Дождь!

Когда на каменистую почву упали первые капли, он принялся благодарить полдюжины богов на дюжине языков. Когда эти капли обратились в полновесные струи, Конрад повалился на колени и стал жадно пить из стремительно набегавшего ручейка. Вода была воистину животворящей. Конрад пил, его рвало, он снова пил, но потом ему все же удалось насытиться, удалось наполнить тело живительной влагой. Он промок до нитки. Вода сняла жар.

Конрад пришел в себя и как раз вовремя.

Благодатный дождь очень скоро превратился в бурю. Ветер завывал все сильнее, бросая в лицо воду, из ласковой, теплой, ставшей холодной и жесткой.

Теперь вода уже не ласкала иссушенное тело, она била бичами, она хлестала по лицу, по обнаженным рукам, она пронимала холодом до костей. Ветер валил с ног и гнал на Конрада вихри из воды, грязи и града. Град был столь крупным, что Конраду пришлось прикрывать голову щитом. Молнии ежесекундно раздирали небо. Эта пляска стихий происходила не в заоблачной выси, то и дело небесные копья вонзались в землю, с жутким грохотом и запахом разреженного воздуха. Мимо Конрада, буквально в нескольких футах от него, проплыл огненный шар живой молнии.

Очередной порыв ветра был столь силен, что сбил Конрада с ног.

Даннаец, ругаясь и сплевывая забившуюся в рот жидкую грязь, поднялся.

Его преследователь был совсем недалеко. Конрад во вспышках молний так и не мог различить, что он из себя представляет, но страх сжал сердце ледяным обручем.

Несколько раз в отдалении проносились какие-то огромные твари, не похожие ни на что, виденное им раньше.

Это были не то лошади, не то хищные звери, размером с лошадей, тощие и длинноногие. Они гнали кого-то, кого Конрад не различил среди бури.

Впереди виднелось большое развесистое дерево. Как такой гигант смог выжить среди пустыни Конрада сейчас не интересовало. Дерево казалось надежным прибежищем от грозы, которая временами перерастала в настоящий шторм.

Воды становилось все больше.

Стремительно возникавшие то там, то здесь ручейки и реки катились по каменистой почве, в любой ложбине собираясь в большие, сильные потоки, которые приходилось преодолевать вброд по пояс.

Подумать только, еще два часа назад он умирал от жажды, а теперь может утонуть.

Утонуть посреди Пустоши! Какая ирония...

Конрад брел вперед.

Жалкие три сотни футов были испытанием для измученного рыцаря.

Когда, наконец, его руки коснулись грубой коры дерева, Конрад мысленно возблагодарил Солнце за явленное милосердие.

Здесь тоже было сыро, вода скопилась у исполинских корней в небольшие озерца, но Конрад лез все выше, пока на высоте примерно пяти футов от земли не нашел убежище под огромной ветвью, которая нависала сверху, подобно арке моста.

Ветер хотя и выл бессильно, был неспособен поколебать многовекового великана. Конрад находился будто бы в крошечной нише, образованной наростами и искривлениями.

Он прислонился спиной к стволу дерева-великана и позволил себе на несколько мгновений расслабиться.

По ветвям сновали какие-то существа немногим больше кошки. Конрад пригрозил им копьем, и они с визгом исчезли.

Гроза как будто начала стихать. Конрад набрал воды в обе свои фляги и напился еще раз. В своем небольшом убежище он скинул с плеч мокрый плащ, снял и выжал остальную одежду. Теперь холод уже не так донимал его. На лице Конрада мелькнуло что-то вроде улыбки.

Эта улыбка исчезла с его губ, когда из стены ливня к дереву вышел тот, кто шел за ним всю ночь.

Перед глазами Конрада был воплощенный кошмар. Старые сказки оказались правдой.

Широкоплечий, коренастый, в пробитых доспехах и изорванной одежде, совершенно босой, перед ним стоял арбалетчик, которого он разул.

Глаза мертвеца вытекли, но ему и не нужны были глаза, что бы видеть.

Тварь поводила тяжелой бородатой головой, в поисках своего обидчика. В свете очередной молнии сверкнули зубы мертвого - слишком длинные и слишком острые для человеческих.

Ночь и Пустошь что-то сделали с этим мертвым солдатом, на груди которого по-прежнему висел солярный амулет. Но солнечный символ не спас его душу после смерти.

Вокруг была Пустошь.

Пустошью правили иные боги.

Древние, бессмысленные, безглазые.

Конрад на миг задумался о том, что же ему теперь делать.

В сказках мертвецу нужны были только его сапоги, но это была не сказка. Едва ли умертвие удовлетворится, заполучив назад свои ботинки.

Конрад не стал ни выжидать, ни прятаться.

Существо было одно. Пусть оно уже мертво, каково ему будет лишиться обоих рук и ног?!

Конрад легко и пружинисто спрыгнул вниз.

Схватка один на один - это было его. Это то, чему его учили, то чем он жил.

Он Железный Рыцарь.

Конрад занес меч для удара. Тварь подалась вперед.

Вспыхнула еще одна молния.

Безумные боги Пустоши хоть и подвергли Даннайца немыслимым испытаниям, видимо все же баговолили отважному солнцепоклоннику. А быть может, старый одноглазый владыка мертвых воинов, что проносится по небу на восьминогом коне, вспомнил о неверном адепте, который предпочел его Солнцу, но навсегда оставил частицу своей крови в священной роще в тысячах миль на Запад.

Молния, брошенная ли рукой Одноглазого, или просто ударившая с неба по капризу, ударила в слепого мертвеца. Тот вспыхнул и повалился на землю недвижимой тушей.

Конрад расхохотался.

Это был веселый и злой смех человека, который привык побеждать и верил в свою счастливую судьбу.

- Солнце и сталь!!! - выкрикнул Конрад в бурю, в ночь, в Пустошь.

Он жив еще.

И не сломлен.

Десятник Язир.

В то утро, когда орошенная доджем Пустошь расцветала с такой скоростью, что рост цветов и деревьев был заметен на глаз, Конрад подумал, что самое трудное позади.

Но он ошибался, и цветущая Пустошь оказалась местом не менее, а может быть и более опасным для жизни, чем Пустошь прокаленная Солнцем.

В поднявшейся до уровня груди траве очень скоро поселились змеи толщиной в человеческую ногу, крысы размером с кошку и еще дюжины тварей, которым не было названий ни на одном языке. Все они бежали, скакали, прыгали, летели и ползли, иногда - одновременно. Все они кусались, царапались, плевались ядом, пробовали на зуб все встречное. Этот праздник жизни было интересно наблюдать, сидя на ветвях дерева, но стоило Конраду углубиться в траву всего на несколько десятков шагов, как он едва ли не пожалел о раскалённых камнях и сыпучем песке.

Животный мир Пустоши был разнообразен. Объединяло всех только одно - твари были плотоядными. Не только животные, птицы и гады, но даже растения пробовали оторвать от Конрада кусок. К вечеру он совершенно выбился из сил, потому что почти непрерывно вынужден был молотить лезущих со всех сторон зверей обоими сторонами копья, бить их ногами, но все равно был множество раз укушен или оцарапан. Эти раны очень скоро начали воспаляться и чуть ли не на глазах превращались в форменные струпья. Конрад был зол, растерян и снова заболевал. Но горный кряж был все ближе. Его могут спасти только горы - понимал Даннаец. Лечь спать в траве значит обречь себя на скорую гибель.

Он видел столь многое, что потом ему самому казалось, что половину он вообразил, когда лежал в лихорадке. Пустошь будто бы старалась каждое мгновение поразить его чем-то новым и убить новым, невиданным способом.

Откуда появились бесчисленные твари, Конрад предпочитал не думать.

Часть из них наверняка спали под песками и среди камней, дожидаясь благодатного дождя, часть могла принести с собой вода. Но откуда возникали огромные, больше самого большого слона животные, похожие на свиней, и в каких таких норах скрывались стаи гиеноподобных хищников, что с воем набрасывались на них и стремительно обгладывали до костей?

Пустошь это не просто пустынные земли - напомнил себе Даннаец. Это врата Хаоса, это место оскверненное эманациями Тьмы. Здесь все не так, как в большом мире.