Несмотря на все свои потери и горести, он обрадовался, что добрался до какой-то земли, но, как оказалось, напрасно. Песок даже ночью исходил теплом, а уже приближался новый рассвет. Фляга была пуста, похоже, еще днем он очнулся и выпил остатки воды, однако сам об этом не помнил.

Все случилось, как он и предполагал - с восходом солнца песок раскалился, а сверху, с неба, лился поток расплавленной магмы. Он заползал в воду, что приносило некоторое облегчение, и засыпал. Лишь когда опять стемнело, Сашка начал немного соображать. Еще один такой день, и он навсегда останется здесь, его засохшая мумия вечно будет лежать в лодке из Города.

Он заставил себя подняться; тело было легким, словно он совсем потерял вес. Накинув за спину почему-то потяжелевший рюкзак - лишь потом он понял, что это просто он ослабел - он еще раз поглядел на уходящее во тьму море и двинулся вдоль берега. Уходить от моря Санька не решился, еще утром он разглядел, что пляж так и не кончается, похоже, дальше от моря он просто превращается в пустыню.

Санька брел по песку, а в голове билась одна мысль - вода! Она стояла у него перед глазами в стаканах, бутылках, ведрах, стекала с гор серебристыми водопадами и разливалась прохладой горных озер. Иногда он забредал в набегающую волну, хватал руками теплую морскую воду и мыл лицо. Он пробовал языком губы - нет, чуда не произошло, вода все так же горько-соленая. Он понимал, что хватит его ненадолго, еще немного и жажда, жара и голод сделают свое дело. Шел он теперь только на злости, но и она постепенно выветривалась, оставляя лишь монотонный автоматизм. Так и случилось, часов через пять он свалился и впал в забытье. На короткое время приходя в себя, он пробовал ползти к морю, но обезвоженный организм совсем ослаб и он только загребал руками песок.

В очередной раз он очнулся, оттого что пил; кто-то крепко держал его голову руками, а в открытый рот лилась прохладная жидкость. Боясь спугнуть этот сон, он глотал и глотал что-то жидкое - шершавый язык не чувствовал вкуса. Наконец он разорвал обожженные солнцем веки и, сфокусировав взгляд, в свете разгорающегося утра разглядел склонившееся над ним татуированное лицо. Лохматые длинные космы свисали с головы, закрывая Сашке обзор. Он все-таки исхитрился, скосил глаза и разглядел то, что заставило в очередной раз думать о смерти - в стороне, метрах в десяти, дергаясь и фыркая, стоял 'дракон'. 'Все, вот она смерть, это охотники'. Мысль не напугала, а наоборот, даже обрадовала - наконец кончатся все мучения.

По мере того, как организм напитывался влагой, оживал и Сашка. Он, наконец, понял, что пьет не воду - напиток был кислый и чуть с газом. Еще он понял, раз поят, значит, сразу не убьют - зачем-то он нужен охотникам живым. Мысль пошла дальше, и он вспомнил, что и из города охотники увозили людей еще живыми - все, кто видел это, в один голос рассказывали, что пленники в притороченной на крупе дракона сетке кричали, когда их увозили.

Вдруг ручеек, что лился в рот, иссяк, Сашка открыл глаза - поивший его поднялся и заговорил с кем-то, кого Санька не видел, на шипящем непонятном языке. К удивлению Саньки, его спасителем оказалась женщина, хотя ему почему-то казалось, что охотники обязательно мужики. Потом над ним склонилось другое лицо - этот точно был мужиком - грубые, рубленые черты лица и такой же голос. Он что-то спросил, но Санька не понимал, поэтому промолчал. Охотник потряс его за плечо и снова спросил. Не дождавшись ответа, подхватил Сашку за плечи и поднял. Потом с помощью женщины усадил его на круп страшного коня и, быстро обмотав веревкой вокруг пояса, прихватил к высокому седлу. На дракона вскочила женщина, повернувшись к Саньке, что-то сказала, улыбаясь, и хлестнула животное.

'Конь' сразу пошел резвой иноходью, и Сашке пришлось схватиться за талию наездницы. Тело её оказалось молодым и упругим, лицо он разглядеть не успел и сейчас ловил моменты, когда всадница поворачивала голову. Действительно, это была совсем молодая девушка, но загар и нанесенная на лицо татуировка делали её старше. Загар был такой, что на первый взгляд Сашке показалось, что кочевница темнокожая, но потом он заметил, что под импровизированной короткой туникой, сшитой из пятнистой шкуры какого-то животного, проглядывает полоска светлой кожи. 'Черт, как им не жарко в такой шубе' - думал Сашка, изнывая от начинающейся жары. Второй всадник, ускакавший вперед, тоже был в подобной меховой тунике.

Так произошла новая метаморфоза в жизни Александра Порошина - он оказался в деревне азалов. Но так их называл только Сашка, когда говорили сами кочевники, слышалось - ажалы. Весь их язык был шуршащим, как песок в пустыне. Санька хоть и научился говорить по азальски, однако, все звуки у него получались звонкими.

Как оказалось, азалы - это совсем не те, кого в Городе называли охотниками, хотя те были явными родственниками азалов - внешний вид тех и других совпадал, кроме некоторых деталей, да и ездили они на таких же огнедышащих конях-драконах. Но, въехав в стойбище из нескольких десятков шатров и увидев быт племени, Санька сразу сообразил, что это не те создания, за кого он их принял. Первое впечатление оказалось верным. Пожив несколько дней в стойбище, он понял, что только экзотический вид людей и совершенно сказочные животные вокруг отличали эту деревню от деревни каких-нибудь бедуинов в Африке. Та же бедность, отсутствие воды и прочих удобств. Когда-то Санька видел такое на Дискавери.

Во время поездки Сашке невольно пришлось прижиматься к девушке, но она отнеслась к этому равнодушно и даже наоборот, поняв, что он сходит с ума от жары, остановила 'коня' и, достав из подвешенного к седлу мешка цветастый тонкий платок, протянула его Саньке. Он взял и вопросительно поглядел на девушку. Та быстро зашуршала на своем языке и покрутила рукой вокруг головы.

- Не понимаю, - покачал головой Сашка.

Девушка начала злиться и заговорила быстрей, потом взяла у него платок и закутала свою голову, оставив только щелку для глаз. Наконец, до Сашки дошло, он забрал ткань, неумело закутался и они продолжили путь. Из-за всего этого он проникся к дикарке благодарностью и почему-то посчитал, что девушка тоже неплохо относится к нему. Но как только они въехали на площадь в центре деревни, эта же девушка что-то закричала, дернула узел на веревке и грубо столкнула его с дракона. Сашка не удержался и завалился на песок. Мгновенно собравшиеся вокруг жители дружно захохотали. Дети в таких же коротких пятнистых меховых туниках пробрались вперед и с любопытством смотрели на него. Потом один нерешительно приблизился и дотронулся до Сашки. Санька, желая проявить свое дружелюбие, размотал платок на лице, но только напугал этим мальчишку - он широко раскрыл глаза и отпрыгнул. Все, стоявшие вокруг, при виде его лица удивленно зашушукались. Позже Сашка понял, чему они так удивились - они никогда не видели человека с такой белой кожей.

Раздвигая всех широкими плечами, подошел спешившийся воин, тот, который нашел Саньку. Следом шла девушка. Они начали отвечать на реплики окружающих, наверное, рассказывали о произошедшем. Сашка тем временем огляделся, платок он опять пристроил на голову - уж очень немилосердно пекло светило. 'Это мне за все дни в городе, прожитые без солнца'. Он немного ожил, похоже, помогло то питье, которым напоили его кочевники.

Его внимание привлек столб, стоявший посреди площади: на нем висели побелевшие человеческие черепа, какие-то тряпки, завязанные обрывки веревок и амулеты на шнурках. Все это было страшно, но вполне объяснимо. Однако рядом со всем этим висело такое, что повергло даже полуживого Саньку в шок.

Матово поблескивая, на верхней перекладине висело нечто, напомнившее Порошину фантастические фильмы из земного прошлого - похожие штуки были в руках у Звездной Пехоты или у Рипли - истребительницы чужих. Это явно было оружие - вся компоновка говорила об этом: ствол, приклад, рукоятка, коробка, похожая на магазин - штуковина была словно перенесена сюда со съемочной площадки американского фильма. Но больше всего Саньку смутило то, что над рукояткой помигивал зеленый огонек, показывая, что эта штука функционирует. Он опять оглядел 'африканскую' деревню, 'бедуинов', обсуждавших его. 'Нет, эта штука не может принадлежать этому миру! Но тогда откуда взялась здесь эта игрушка?'