Кстати о вьючных лошадях. Повозок у нас не было совсем. Каждый бюргер клал на лошадь все, что у него было. Мы уже давно приняли за правило не иметь при отрядах никаких повозок. И все-таки, в рапортах о сражениях, которые мы иногда находили на местах бывших английских лагерей, упоминалось то тут, то там, что "у буров был взят обоз", и при этом указывалось обыкновенно, что это был обоз Девета, взятый там-то и там-то. Между тем, это никогда не мог быть мой обоз, потому что уже в течение 15 месяцев я не имел обоза. Если же они брали в это время лагери, то это могли быть лагери женщин, бежавших, чтобы не быть пойманными англичанами и не быть заключенными в концентрационные лагери. По всей стране женщины в страхе разбегались при одном имени англичан; их ужас усугубился после того, когда стало известным, что немало женщин и детей преждевременно погибло вследствие этих ужасных нечеловеческих измышлений нашего цивилизованного неприятеля.
Все бюргеры, не оставленные при орудиях и лошадях, должны были взбираться на гору. Каждый коммандант шел со своим отрядом отдельно, и все выступили один за другим. По моему приказу все отправились, сохраняя наивозможную тишину, до подошвы горы с запада; оставив там лошадей, тихо взобрались на гору в том же порядке, как сперва ехали на лошадях до горы. Было решено, что если англичане нас заметят раньше, нежели все взберутся на гору, и начнут стрелять, то немедленно должно штурмовать, бросившись вперед от самой подошвы горы до вершины.
Нам удалось добраться до горы незаметно, и мы стали взбираться на нее. Было ровно 2 часа утра 25 Декабря 1901 года.
Взойдя уже до половины горы, мы услышали голоса:
- Стой! Куда идешь?
Послышалось несколько выстрелов.
Тогда я крикнул во все горло:
- Бюргеры! В атаку!
Мой крик был подхвачен голосами бюргеров, и раздался общий крик: "вперед!"
Гора была страшно крута, и едва ли можно было сказать, что мы штурмовали: многие почти ползли наверх. Ноги постоянно срывались, многие падали, но тотчас же опять вставали и карабкались изо всей силы, чтобы скорее добраться до вершины.
Я думаю, что с того момента, как караульные увидели нас, прошло не более 3-5 минут, и солдаты, спавшие в палатках и на воздухе, были разбужены и прибежали к нам; им пришлось бежать не более 100 шагов до места нападения.
В тот момент, как мы достигли вершины, послышалась ужаснейшая пальба, продолжавшаяся 15-20 минут.
Еще до начала сражения орудия Армстронг и Максим-Норденфельдт сделали два выстрела, но затем выстрелы сразу прекратились, так как артиллеристы, управлявшие орудиями, были уже нами убиты.
После этого непродолжительного, но упорного сражения, те из англичан, которые не сдались, отступили, а мы завладели их двумя орудиями.
Теперь мы стали обстреливать отступавшего неприятеля, пустившегося в бегство.
Так как мои бюргеры были без лошадей и было еще совсем темно, то мы не преследовали убегавших и возвратились в лагерь. Все сражение продолжалось, вероятно, около часу, хотя в точности я не могу этого сказать.
Англичане, с которыми мы имели дело, - были иоманри, и я должен сказать, что они сражались очень храбро и в очень тяжелых условиях; прежде всего нельзя забывать, что при нападении ночью, врасплох, всегда нужно принимать в расчет некоторую неизбежную сонливость и недостаток бодрости.
Мучительно было слышать стоны раненых в темноте. Я приказал бюргерам помочь докторам снести раненых в палатки, где им можно было подать помощь; я дал им также вина столько, сколько требовали доктора для раненых.
Достойно внимания, что повозки с медицинским и санитарным персоналом находились среди английского лагеря; это было, между прочим, причиной того, что доктор Рейд был смертельно ранен.
Когда показалась на востоке заря, мы уже свезли с горы пушки. Я отправил их по направлению к Лангбергу, к западу от Грункопа.
Потери неприятеля состояли из 160 убитых и тяжело раненых и 240 попавших в плен.
У нас также были тяжелые потери - 14 убитых и 30 раненых. Между убитыми были коммандант Оливир из Вифлеема и фельдкорнет Ян Далебу ван-Гаррисмит; среди раненых - один из моего штаба Герт. Девет, а из умерших позднее - был фельдкорнет Лауренс.
Я назначил на место убитого комманданта Оливира - А. Я. Бестера. Кроме пушки Армстронг и орудия Максим-Норденфельдт, мы захватили еще 20 повозок, большей частью запряженных быками, огромное количество ружейных зарядов и амуниции, множество ружей, палаток, 500 лошадей, мулов и даже один воз со спиртными напитками; так что тем бюргерам, которые были не прочь выпить, разрешалось утолить свою жажду.
Еще солнце не успело взойти, как неприятель уже стал стрелять в нас с холма, стоявшего в двух милях к северо-востоку от Грункопа, где находился небольшой английский лагерь с одной пушкой. Если бы мои бюргеры захотели дружно штурмовать, как они это сделали с Грункопом, то им ничего не стоило бы взять и этот маленький лагерь; но этого не было. Во-первых, многих я уже послал вперед с повозками, а другие... почти каждый имел в руках добычу лошадь, и я счел за лучшее не принуждать их к новому штурму. Я приказал им, поэтому, следовать за повозками, и мы к вечеру дошли до места, находившегося к северу от Вифлеема. Отсюда на следующий день я отправил пленных через Наупорт к границе страны базутов.
В тот же день я приказал генералу Мик. Принслоо с его отрядом выступить по направлению между Рейцом и Гейльброном, а сам отправился сперва навестить президента Штейна, а потом в наш госпиталь, находившийся у Безейденгаутсдрифта, с доктором Поутсма, одновременно навестив генерала Вессель-Вессельса.
Глава XXXIV.
Я прорываюсь через линию блокгаузов и через кордон в 60.000 английского войска
Англичане не могли спокойно выносить того, что у нас еще оставались пушки; а потому, как только генерал Мик. Принслоо показался по дороге между Рейцом и Гейльброном около Либенсбергфлея, они оказались тоже там. Хотя это были большие неприятельские силы, вышедшие из Кронштадта, но мы, тем не менее, решили дать им еще раз испробовать, что значит быть под нашими пушечными выстрелами. Наши орудия действовали великолепно, и на этот раз англичанам пришлось отступить. Это было 28 декабря, незадолго до захода солнца.
Но вслед затем генералу Принслоо пришлось уступить неприятелю, который успел получить опять большие подкрепления; генерал Принслоо ушел ночью. Он сделал это так ловко и так незаметно, что обманутые англичане, не подозревая, что он их обошел и оказался у них в тылу, ушли на 12 миль вперед к юго-западу. А бюргеры только посмеивались вослед уходившему неприятелю.
В тот же день, после полудня, я прошел, возвращаясь из нашего госпиталя, тоже позади англичан у Либенсбергфлея, и направился к гейльбронскому отряду.
Днем позднее неприятель вернулся в Грунфлей, к северу от Линдлея, где оставался спокойно несколько дней, поджидая еще больших подкреплений.
"Я вижу ваши намерения", говорил я сам себе, и порешил распустить свой большой отряд. Для этого я отослал всех коммандантов по их небольшим отрядам, полагая, что и англичане, увидев это, должны будут также разделить свои силы. В то же время я приказал комманданту Мирсу с его 50 бюргерами остаться около орудий, но быть очень бдительным и заботиться о сохранности артиллерии.
Прошло две недели, и семь больших английских колонн появилось в местности между Гейльброном, Вифлеемом и Гаррисмитом. Эти колонны жгли по пути все, что им попадалось, так что дома, уцелевшие во время прежних посещений англичан, теперь все были преданы пламени. К тому же, уводился и весь, находившийся налицо, скот.
К концу января 1902 г. подошло еще нисколько колонн, и англичане снова устроили большой "крааль"{77}.
В начале февраля я оставался в той же местности. Тем временем коммандант Мирс направился с пушками к востоку от Вильгеривира. Англичане устроили, между тем, из отрядов войск огромный круг, но им, все-таки, не удалось поймать комманданта Мирса с его орудиями. По моему приказанию он отправился с ними по направлению к Эландскопу, сам же я имел в виду пройти с моими орудиями через линию блокгаузов между Линдлеем и Вифлеемом, по направлению к Винбургу. Там я намеревался быстро собрать отряд из бюргеров Вифлеема, Кронштадта и Винбурга и напасть на первую попавшуюся мне колонну англичан. Коммандант Мирс отправился немедленно. Сперва он избегнул неприятеля, стоявшего уже в течение 4-5 дней у Либенсбергсфлея, и перешел здесь ночью 3 февраля реку; но затем наткнулся еще до рассвета 4 февраля на значительные силы неприятеля. Он не мог с ним справиться, и полковник Байнг отнял у него орудия. При этом капитан Мюллер и 13 артиллеристов были взяты в плен.
