Меч-серп Нэтока взмыл, готовый пасть на шею Конрада, который не успевал выпрямиться в седле, что бы защититься от удара, но тут имадийский рыцарь поразил копьем еще одну гиену, и последний ее собрат, зайдясь кашляющим лаем, рванулся в сторону, переворачивая колесницу.
Нэток рухнул в пыль, и хотя он уже через миг был на ногах, размахивая серпом, конная колонна неслась мимо.
Конрад замешкался на мгновение.
Нэток неуязвим, заговорен, это объясняет его неудержимую отвагу, это объясняет, почему его почитают как полубога.
Как убить бессмертного?
Конрад развернул коня.
Затем он и идет в Пустошь - найти и сокрушить источник силы пустынного пророка.
Нэток что-то крикнул ему в след.
Когда впереди вместо нагромождения палаток, телег, кострищ, ям, оград и свалок нечистот, которые на многие мили вокруг представлял лагерь стервятников, предстало открытый простор, крик радости и вырвался из тысяч глоток.
Вскоре лагерь остался далеко за спиной, сначала миля, потом две, потом и пять миль высушенной, вытоптанной, загаженной степи ушли из-под копыт.
Погони как будто не было видно, лошади хрипели и спотыкались и Конрад приказал переходить на шаг.
Если стервятники отправятся в погоню - тем больше войск будет уведено от Львиного Сердца.
Если они на погоню не решатся, то тем проще будет вторжение в Пустошь.
Конрад поднял лицо к небу и возблагодарил Солнце Непобедимое на ниспосланную победу.
Но прорываясь из окружения, он потерял больше полутора тысяч человек. Задние ряды были окружены и хорошо, если хоть кому-то из них удалось вернуться в город.
Бойня под стенами Львиного Сердца не утихала.
Эсме, словно рассвирепевшая львица кидалась на врага, раз за разом пытаясь отбить у иаджудж провал, ведущий в долину. Она остановилась, только когда под ней убили второго коня, и когда вражеское копье вонзилось ей в руку, пробив предплечье насквозь.
Раненую, плачущую от злобы и бессилия принцессу верные зихи принесли во дворец.
Ильдерим, осведомившись, насколько тяжело она ранена, сказал что-то так тихо, что никто не услышал.
В тот день имадийцы будто бы одержали победу, но потеряли очень и очень многих.
Теперь на Север скакали многочисленные вестники, неся сообщения о том, как тяжело осажденному городу.
Теперь на юг, в Пустошь двигалась армия Конрада, несущая пустынникам отмщение за разоренные имадийские земли.
Это был повод для радости, но слишком многие не увидели в тот день закат.
Среди них были прославленные полководцы, как старый Эрдоган, и были любимые народом герои, как рыцарь Серк, что слыл лучшим среди имадийцев бойцов на копьях, и были сотни и тысячи тех, чьи имена вспоминали теперь только боевые товарищи, которым повезло больше.
Сыны Солнца, оставшиеся в крепости, сгрудившись в своем небольшом храме, дружно молились за успех похода в Пустошь.
Произнося слова молитвы Гвидо чувствовал, что произносит их искренне.
Днем он видел Эсме в бою у провала.
Гвидо начала мучить совесть, он проклинал себя за свой сговор с Ильдеримом.
Когда Сыны Солнца покинули храм, Маттео еще долго оставался там один.
Сначала он молился, а потом, когда слова молитв иссякли, принялся размышлять о происходящем, о жестокости бога, что обрекает своих верных последователей на такие испытания и шлет такие напасти простым людям, которые хотят просто жить.
Он был воспитан в Церкви, Церковь вскормила его, он не сомневался ни в одном слове священных книг, но он был начитан и молод, а значит, вопросы не могли не мучить его.
Стараясь заглушить эти вопросы, молодой священник рухнул на колени, усердием в молитве думая изгнать сомнения.
Чьи-то мягкие шаги испугали его.
Повернувшись к дверям, он сквозь затуманившие взор слезы увидел босоногого ваджи Хассана.
- Прости меня, солнцепоклонник, если я прервал твою молитву. - сказал ваджи, которого его единоверцы считали святым.
- Строго говоря, это была уже не совсем молитва. - признался Маттео.
- Что ж, понимаю тебя. Мне знакомо то отчаяние, когда кажется, что бог меня не слышит.
- Вам? - изумился Маттео.
- Я всего лишь человек. - ответил Хассан. - Тебе не стоит сейчас быть одному, пойдем со мной.
- С вами?
- Ты так и будешь повторять все мои слова?
Маттео не запирая храм, отправился за ваджи.
И ваджи привел его к храму Пламени, где сейчас поминали павших его собратья.
Увидев неверного на пороге храма, огнепоклонники хотели было вышвырнуть священника прочь, но одного слова Хассана было достаточно, что бы они оставили Маттео в покое.
Маттео слушал протяжные чтения священных текстов на языке, которого не понимал, но в душе его поселился странный покой. Смятение будто ушло.
Однако покой этот был недолог.
Под стенами выли иаджудж, призывая гнев Великих Древних, Неназываемых на головы укрепившихся в каменном городе врагов веры и избранного народа.
Сегодня в руки к ним попало много людей, и живых, и мертвых.
Мертвым повезло, их просто съели, зажарив на углях, или сварив в котлах. Мясо шло по кругу, каждый воин дюжины должен был отведать кусок плоти врага.
Участь живых была поистине ужасна и крики гибнущих в руках стервятников пленных раздирали ночь до самого утра, до самого рассвета.
Били барабаны и визжали свирели, сделанные из костей врага. Иаджудж вторили этой резкой, рвущей уши музыке своими звериными голосами, срываясь то на лай, то на вой, то на рев, будто шакалы, гиены и крылатые стервятники выучились музыке.
Они пили дурман из котлов, которые сегодня выкатили жрецы Несущего Хаос, они плясали, под светом обоих лун, обвешавшись отрубленными частями тела врагов, они молились своим жутким богам, что бы те послали им силы победить.
Нэток молчал сейчас, Голос пригодится ему с утра, но, лежа на своем жестком походном ложе, князь Пустоши каждый миг слал каждому из своих подданных видения и слова полные ненависти, жажды крови и убийства, доводя их до состояния священного безумия.
Тот, кого он так долго слушал, бывший слуга Порога Счастья, полководец Азар - мертв, пал, убитый рукой огромного северянина.
До сего дня он воевал так, как советовал ему Азар.
С завтрашнего утра он начнет вести войну так, как ему нашептывали голоса, летящие на сильном ветре, голоса из самого сердца Пустоши, голоса, которые втекали в его уши, сладкие как мед, острые как лезвие серповидного меча.
Последний выживший.
Иаджудж наседали сотнями и тысячами. На смену убитым вставали новые. Раненые возвращались в строй, прирастив себе звериные лапы вместо отрубленных рук. Мертвые возвращались, с пустыми глазами и оскаленными зубами они слепо шли на копья и мечи, которые больше не могли навредить им. Конрад рубил и колол, резал и топтал. Но иаджудж становилось все больше, а васканцев и имадийецв оставалось все меньше.
Конрад пятился назад, сопровождая каждый шаг отчаянным ударом топора.
Внезапно ряды иаджудж расступились, и вперед шагнул великан с головой вепря на несоразмерно могучих плечах. Конрад замахнулся на него топором.
И проснулся.
Но пробуждение не принесло никакого облегчения. Несколько мгновений он приходил в себя, душа Конрада заблудилась в царстве Морфея, и он тряс головой, не понимая где он, и что происходит.
Потом пришло осознание.
В ноздри ударило удушливое зловоние разлагающейся плоти. Рот был полон спекшейся крови, которая обратилась в липкую смолу. Конрад попробовал прочистить горло, но тело его было столь обезвожено, что не нашлось влаги даже на плевок.
Солнце стояло в зените. Сколько же он проспал? Конрад с трудом поднялся на ноги. Его доспехи были пробиты в дюжине мест и полдюжины раз клинки и наконечники достали до тела. Но ни одна из ран не была серьезной. Его убьет не потеря крови. Его убьет жажда.
Конрад брел по ущелью, перешагивая через трупы. Трупов было много. Насколько хватало глаз - одни только мертвые. Несколько дней назад это были храбрые и сильные люди, у которых были мечты, а теперь - всего лишь корм для стервятников и шакалов. Тощие твари, втрое крупнее и уродливее тех шакалов, что Конрад знал по Аль-Имаду, жадно рвали изобильную добычу.