Для установления вины в Москве с 1659 по 1660 год в тюрьму было посажено более 400 человек. Их вину определяли в приказе Тайных Дел. Для установления истины «следователи» использовали три вида пыток: применение дыбы, бичевание, пытка раскаленным железом. Наказывались не только фальшивомонетчики, но и их помощники. Им отсекали два пальца на левой руке. Для устрашения и в назидание другим, отрубленные руки и пальцы казненных прибивались на ворота денежных дворов..

Днем и ночью кипела работа по чеканке фальшивок в подпольном цеху уральского заводчика Акинфия Демидова. Акинфий, смекнув, что наворованное на открытых им и переданных в ведение казны алтайских рудниках серебро безопаснее хранить не в слитках, а в монетах, оборудовал в подвале каменной башни, ниже уровня озера, тайный цех, где трудилась парочка-тройка отобранных приказчиками толковых беспаспортных беглых. Нужно ли говорить, что присылаемым из столицы дотошным ревизорам ни разу не удавалось обнаружить никаких улик. У хитрого заводчика был тайный шлюз, который при малейшей опасности затапливал и подвал, и мастеров. После чего, при отъезде ревизоров, нанимали новых. Рассказывают, что однажды во время игры в карты Екатерина II, взяв в руки пригоршню серебра, спросила Демидова: «Чьей работы — твоей или моей?». «Все твое, матушка: и мы твои, и работа наша твоя», — немедленно нашелся заводчик.

В конце 1887 — начале 1888 года в России, особенно в Санкт-Петербурге, неожиданно в денежном обращении появились серебряные монеты достоинством от 10 до 20 копеек с пробитыми в них отверстиями. Причем отверстия отличались формой, размерами и местоположением.

Вначале, когда такие монеты встречались редко, соответствующие ведомства этому обстоятельству особого внимания не уделяли. В этих условиях городские и сельские жители такие монеты старались не брать, а в том случае, если они попадали в их кошельки, старались скорее от них избавиться. Так и передавались продырявленные монеты из рук в руки.

Но когда в обороте таких монет появилось много, власти, в конце концов, вынуждены были обратить на этот факт серьезное внимание и принять соответствующие меры.

После предпринятого расследования было установлено, что деньги портят так называемые браконьеры-спекулянты. Делали они это для того, чтобы изымать из монет небольшое количество серебра, которое продавалось серебряных дел мастерам.

Однако напасть на след дельцов агентам сыскной полиции не удавалось, так как в этом случае чаще всего использовались молоток и пробойник, которые имелись почти у каждого городского и сельского ремесленника.

Чтобы хоть каким-то образом воспрепятствовать распространению дырявых монет, их перестали принимать как средство платежа. Тогда спекулянты стали скупать их по более низкой цене по сравнению с номиналом и «лечить»: отверстия на монетах умело запаивали оловом или заполняли свинцом. Такие монеты имели широкое хождение на денежном рынке России, и отличить их от неиспорченных ни на ощупь, ни по весу, ни по звуку было невозможно.

Через некоторое время продырявленные монеты опять стали принимать при денежных расчетах. И спекулянты моментально воспользовались возникшей ситуацией: они тут же распространили слух, что скоро казначейство перестанет принимать дырявые монеты, а сами тем временем принялись скупать их у доверчивых людей в среднем на 20 % дешевле номинала. И даже разъяснение Министерства финансов, что дырявые монеты будут приниматься наравне с нормальными, не остановило начавшийся процесс их купли-продажи.

В денежном обороте России в 1914 году имели широкое хождение золотые монеты достоинством в 5 и 10 рублей. Золотое содержание монеты в 10 рублей составляло около 7, 742 грамма чистого золота, а пятирублевой — в два раза меньше.

Однако уже в конце XIX века было обнаружено, что вес некоторых золотых монет ниже установленного. Это было связано с кражей металла с поверхности монет путем травления или механического стирания золота.

Появление же в 1913 году золотых десятирублевок весом чуть ли не в два раза меньше номинального вызвало в финансовых кругах настоящий переполох. Удивительным было то, что такие экземпляры имели все признаки настоящих десятирублевок, и даже у опытных специалистов не возникало подозрений в их подлинности. Более того, при внимательном осмотре не обнаруживалось каких-либо повреждений на их поверхности.

Но когда для обследования применили микроскоп, то на ребре каждой «облегченной» монеты обнаружили след тонкого разреза. Оказалось, что хитроумные мошенники каким-то инструментом разрезали монету по ребру на две части, совершенно не повреждая ее поверхности. Затем разработанным ими способом вынимали золото, а полость заполняли сплавом металлов. После этого части монеты искусно соединялись, и только при помощи оптики можно было обнаружить на ребре некоторые искажения цифр и букв, а также следы «взлома».

Единственное, чего не смогли добиться талантливые мошенники, так это соответствия весу подлинной монеты: удельный вес золота был больше, чем у любого из имевшихся в их распоряжении металлов.

А десятирублевую монету жулики избрали для подделок потому, что ее нетрудно было достать, и ее фальсификация давала 3–4 рубля прибыли — деньги по тем временам немалые.

России государственные ассигнации были выпущены в обращение с первого января 1769 года, и наказанием за их подделку была смертная казнь иногда заменяемая каторгой.

По свидетельству современников, публика приняла ассигнации «с полной охотою и полною доверенностью», — уже давно в обращении находились казенные и купеческие векселя. Но выдача векселей происходила в присутствии маклеров с обязательным оформлением документов, что исключало подлоги. Появление же ассигнаций побудило «отдельные легкомысленные головы» несколько поправить свое материальное положение путем не совсем законных операций. По всей Российской империи загуляли поддельные деньги, из-за которых бумажные купюры начали стремительно терять вес. Тогда же родился анекдот: «Сударь, вы слышали, в Москве за рубль ассигнациями дают 20 копеек серебром». — «Это еще хорошо. Могли бы давать и по морде».

Расследование фактов фальшивомонетничества, и даже попыток оного, находилось под пристальным оком императрицы Екатерины II. Она принимала личное участие в разоблачении однофамильцев гения русской литературы — братьев Сергея и Михаила Пушкиных, которые в 1772 году за границей приобрели оборудование и бумагу для печатания фальшивых ассигнаций, но были задержаны и изобличены. Следствие завершилось быстро. Сенат сурово приговорил несостоявшихся фальшивомонетчиков: Указом от 25 октября 1772 года смертная казнь Сергею была заменена вечным заточением в тюрьме, а Михаил определен на жительство «в дальних Сибирских местах». Не менее сурово обошлись с отставным «морских батальонов» капитаном Фрейденбергом и бывшим на «иностранной службе» подпоручиком бароном Гумперхтом, которые осенью 1794 года за изготовление фальшивых ассигнаций были приговорены к лишению чинов и дворянского достоинства. Вместо смертной казни их обоих публично заклеймили первыми буквами слов «вор и сочинитель фальшивых ассигнаций» и сослали в Нерчинск на каторжные работы.

Занимались подделкой монет не только высокопоставленные чиновники, но и люди, которые по своему мировоззрению должны быть весьма далеки от столь приземленной деятельности, как фальшивомонетчество. Но, оказывается, даже философы поддаются искушению и занимаются столь опасным занятием, как изготовление фальшивых денег.

Например, Диоген Синопский: тот самый древнегреческий любомудр, что жил в бочке. Отец Диогена, заняв кресло главного банкира в Синопе, в свободное от работы время занимался фабрикацией фальшивых денег. В итоге кабинет в банке он поменял на камеру в тюрьме.