– Из нас двоих убивать буду я – сойдёмся на этом.

Он произнёс это тихо, почти шёпотом – будто тайну рассказал; только после его ухода я понял, вернее, предположил, чем он занимался в настоящее время.

Мы о многом говорили, но не нарушали границы из невидимой колючей проволоки, растянутой между нами. Я бы так её кусачками чик-чик… Но на размышление, как мне казалось, времени было мало, и я попытался понять: по какой причине меня пытались убить?

Сейчас-то, ясно, страшно уже не было, даже наоборот – самому хотелось вытворить что-нибудь эдакое, дикое. А в тот момент я чуть в штаны не наложил, понимая, что придётся проститься с жизнью. В одно мгновение на меня снизошло сраное озарение, которое, как манна небесная, должно было свалиться еще несколько лет назад: я хотел жить. Я любил жизнь, какой бы там она ни была. И должен был, несмотря на обстоятельства, держаться или, хм, переключаться. Я же сам так всегда говорил.

Но за каким-то хуем с возрастом я становился всё слабее, накапливая в себе то, что давно должен был отпустить…

Что я имел?

Попытку убить меня – раз. Два – я был убеждён, что Костя занимался чем-то противозаконным, ну не бегал же в мелких пешках, не на его натуру это. Значит, всё было связано либо с наркотой, либо…

Я нихуя не понимал. Почему он не рассказал мне всего? Почему я сам не спросил? Мы должны будем обсудить всё, когда он вернётся. Он же вернётся? Коне-е-ечно. Потом мы потрахаемся, соберём наши вещи и, кинув букетик белоснежных розочек в толпу, махнём на белом мерседесе куда глаза глядят. Заебись.

Проржался от этой сладко-розовой картинки я знатно, а потом вдруг вспомнил о его словах. Он обещал мне свой зад, если я брошу наркоту. Я бросил, пришёл в себя и думать о героине не хочу, не буду, нет. Считается, что Уже можно?

Хотел ли я его трахнуть? О да, только не представлял, как это будет выглядеть. Как это будет, когда я загну Костю, я – ниже его на пол головы и слабее намного, вот же блядство! Эта мысль почему-то заставила меня принять душ и после напасть на холодильник. Я сметал всё, что было в нём, напрасно думая, что, если заправлюсь получше, то сил прибавится. Хуй там был: в зеркале я выглядел таким же мудаком, каким был всегда, плюс рёбра выпирали – смотрелось совершенно жалко.

Выход я нашёл, опрокинув на стол аптечку. Несколько таблеток успокоительного дадут отличный эффект – Костя размажется, как сопля под носом, но при этом останется в сознании. Выскреб их из упаковки, растолок и кинул в кружку, в которую сразу плеснул заварки. Попьём с ним чайку, попиздим ни о чём как всегда, а потом…

Нахуй я собрался это делать?

Отшвырнул упаковку от себя. Я что, совсем конченный, чтобы так поступать с человеком, который помог мне?

Прошел в кабинет, встал у камина и протянул к нему вспотевшие ладони.

Нет, мне не нужно это. Когда-то было нужно, да, но теперь всё изменилось. Мы изменились, и пару минут назад, расталкивая на кухонном столе таблетки в пыль, я действовал по старым привычкам, зачем-то вновь раскапывая прежние обиды. Как же всё сложно, либо я кретин самый настоящий.

***

Костя вернулся под утро, к тому времени я дважды передумал о своём решении. Но его ироничный взгляд типа: “Ты не смотал удочки?”, заставил меня напрячься, улыбка его меня конкретно взбесила, а слова вывели из состояния равновесия моментально.

– Выглядишь отлично, теперь можешь валить на все четыре стороны, – сказал он, искоса взглянул на меня и плюхнулся на диван.

Он устал, но я подавил в себе сострадание и понял: я сделаю это. Хотя бы потому, что сейчас он не должен был вести себя так.

Ой, Киря, ты еблан, а какой реакции ты хотел?

Конечно, Костя устал – от моих, пусть и естественных во время ломки, но наглухо ебанутых срывов, от моей рожи с вечно выпяченным подбородком и стиснутыми губами. Совсем недавно я удивлялся его улыбке, а сам почти никогда не улыбался. Самое время было исправить. Да – нажать delete и удалить к чертям собачьим романтичные паттерны, отлично вписавшиеся в моё сердце.

Но как же человеческое отношение к тому, кто проявил заботу? Как же тот факт, что сейчас я был чист, был трезв, и во мне теплилось желание жить и жить лучше? Костя вытащил меня, и за это я должен… хотя бы попытаться намекнуть или предложить…

Блядь! Даже руки задрожали.

– Не забыл про свои слова? – встал перед ним и сунул руки в карманы, какого-то хера чувствуя себя школотой. Костя насмешливо выгнул бровь, сразу понял, о чём я. – Так, может… – слова застряли в горле. Пиздец, какой я лох. Самому смешно стало, но улыбку сдержал. – Твоё слово, Костя…

– Хочешь трахнуть меня? – он рассмеялся, затем внимательно посмотрел. – Запомнил-таки? Зря, лучше бы забыл.

– Ну ладно, – пожал плечами, вроде как – не так уж и хотелось. Придётся применять тяжёлую артиллерию. – А поблагодарить тебя… можно? – подошёл сзади и скользнул пальцами по коротким волосам на его затылке. Костя хмыкнул, чуть повернув голову, а я наклонился к его уху. – Позаботиться о тебе хочу: накормить, напоить и спать уложить, – прошептал, касаясь его груди, нащупывая его соски под рубашкой. – Как вам такое предложение, Константин Владимирович?

Он подавил смешок, а мне почему-то было ни хуя не весело. Я был расстроен и… возбуждён. Я хотел его – как угодно, где угодно и лучше без таблеток, но уже ясно понимал, что иначе не справлюсь. Уговаривать его было бесполезно – он уже послал меня куда подальше.

– Нужно подумать, – медленно проговорил он и, закинув руку назад, обнял за шею. И засосал…

Поцелуи его были такими редкими, но меткими, да. Я был готов кончить от одного лишь ощущения его языка у меня во рту.

И как мне было рулить дальше? Предложение выпить чайку выглядело бы как минимум дебильно, но кто-то сверху услышал меня, и Костя, убрав руку, поднялся с дивана.

– Не хочу жрать, – сказал он, внимательно всматриваясь в меня. – А вот пить – да.

Он сам подписал себе приговор, мог бы и отказаться, я бы с удовольствием отклонился от своей затеи. Я бы сделал всё, что он захотел…

Он хотел пить.

Конечно. Естественное, мать его, желание.

Наплескал в кружку с заваркой холодной воды, кинул три кубика сахара и, не размешивая, протянул ему. Хотел по башке огреть или выплеснуть в эту хитрую улыбающуюся морду, но не стал. Отвернулся, чтобы не видеть, как он пьёт, и уже через пару секунд был прижат сильным телом к обеденному столу. Через сколько подействуют таблетки, я не знал, но хотелось бы, чтобы быстро. Не пришлось бы тянуть с этим – я мог передумать.

Каким же нужно быть слабаком, чтобы вот так с Костей поступить. Да, он изнасиловал меня, дважды, но я почему-то совсем не злился и не вспоминал это.

– Поцелуй меня, – попросил я. Долго ждать не пришлось, я быстро окунулся в восхитительное влажное и горячее и не сдержал стона, когда он отпустил меня. – Бес…

– Костя.

– Костя… – ответил на его задумчивую улыбку. – Давай еще!

– Штаны сам снимешь или тебе помочь? – спросил, но ответить не дал – заткнул губами и принялся расстёгивать ширинку на джинсах – на своих, на моих, плотнее вжимая меня в край столешницы.

Наши возбуждённые члены мягко ударились друг о друга, а Костя, обхватив их рукой сделал несколько быстрых движений вверх-вниз, вытянув из меня тягучий стон. Отстранившись, он взял меня за бока, чтобы развернуть, но замер на пару секунд – глаза прикрыл и втянул в себя воздух. Я мысленно рыдал и ликовал одновременно: таблетки начали действовать. Значит, через пару минут максимум Костя должен был стать кисельной массой, готовой к употреблению.