Хорошо, что я сидел, и он не мог увидеть насколько велика… моя ложь. Зато перед тем как он отвернулся, я успел заметить боль и злость в его глазах. Значит, что-то пока присутствовало кроме жажды дозы. Как скоро ломка вытеснит всё? Нам предстояло узнать это вместе.

========== Часть 13 ==========

“Нынче тело да на все четыре стороны

Отпускает тень.

Вольному – воля,

Спасенному – боль.” (с)

***

Пшшш-ш-ш…

Звук поджигаемой спички был громким, будто прямо над ухом. Зажмурился, открыл глаза, и остатки сна пропали мгновенно. Почему-то сразу подумал о том, сколько времени, а, глянув в окно, увидел тёмное небо. Раннее утро, поздний вечер или ночь. Разницы не было никакой. Важным было то, что чувствовал я себя… хорошо. Я мог дышать нормально, полной грудью, не впитывая в себя табачно-гашишную вонь, мог смотреть без рези в глазах. И я смотрел, жадно пялился на обстановку комнаты, в которой находился. Огромная, напоминающая гостиную, но, скорее, это был кабинет с заставленными книжными шкафами стенами. У окна – стол, кожаное кресло, диван почти посередине комнаты, удобный, надо сказать. На нём я чувствовал себя как на большой кровати, куда мне позволили лечь и хорошенько выспаться. Был и свет от огня из камина, где тихо начали трещать поленья. Рядом с ним стоял Бес. Выкинув спичку в камин, он сунул руки в карманы брюк и о чём-то задумался. Наверное, я стал дохуя романтичным, раз в этот момент он показался мне совсем другим – с едва уловимыми, но очень значимыми переменами. Не было той уверенности в чуть ссутуленных плечах, была усталость, негодование, разочарование. Возможно, он бы даже не был против, если бы я подошёл и обнял его в знак поддержки что ли.

– Не заебался спать ещё? – спросил он, не поворачивая головы и продолжая смотреть на огонь. Хорошо у него боковое зрение было развито, а у меня, кажись, пострадала интуиция.

– Нет. Где мы? Сколько мы уже здесь? – аккуратно приподнялся на локтях, проверяя, не закружится ли голова. Нет, всё было отлично. – Сколько я был в больнице?

– Надеюсь, тебе вместе с химкой не вымыли последние мозги, – он прошёл к креслу и сел, закинув одну ногу на другую.

Так всегда сидел, когда игры вёл. Чёрт, как же знакомо всё было… Меня будто вскрывали заново, разрывали узлы и нити, которыми я зашил свои воспоминания. Только теперь мне не было страшно, как тогда, в лагере. Я знал: Бес не станет убивать меня, не причинит мне вреда – иначе его помощь не имела бы смысла. Кстати, о помощи…

– Зачем? – простой вопрос, смысл которого поняли мы оба. Повторить? – Зачем?

– Врач из клиники рассказал о том, что с тобой может происходить, – продолжил он, не обратив внимания на мой вопрос и заставив меня чувствовать себя идиотом. Я что, со стеной говорил? Ах, ну да, совсем забыл, кто тут главный. Слушаемся и подчиняемся, Киря! Можно гавкнуть для разнообразия. – Боль по всему телу, бред, галлюцинации…

– Я знаю, что такое ломка, – резко оборвал его, заставив наконец-то сфокусировать взгляд на мне. Говорить о том, что как-то пытался продержаться без героина целых два дня, не стал. Нечем тут было гордиться: попытка бросить провалилась, и больше я к этому не возвращался.

– Раз ты знаешь – отлично. Значит, в курсе, что нужно делать дальше.

– Не знаю, – честно ответил. Что со мной будет в течение следующих часов, суток, я представлял. Сейчас, вот прямо в эту секунду, я был в порядке, но мысль о героине, со свойственным ей смертельным запашком, уже витала где-то рядом. – Я не знаю…

– Пожрать для начала, – он поднялся из кресла и подошёл ко мне.

– А потом?

– А потом – жить, Кирилл, – Костя тихо хмыкнул, улыбнулся странно, словно он был здесь пострадавшим, а не я, – поднимай свою жопу, и пошли.

Жить…

Смешно стало от его наивности. Только глупец полагает, что наркоман, севший на иглу, может захотеть чего-то кроме иглы. Ну, исключая такие вот моменты: когда ещё не накрыла ломка и можно чутка понаслаждаться тем, что жив и дышишь, видишь свет и всех вокруг.

Я сел и зашипел от боли в коленях. Дотронуться до них нельзя – они были обмотаны бинтами, ещё смазаны чем-то, очевидно, заживляющим и очень вонючим. Синяки на внутренних сторонах локтей светились, как чёрные звёзды в белом небе, зрелище было ужасное.

Пару секунд передышки, и поднялся, ощущая небольшую тошноту. Когда ел в последний раз, не помнил. Последние дни вообще с трудом в памяти всплывали. Как я лежал в больнице под капельницами, как брали анализы, как ехали сюда – всё было размыто, словно на глазах моих в те моменты были очки, не подходящие по диоптриям.

Дошёл до кухни, с трудом передвигая ногами, и, сев за стол, мгновенно покрылся холодным липким потом.

Костя ковырялся в холодильнике: выгребал из него всё, что можно было сожрать, но на еду, когда он поставил её передо мной, смотреть я не смог. Меня тут же чуть не вывернуло в тарелку, только блевать было нечем.

– В чём дело? – спросил он какого-то хуя, видел же, что мне становится плохо. Может, отвлечь своим вопросом пытался? Вроде как, мы сюда отдохнуть приехали, в этот пиздатый шикарный дом, а не переждать бурю. Он сел за стол и обыденно, привычно до отвращения принялся размазывать масло по куску батона. Сука… – Попытайся хотя бы влить в себя стакан воды.

– Какая забота, – прошипел я, стискивая зубы и обхватывая себя руками.

Башку на стол положил, легче стало, но не намного и совсем на короткий промежуток времени. Костя сожрал бутерброд, опустошил бутылку пива, затем убрал еду в холодильник, понял, что я всё равно не смогу ничего съесть.

Вместе с болью во мне нарастал гнев: как он мог вот так спокойно, сволочь, жрать, пить, когда я страдал? Вспомнились все его выходки, слова обидные в мой адрес, смерть Артёма, и я от всей души возненавидел его в тысячный раз. Какой же он был скотиной, каким ублюдком! А его лживое стремление помочь мне? Я подтирался им мысленно.

– Ты – настоящий гондон! – простонал я, когда Бес, подхватив меня под руки, поднял и потащил в комнату. – Кретин, говна кусок…

Он не реагировал, и я злился ещё больше. Хотел двинуть ему, чтобы вырубить. Да – отпиздить хорошенько и слинять из этого убогого домика гномика, но не было сил. Меня трясло, хуячило с такой силой, что моей вибрацией заразился даже Бес. Бросив меня на диван, он вышел из комнаты и вернулся со стаканом воды и таблетками.

– Обезболивающие, снотворные, – отчеканил он и протянул руку, подав мне таблетки, – пей скорее и спи, – сказал, когда я допивал воду.

О да, Костя нервничал, было заметно по его сведённым у переносицы бровям и сцепленным в замок пальцам рук. Он сидел напротив и буравил меня взглядом, будто вот-вот я должен был превратиться в гигантского монстра и разорвать его на куски.

А что я ждал от него? Поддержки моральной? Да вот только хуй мне.

Он вполне мог связать меня, отпиздить или вырубить на какое-то время, но чтобы дал мне то, чего я, может быть, хотел в глубине своей души, я мог забыть. Бес, утешающий Кирю. Смешно.

И я автоматом вернулся к вопросу, на который он так и не смог ответить. Или не захотел.

– Зачем?