– Да, а как вы узнали?

Пожал плечами, что тут отвечать? У тебя на морде написано всё, колхозник малолетний – и про планы, и про ориентацию; пяток лет назад тебя бы под ручки мне привезли. Хотя результат-то в любом случае одинаковый, попался парнишка, теперь никуда не денется, спрыгнуть я ему не дам, мне нужен как раз такой, которого и выебать приятно, и подставить не жалко.

– Есть где жить? – спрашивая, вложил во взгляд максимум заботы и доброжелательности. Давай, ответь правильно на основной вопрос, от которого зависит твоя судьба, парень, не обмани моих ожиданий.

– Место в общаге… Обещали… Если поступлю. А пока снять хотел, я только сегодня приехал.

Ну вот и всё, бинго, попал с первого выстрела.

– А я как раз квартиру сдаю, квартира маленькая и без ремонта, поэтому недорого, – назвал цену в два раза ниже средних расценок по городу.

Захудалая однушка в привокзальном квартале – единственная недвижка, что осталась неподеленной от наследства отца между братом и сестрой, я еще перед похоронами отказался от всех прав, так же, как и от моих ближайших родственников – ни я их, ни они меня видеть не желали. А про квартирку, как и про номер счета, просто никто не знал, кроме меня, конечно. По-моему, я поступил вполне честно и даже, блядь, благородно – и от отца их избавил, и бабками обеспечил, но, вот странность, они этого не оценили.

– Ну, что скажешь? Нужна квартира? – Мог бы и не спрашивать, и так всё понятно было.

– Нужна, – пацан заулыбался открыто и радостно, решил, повезло ему. Это он ошибался, конечно.

– Вещи в камере хранения? – кивок. – Потом заберем, я тебе квартиру сначала покажу, она недалеко.

Ну что, граждане соглядатаи, всё видели? Гене правильно всё передадите? Случайная встреча для случайного траха, а кто кого к кому ведет, так это осталось за титрами, может, мы к нему идем, мало ли чья квартирка, она чистая, не паленая, а мне в ней всего лишь надо оказаться без ненужных свидетелей и подозрений с какого хуя меня понесло в такой клоповник. Ебли захотелось, вот и понесло, вовсе не за картой памяти. А пацан – не свидетель, пацан – терпила по жизни, хоть и симпатичная мордашка, блондин, хули, всегда к блондинам неровно дышал.

Стоило за порогом убогой хрущевки прижать паренька к стенке и властно поцеловать, как немного побарахтавшись для приличия, мальчик стал отвечать, неумело, но жадно. Не ошибся я в нем.

– Зовут как? – Спросил я, уже подталкивая его к кровати в единственной комнате.

– Тёма, – увидел мой взгляд и еще пояснил для надежности, долбоёб, словно я мог не расслышать, – Артем. А вас?

Ёб твою мать! Имен других, что ли, не осталось?

– Костя меня зовут. Всё? Познакомились? Заткнись и раздевайся.

До камеры хранения мы так и не дошли в тот день.

========== Часть 5 ==========

“Не знал и не узнаю никогда,

зачем ему нужна твоя душа –

она гореть не сможет и в аду…” (с)

***

Аммм…

– Ты не знаешь, почему я здесь? – Донёсся голос из глубин моего подсознания, но, открыв глаза, я увидел Тёмку. Он лежал рядом, на полу, и гладил меня по щеке. Улыбался, и глаза его светились. – Ты красивый. Как тебя зовут?

Не смог ответить, только улыбнулся, чувствуя на себе его тёплое дыхание. Какой же он классный, милый, самый лучший. Мой Тёмка…

– Я под кайфом, – вдруг сообщил он, и мне стало страшно. Когда он сел на иглу? А он сел: его руки – исколотая кожа на внутренней стороне локтя. Вен не видно было даже. – Я люблю тебя…

– Я тоже люблю тебя, Тём, – выдохнул, – но героин – это плохо. Ты понимаешь?

Я говорил неправду, чувствовал же, что было хорошо. Мне и Тёмке тоже. Мы с ним вместе тут, в какой-то мрачной комнате, занавешанной тёмно-красными шторами. Лежали почти в обнимку и гладили друг друга.

– Я не хочу, чтобы ты делал это снова, – говорил о героине и о том, что тёмкино бедро – я видел его, потому что на нём были трусы, всё исколото, – не слезешь.

– Зачем мне это? У меня есть ты…

Он посмотрел на меня, провёл пальцами по носу, по глазам, вынудив на секунду прикрыть их, а потом, зажмурившись, свернулся калачиком и застонал:

– Отпускает, Кирь! Нет-нет-нет… ведь только что всё было нормально…

Это не Артём. Я вдруг понял всё – это была искусственно созданная радость, и она отпускала меня, таяла в прокуренном сжатом воздухе комнаты. Я был готов придушить эту сволочь, что притворялась Тёмкой, но сразу осознал – никто никем не притворялся. Просто действие героина заканчивалось.

Хорошо – плохо. Из крайности в крайность. Что за гадкое существование?! Сколько раз я надеялся, что когда-нибудь всё изменится? Сотни раз! Сотни тысяч грёбанных раз. Но вселенной плевать на меня, нытика и неудачника. Где тот Кирилл, который был готов бороться со сложностями, идти до последнего? В жопе. В самом глубоком в мире анусе, беспросветном и ниибически гадком.

Рома открыл глаза, борясь со слабостью и – ха! – негативным настроем, и серьёзно сказал:

– Надо собираться, – приподнялся и ткнул в меня пальцем, – прими душ, спермой воняет жутко.

– Героин!

– Иди ты на хуй, – хмыкнул он, – понюхать дать могу или покурить, героина не получишь. Теперь, для того, чтобы вставить себе иглу в вену, придётся на эту иглу заработать, усёк?

– Тогда понюхать, – меня мало трогало то, что он психовал, я хотел получить своё. Или хотя бы что-нибудь, поэтому и выпросил спидов. Я знал, что отходняк будет в сотни раз хуже, с учётом того, что он прибавится к ломке; но на пять-шесть часов спиды помогут мне расслабиться. Или наоборот – сосредоточиться и стать похожим на человека.

Рома сделал четыре тонких дорожки, свернул купюру и протянул её мне:

– Давай резче и в душ, а я пока тут приберу всё.

Я едва смог подняться – болела жопа, мышцы ныли, будто меня пиздили. Но меня всего лишь трахнули и, как я узнал из разговора с Ромой, длилось это действие около трёх часов.

В душе, уже объюзанный, я пришёл в себя; даже некоторая уверенность в своих действиях появилась, поэтому на Ромке я оторвался так, что у него глаза на лоб полезли: высказал всё, что думал о нём, не забыв уточнить, что в постели он – полное говно. Затем, взяв толстовку, натянул кеды и, как считал, навсегда покинул это уёбищное жилище.

Рома, высунувшись из окна, прокричал что-то мне вслед, запустил в меня кружкой или стаканом, от которого я ловко увернулся. Мы, вероятно, походили на истеричную парочку, ругающуюся по поводу того, кто пойдёт выносить мусор. Мне было приятно видеть взбесившегося Рому, где-то я даже надеялся, что он пожалеет о моём уходе, что побежит за мной и, упав на колени, попросит вернуться. Я помнил его слова о любви и гасил в себе понимание о том, что они были выдуманы химией.