Муж вставал из-за стола недовольный.

– Ты что, не можешь посидеть спокойно? – кричал он за занавеской, отделяющей склад от зала с посетителями.

– Я только хотела сказать, что ты уже выпил…

– Я сам знаю, сколько я выпил! – огрызался Флоренсио. – Не мешай мне обхаживать клиентов как полагается.

И выходил из-за занавески, широко улыбаясь, чтобы добавить еще рюмочку.

Каридад возвращалась в свою комнату, недоумевая, отчего ее муж, прежде такой добродушный, так переменился, хотя дела их, кажется, идут вполне успешно. Среди покупателей в лавке становилось все больше аристократов, потому что Флоренсио научился удовлетворять запросы своих клиентов, даже когда они интересовались вещами, которых у него не было: черными чулками из Берлина, мылом Эльмериха от чесотки и лишая, невыделанными венскими тканями, толуанским бальзамом, конской сбруей, зубными эликсирами, миндальным молочком Виши… Конечно, такие заказы вызывали беспокойство – но этого жена понять не могла.

– Совсем скоро я получаю новую партию, – лгал он с самой обаятельной из своих улыбок. – По какому адресу ваша милость желает получить заказ?

Флоренсио записывал адрес и оставлял лавку на попечение супруги, а сам бегал по городским магазинам в поисках чего-нибудь подобного. Найдя товар, он, чтобы получить скидку, покупал сразу несколько образцов и уже на следующий день извещал своего клиента, что нужная вещь найдена. Начиная с этого дня в лавке Флоренсио появлялся новый товар, и, если он хорошо продавался, коммерсант заказывал еще.

Слава о лавке мулата вышла за пределы его квартала и распространилась в обоих направлениях – до Соборной площади, восточного центра города внутри стен, и дальше за периметр полуразрушенных укреплений, в сторону западных поместий. Время от времени в таверне появлялся какой-нибудь граф или маркиз, желающий преподнести своей невесте несколько вар[12] восточной ткани или манильскую шаль.

Характер Флоренсио портился пропорционально расширению его предприятия. Каридад думала, что, возможно, ее муж по характеру плохо приспособлен к такой беготне, и с тоской вспоминала жизнь в усадьбе, когда только она была для него важна. Теперь муж ее едва замечал. Каждый вечер он поднимался по лестнице, с трудом переставляя ноги, и валился на кровать, почти всегда пьяный. Каридад оглаживала живот и беззвучно плакала.

Однажды утром, когда женщина возвращалась с рынка, она решила подняться наверх не по боковой лестнице, а через таверну. Флоренсио сидел за столом в окружении шумной ватаги мужчин, встречавших бурным одобрением каждый выпитый им стакан водки. После очередной порции на стол перед Флоренсио ложились новые монеты.

– Ух ты! Вижу, здесь умеют веселиться по-настоящему, – раздался певучий голос за спиной у Каридад. – А мне об этом до сих пор не рассказывали.

Каридад обернулась. За ее спиной на улице стояла мулатка, такая светлокожая, что могла бы сойти за белую. Она, по всей вероятности, только что вышла из пролетки – экипаж с кучером стоял неподалеку. Хотя возраст оставил печать на лице женщины, ее алое платье подчеркивало удивительную молодость тела.

– Ты тоже пришла поразвлечься? – спросила незнакомка.

– Это мой муж, – ответила Каридад сдавленным голосом.

– Ага, значит, пришла за голубком, который упорхнул из дому?

– Нет. Он дома. Это наша таверна.

Мулатка посмотрела на Каридад, – кажется, она только сейчас заметила, что та на сносях.

– Долго ждать осталось? – Она кивнула на округлившийся живот.

– Не думаю.

– Ну что ж, если ты хозяйка, а твой муж так занят, полагаю, ты сможешь меня обслужить… Мне нужно мыло с карболовой кислотой. Сказали, у вас такое есть.

– Я не знаю. Заказом товаров занимается мой муж, но я могу посмотреть.

Каридад прошла через зал в складское помещение. И уже несколько секунд спустя выглянула из-за домотканой занавески и спросила покупательницу:

– Тебе сколько?

– Пять дюжин кусков.

– Так много? – изумилась Каридад. – Это мыло не для ежедневного использования, оно против эпидемий.

– Я знаю.

Каридад пристально посмотрела на незнакомку, словно что-то припоминая, а потом снова скрылась за мешковиной: женщина, стоя на тротуаре, подавала знаки кучеру, чтобы тот подъехал ближе, а сама нервно обмахивалась веером. Вскоре со склада вышла Каридад, волоча тяжелую коробку, но тут же остановилась: почувствовала резкую боль внизу живота и дернулась, как от удара кнутом. Выглянув на улицу, она увидела, что женщина смотрит в другую сторону. Оглянулась на мужа – но тот ее как будто не замечал. Тогда Каридад с трудом протиснулась к самому столу:

– Флор, мне нужна твоя помощь.

Флоренсио покосился на жену и взял со стола очередной стакан.

– Флор…

Перед ним стояло шесть пустых стаканов. А теперь добавился еще один. Семь.

– Флор! – Каридад остановила мужнину руку в тот момент, когда он подносил к губам восьмой.

Флоренсио мощным ударом свалил жену на пол. Каридад кричала от боли, а компания пьяниц таяла на глазах: стало понятно, что дело нешуточное. Женщина в красном платье кинулась поднимать упавшую:

– С тобой все в порядке?

Каридад покачала головой. По лицу ее струились слезы. Она поднялась с помощью незнакомки и одного из собутыльников Флоренсио.

– Оставь, – сказала женщина, увидев, что Каридад хочет снова поднять коробку. – Я пришлю за ней кучера. Сколько с меня?

Уплатив за мыло, она вышла из таверны, напоследок окинув Каридад сочувственным взглядом. Шум и сумятица улеглись, многие забулдыги разошлись по домам, но Каридад не обращала на них внимания. Опираясь на перила, она поднялась к себе наверх.

В тот же вечер Флоренсио, шатаясь, взобрался на второй этаж и побрел в спальню. В нос ему ударил тяжелый запах.

– Мать твою, жена, ты что, окна не могла отворить?

В комнате послышался странный писк. Флоренсио прошел в угол, где мерцала одинокая свечка. Его жена лежала на постели, прижимая к груди какой-то сверток. Только теперь Флоренсио понял, что за запах витает в комнате, – так пахнет кровь.

– Качита? – позвал он. Он давно уже не называл так жену.

– Это девочка, – еле слышно прошептала она.

Флоренсио приблизился к кровати. Пламя дрожало так, что Каридад выпустила из рук свечу и поставила на ночной столик. Муж тихонько наклонился над постелью и посмотрел на спящую крошку, так и не отпустившую материнскую грудь. Туман, которым заволокло его мозг, рассеялся. Флоренсио с трудом вспоминал условия пари, стаканы, которые кто-то для него наполнял, шутки приятелей, а потом женский вой…

– Ты меня не позвала. Ты… – Флоренсио разрыдался.

Каридад погладила мужа по голове. И гладила не переставая в течение тех двух часов, пока он стоял на коленях, вымаливая прощение.

На следующий день Флоренсио не притронулся к выпивке, и через день тоже, и даже на третий, хотя завсегдатаи таверны и привели к нему соперника, готового бросить вызов самому прославленному водкохлебу в округе. Несмотря на внезапное отрезвление, это прозвище, которое выкрикивали уличные мальчишки, от Флоренсио не отлепилось. Никто не верил, что он вот так возьмет и отступится, но мулат решил не обращать внимания. Его занимали совсем другие мысли.

С появлением на свет Марии де лас Мерседес в семье добавился еще один рот. Флоренсио знал, что репутация его заведения пострадала из-за его нескончаемых попоек, и порешил ее восстановить. В течение следующих месяцев он трудился как никогда упорно. Если коммерсант с самого открытия стремился, чтобы в его лавке был богатый выбор товаров, теперь он решил, что у него будет самый широкий ассортимент. Он нанял помощника, и тот принимал посетителей, когда хозяин отправлялся в порт на поиски редких, уникальных изделий. «Цветок[13] Монсеррата» снова превратился для путешественников и торговцев в важную точку на карте города. Это место прославилось настолько, что вскоре стало служить ориентиром.