Зарычав, Эндрю вновь остановился у камина и стал смотреть на мерцающие огоньки углей, живо припомнив взволнованное выражение ее лица, когда они танцевали вальс сегодня вечером, нежную упругость ее талии. Глаза ее сияли радостным светом, а изысканный цветочный аромат кружил ему голову. Эндрю напрягал все душевные силы, чтобы сдержаться, не прижать ее к себе и не объявить о своей любви прямо там, в присутствии всего многолюдного собрания.
Сегодняшняя поездка и танец подали ему искру надежды, что его ухаживания могут увенчаться успехом, однако его надежды рухнули, как только они вернулись в Бикли. Кэтрин извинилась и сразу же ушла к себе.
Неделя. Черт возьми, у него есть только неделя, чтобы покорить ее. Он должен заставить Кэтрин полюбить его, должен изменить ее желание не выходить замуж. Кэтрин необходимо понять, что они созданы друг для друга. Эндрю хотел доказать, что будет достойным мужем и хорошим отцом Спенсеру.
Эндрю даже зажмурил глаза, пытаясь справиться с охватившим его волнением. Неделя, только одна неделя. Ведь он подозревал, что, если не случится ничего из ряда вон выходящего, Кэтрин не станет уговаривать его погостить еще. В любом случае ему надо будет возвращаться в Лондон по делам музея.
Неделя. Даже если ему удастся осуществить в такой срок все эти, казалось бы, невыполнимые задачи, убедить ее разделить с ним будущее, Эндрю все равно не знал, как отреагирует Кэтрин, когда он сообщит ей о своем прошлом. Не откажет ли она ему? Ведь Эндрю откроет ей тайны, которыми ни с кем и никогда не делился, расскажет о причинах, заставивших его покинуть Америку.
Открыв глаза, он стоял и наблюдал за игрой язычков пламени, тщетно пытаясь найти ответ в причудливом танце оранжевых сполохов. Эндрю всегда испытывал муки совести, когда задумывался над одним и тем же мучительным вопросом: открывать или нет свое прошлое? Ему ненавистна была сама мысль о том, что придется лгать Кэтрин, что у них будут друг от друга тайны. Он предпочитал верить, что когда-нибудь придет время и он ей все расскажет.
Но расскажет ли? Господи, помоги! Эндрю и сам не знал. Если ему выпадет счастье завоевать расположение Кэтрин, сможет ли он пойти на риск? Ведь можно и потерять ее, если вдруг она узнает правду. Кэтрин заслуживает правды. Но тут в борьбу вступал железный довод, который всегда заставлял судорожно сжиматься его внутренне: никто не знает, кроме него. Если он ей не скажет, она никогда ничего не узнает.
Эндрю глубоко вздохнул, провел пальцами по волосам и решил выбросить эти мысли из головы, в который уже раз оставляя вопрос без ответа. Что ему действительно сейчас было нужно, так это пересмотреть свою наступательную стратегию. Обдуманный прежде план ухаживания не принес тех результатов, на которые он рассчитывал. Если учесть, что время поджимает, а на горизонте появились другие соискатели, новый план должен быть блестящим, не говоря уж о том, что он должен быть эффективным. Но каким именно? «Черт возьми, мне нужна помощь, нужна...»
Вдруг у него в мозгу мелькнула идея. Несколько мгновений Эндрю стоял не двигаясь. Да... Такое, вероятно, поможет.
Он прошел по синему с золотом персидскому ковру, открыл дверцу шкафа и вытащил портмоне коричневой кожи. Заглянув внутрь, он достал из скрытого в подкладке потайного отделения спрятанный там предмет. Эндрю купил его утром того же дня, когда они уезжали из Лондона в Бикли-коттедж.
«Руководство для леди по достижению личного счастья и полного удовлетворения» Чарлза Брайтмора. Эндрю повертел в руках переплетенный в кожу том.
Леди Кэтрин спорила, что он его не прочитает, но Эндрю докажет, что она ошибалась. Он не только прочитает эту книгу, но даже позволит себе надеяться узнать от этого Чарлза Брайтмора что-нибудь полезное, что вдохновит его на новую завоевательную кампанию. По крайней мере он выиграет пари с леди Кэтрин и получит фант – любое желание, а это перспектива, сулящая большие возможности.
Эндрю придвинул кресло поближе к огню и устроился поудобнее. Пожалуй, за час он прочтет всю книгу, а потом спланирует новую кампанию.
На этот раз он отправится в бой, вооружившись до зубов.
Уютно расположившись в любимом кресле у камина в своей спальне, Кэтрин откинула голову на мягкую спинку и захлопнула тоненький, переплетенный в кожу том. Прижав книгу к груди, она зажмурила глаза, недовольная собой, что опять перечитала слова, наполнившие душу темной тоской, острой жаждой, неутоленным любопытством.
Отрывки из «Руководства для леди» разбудили в ней желание, которое она пыталась подавлять с такой настойчивостью.
«Нежные движения мужской руки вверх по бедру женщины... невероятные ощущения, испытываемые обоими партнерами, когда женщина медленно вбирает в себя его затвердевшее естество... занятия любовью при свете, чтобы видеть малейший оттенок страсти, переживаемой партнером... знакомство с интимными уголками партнера посредством рук, губ, языка... обнаженный мужчина является праздником жизни для женщины, желающей его изучать...»
Тихий стон вырвался из губ Кэтрин. Ее охватил жар, не имеющий никакого отношения к догорающим в камине углям. Она почувствовала, как в горле пульсирует кровь. И между бедер. Грудь набухла и стала тяжелая. Медленно Кэтрин подняла руку и сквозь тонкую ткань одежды дотронулась до чувствительной плоти. Ладонь прижалась к отвердевшему, болезненному соску. Кэтрин слегка его сжала и почувствовала, как в лоно вонзились огненные стрелы. Отложив в сторону «Руководство», Кэтрин поднялась и зашагала по комнате.
Господи Боже мой! Что за вещи написала Женевьева в своей книге! Невероятные, немыслимые, невыразимо дразнящие... Когда Кэтрин дрожащей рукой записывала под диктовку Женевьевы все эти чудеса интимной жизни, то временами спрашивала у подруги, не плод ли это ее воображения? Однако Женевьева уверяла, что нет. Женевьева десять лет была любовницей графа, очаровав его своей смелостью в любовных делах. Этой смелости она научилась от матери, которая всю свою взрослую жизнь провела в любовницах. Очень сильная и глубокая любовь к графу тоже подстегивала воображение Женевьевы. «Ах, Кэтрин, с моей стороны было очень глупо в него влюбиться, – говорила ей подруга. – Когда он порвал нашу связь, мое сердце было разбито. Нашел себе кого-то помоложе. Красивее. Он больше не хотел, чтобы мои уродливые руки касались его тела...»
Кэтрин подошла к окну. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, она смотрела в ночную бездну, но видела только образы, кружившиеся у нее в мозгу. Она и мистер Стэнтон... руки, исследующие... Прикосновение губ... Переплетение ног...
Как могут ласкать его большие, сильные, мозолистые руки? Как целует этот резко очерченный рот? Как его длинные мускулистые ноги могут прижаться к ее ногам?
Настоящая лихорадка охватила все тело Кэтрин. Ей не следовало снова читать эту книгу. Пусть бы эти желания и потребности продолжали дремать. Сами они не проснулись бы, если б мистер Стэнтон не пробудил их к жизни.
Если б не книга, которую она помогла писать Женевьеве, она бы никогда не узнала о тех чудесах, что могут происходить между мужчиной и женщиной. Эти знания ее потрясли. Кэтрин никогда не испытывала ничего подобного с Бертрандом.
После знакомства с секретами «Руководства», мысли Кэтрин стали чаще обращаться к вопросам физической любви, тревожа подавленные желания и разжигая любопытство. Работа над «Руководством» началась одиннадцать месяцев назад, вскоре после смерти Бертранда. С тех пор она провела множество ночей без сна, лежа в своей одинокой постели и чувствуя, как тело стонет от новых, незнакомых потребностей. Кэтрин потеряла счет таким ночам. Все ее попытки облегчить эту боль приводили к еще большей неудовлетворенности.
Раньше, когда Кэтрин воображала, что ее ласкает любовник, образ мужчины оставался расплывчатым и неопределенным.
Теперь все изменилось.
Лицо мистера Стэнтона заполняло все ее мысли, возбуждало воображение и фантазии так, как ничто и никто прежде. Он был не плодом ее мечтаний, а земным человеком из плоти и крови, который назвал ее красивой. Во время танца Кэтрин чувствовала, будто парит над облаками, трепетала от одного только взгляда на Стэнтона. По словам Женевьевы, Эндрю был в нее влюблен или, самое малое, желал ее.
