не остались на этой дороге, проходившей близ жилья, а свернули в сторону, удивившись тому, что англичане не лучше охраняют свои линии, чем это было здесь. Хотя дом находился от нас не более как на расстоянии ста шагов, тем не менее, ничего не было ни видно, ни слышно. Отойдя приблизительно на 400 шагов по другую сторону линии блокгаузов, я послал одного из бюргеров посмотреть: прошли ли все бюргеры, а также не отстали ли быки; мы тянулись длинной вереницей. Среди нас были старики и мальчики лет десяти, и даже моложе. Эти дети, если бы они оставались при матерях, были бы все равно отобраны у них, и единственное средство избавиться им от плена было их присутствие в отряде.

Бюргер, посланный мною, вернулся и сообщил, что все прошли благополучно - и люди, и скот.

Мы двинулись дальше.

На рассвете мы были уже у Фальсхривира. Здесь я снова приказал сделать остановку, чтобы задние ряды могли догнать передние. Тут подошел ко мне человек, находившийся все время сзади и не видевший того, как мы перерезали проволоки у блокгауза. По-видимому, он их страшно боялся. Этот человек спросил меня:

- Генерал, когда же мы дойдем до блокгаузов?

- Мы уже давно прошли их, - отвечал я ему.

При этих словах я взглянул на него. Право, не надо было быть особенно проницательным, чтобы видеть чувство несказанной радости, выразившееся на его лице и отразившееся на всех окружающих.

Оказалось, что быки, все-таки, не прошли. Расследовав дело, я узнал, что они отстали еще до блокгауза. Но делать ничего не оставалось, нужно было идти вперед. Подойдя к Фальсхривиру, мы услышали стрельбу, а вслед затем показались и быки за холмом. Мы узнали, что погонщики ошиблись дорогой, и на рассвете им пришлось быть под сильным огнем, при чем 20 штук скота было убито и ранено, а также была ранена лошадь под одним из бюргеров. Бюргеры, прогнавшие быков через линию блокгаузов, были: Ян Потигтер, Герт Портгитер и Вессель Потгитер - все из округа Гейльброна.

Я сам, своими глазами, читал в английской газете о моем проходе через линию блокгаузов. Было сказано, что я погнал сперва огромное стадо быков, чтобы проскочить вместе с ними... Так верно передавали англичане происходившие события.

Там, где я прошел, не было никаких канав. Услышав позднее еще и об этом нововведении англичан, а подумал: "Уж не быки ли навели их на эту мысль? Но и тут, думаю, они ошиблись. Экипаж не проедет через канаву, но всякий пешеход, всадник и бык, - разве остановятся они перед канавой?"

Мы прошли приблизительно 13-14 миль на юг от линии блокгаузов. Там мы отдохнули три дня. Тем временем я послал шесть бюргеров ночью обратно к блокгаузам, чтобы расследовать, куда направились колонны, и знать, в какую сторону мне идти. "Чем идти на авось, лучше будет узнать", думал я; надо было очень беречь силы, да и лошади наши были очень слабы.

На другой день я получил от бюргеров ответ гелиографическим путем. Они сообщали мне, что я с моим отрядом могу идти к ним, так как английские колонны разделились: одни пошли к Кронштадту, другия к Гейльброну.

Ночью я двинулся назад. Я решил идти на восток к ферме Палмитфонтейн, лежащий на западе от Линдлея. Подходя к линии, я послал вперед нескольких бюргеров исследовать проволоки. На этот раз нам был приготовлен сюрприз, которого мы не ожидали. Я приписываю эту заботливость англичан тому, что когда мои разведчики отправились, по моему приказанию, к проволокам, то их было не двое, как я велел, а десять человек. Конечно, это бросилось в глаза неприятелю, и караулы были усилены именно там, где мы должны были пройти.

Еще не успели мы дойти до линии, как неприятель открыл огонь сразу с двух, сторон. Тем не менее, проволоки были перерезаны, и мы прошли, но один бюргер был при этом убит. Кроме того, было убито двое детей: один мальчик десяти лет, другой - одиннадцати. Были также и раненые. О потерях англичан мы ничего не знали.

Для чего нужно было, чтобы проливалась детская кровь? Бедные дети! Они наравне со взрослыми подвергались опасности быть взятыми в плен. Я лично знаю случаи, когда отнимали детей, остававшихся при матерях. Так, девятилетний мальчик Якобус Терон, несмотря на слезные мольбы матери, был вырван у нее из рук и уведен. Это было при практиковавшейся системе "drive", о которой я уже говорил выше. Таким же образом был вырван из рук матери и другой мальчик, двенадцати лет, имени которого я не помню.

Описание подобных непостижимых зверств я предоставляю, повторяю еще раз, перу более литературному, нежели мое. Я упомянул об этом потому только, что среди нас в это время были дети, переносившие страдания, не соответствовавшие их нежному возрасту. Многие из этих детей пали жертвами неприятельских пуль и ядер, и таким образом, благодаря Англии, южно-африканская земля напоена также и детской кровью.

За исключением этих печальных случаев, не произошло ничего особенного и ничто не помешало нам пройти через линии блокгаузов.

Позднее я слышал, что лорд Китченер прибыл в это время на станцию Волвехук для того, чтобы видеть президента Штейна и меня, отправляющихся в изгнание с поездом железной дороги. Но он ошибся в своих расчетах. Высшая Рука руководила нами.

Бюргеры разошлись по разным округам. Я отправился к Гендрику Принслоо на его ферму "Красную", недалеко от Эландскопа. Пробыв здесь несколько дней, я узнал, что сильная кавалерийская колонна идет от Кронштадта в Линдлей. В ночь на 17 февраля она, как я узнал позднее, произвела рекогносцировку в 4 милях от Эландскопа, чтобы поймать меня. Англичане ошиблись опять и на этот раз, получив неверные сведения о том, что я переночевал в одном доме. Это было неверно уже потому, что я давным-давно уже перестал ночевать в домах. Да, кстати сказать, и домов-то не было, где бы можно было приютиться. Женщины, которые еще не были в плену, жили в ужасных, разрушенных углах, обыкновенно покрывая оставшиеся целыми стены кусками цинка, служившими им крышей.