– Анна, – набрав в лёгкие побольше воздуха, который был аналогом терпения, так и не вышел из-за её спины Генрих, даже не представляющий, что сейчас творится в голове и сердце девушки, – мне кажется, ты сейчас не совсем отдаёшь себе отчёт в своих словах.

– А мне кажется, что ты и шагу не можешь сделать без своего ненаглядного Вальдемара, – без каких-либо ограничительных знаков понесло Анну по наклонной вниз, ведь она устала – устала держать в себе всё, что так рвалось наружу.

Воцарилось молчание. Оно было недолгим, но даже за это время медиум сумела почувствовать, как воздух вокруг раскалился и делал каждый вдох опасным и острым.

– Что с тобой происходит? – а вот это уже была явная злость, не глобальная и разрушающая, но всё же ощутимая.

Неизвестно, что случилось с Анной: то ли томительное ожидание и преждевременное отчаяние настигло её, то ли она лишилась инстинкта самосохранения, – но в тот же миг без малейшего страха она развернулась лицом к Шварцу, словив этот леденящий кровь взгляд на себе, и без раздумий и контроля продолжила открываться для Генриха с новой стороны.

– Что случилось? Не нравлюсь такой?

– Не нравишься, – без промедлений и каких-либо обходов, чтобы сгладить обстановку, прямо заявил Генрих, сказав одно, но подразумевая другое. Анна поняла, что Шварц тем самым безрадостным и серьёзным тоном заставляет её закрыть свой рот, из которого начал литься несущественный бред.

Но Анне было всё равно. Она больше не хотела врать, тем более что королева Валери предупредила её по поводу растущего, как снежный ком, вранья. Пусть видит её такой! Пусть знает правду! Может быть, даже лучше будет, если он сам постепенно разочаруется в ней.

– А придётся привыкать, – поубавив обороты, с гордостью сказала Анна, сделав первый шаг к раскрытию своего истинного лица. – Ведь я на самом деле такая: эгоистичная, высокомерная и...

– Не вынуждай меня закрыть тебе рот, – твёрдо осадил её Генрих, не понимающий, что творится с его всегда выдержанной женой, не роняющей достоинства и знающей себе цену. – Я прекрасно знаю, какая ты на самом деле. А вот, что с тобой сейчас происходит, я понятия не имею.

Девушка лишь тяжело выдохнула, желая на этом же самом месте раскаяться во всём и освободить такую наивную душу парня от собственного коварного обмана. Он думал, что знает, кто она, но он ошибался. Между строк он говорил, что любит её, но тем самым делал только больнее. Невыносимо было обманывать человека, который просто-напросто не заслужил этого. Отсюда рождалась и злость, едва удерживаемая в узде.

– Не говори так опрометчиво, Генрих, – сдавшись под напором его бескрайней веры в неё, призвала его к реальности Анна. – Ты не можешь полностью мне доверять.

– Если не любимой, то кому? – принял её философский разговор Шварц, не понимая, к чему приведёт их беседа, но не видя пока что ничего подозрительного.

– Верить надо лишь самому себе, Генрих, – дала Анна дружеский совет своему мужу, которого она с радостью бы восприняла как лучшего друга, но не более, – по крайней мере, себя ты никогда не обманешь.

– К чему ты это говоришь? – немного не мог уловить её мысли Шварц, категорически не понимая того, что происходит в самоуничижительных мыслях жены.

На самом деле Анна ждала этого вопроса, так как именно он должен был стать трамплином на пути к правде, которую она всё же решила раскрыть, но и вместе с тем пробудить в Шварце самоконтроль, не позволяющий ему вспылить. Он должен узнать правду, но спустя время, прежде чем Анна получит пулю в лоб, вспомнить, что его лживая жена никогда не покушалась на его жизнь, хотя сотню раз могла это сделать и даже получала как-то раз на это приказ. Он должен выслушать её во что бы то ни стало, а она должна рассказать без малейшего вранья, какова бы ни была её судьба.

– Генрих, я... – начала говорить Анна, ощущая не такую уж и непреодолимую тяжесть, скорее, облегчение от того, что скоро этот кошмар лично для неё закончится, однако её наконец-то собранное воедино признание потонуло в оглушительном звуке курантов больших часов, выбитых в камне над порталом в другой мир.

– Что происходит? – без промедлений направился спешным шагом к Валери Шварц, думать забыв про жену и её странное поведение. В любом случае это могло подождать, а вот то, что стрелки до сего момента стоявших на месте часов начали медленно двигаться назад, будто обращая время вспять, было весьма и весьма странным и тревожным, из-за чего даже охрана на нижних уровнях города пришла в боеготовность. – Вальдемар! – окликнул Генрих свою шавку, как выразилась Анна, едва он буквально слетел с балкона и увидел, что Вольф стоит перед сидящей на коленях королевой Валери и приставил к её лбу дуло, несомненно, заряженного пистолета. – Что происходит? – потребовал объяснений аристократ, в несколько спешных шагов преодолев расстояние до напряжённой обстановки.

– Как оказалось, время королевы в нашем мире подходит к концу, – пояснил Вольф, неотрывно смотря на белоснежное создание планеты Felix Mundi и подозревая некую странность в том, что её держание руки над сферой Хао не вызывает никаких действий. Он, конечно, не знал, как именно должна проходить церемония передачи силы, но был абсолютно уверен, что это не просто щёлкнуть пальцами, и готово. – Я просто пытаюсь дать ей мотивацию к скорейшему завершению дел земных.

– Она же женщина, прекрати сейчас же! – просто не смогла стерпеть медиум такой запредельной жестокости мужчины, который тоже не побоялся приподнять маску и явить свою истинную сущность.

– Для меня это не имеет значения, я убью любого, кто попытается сорвать планы ордена.

– Хватит, – почувствовав странную неловкость, с выдержкой приказал Генрих, прохрипев горлом и быстро кинув два настороженных взгляда то на Вальдемара, то на Анну. – Вы оба сегодня какие-то странные, – он прошёл к королеве, не особо заботясь об оставшихся за спиной приспешнике, ведущем двойную игру, и жене, оставшейся без шанса на раскаяние. – А Вам, уважаемая королева Валери, я советую и правда поторопиться, так как времени у Вас осталось действительно очень мало.

Белоснежное создание сидело неподвижно, не поднимая головы и лишь внимая слова человека, который запутался в своих немногочисленных связях, но не останавливался ни перед чем, чтобы добиться желаемого. Она не была напуганной, лишь гордо под стать настоящей королеве сдерживала все угрозы, и была вполне в здравом уме, чтобы не пускать их на самотёк и не допускать мысли об их голословности.

Она понимала, что если не Шварц, то его подручный точно её убьёт, и, боясь не столько за свою жизнь, сколько за судьбу своего народа, она не могла так рисковать ради планеты, которую всё равно покинет. Конечно, она бы очень не хотела, чтобы судьба планеты попала в руки людям, не имеющим рациональности и благоразумия, но более помогать она не могла, что выразилось в её коротком взгляде, брошенном на Анну, полном извинений и сожалений.

– Положите руку на сферу, – принуждённым к этим словам голосом сказала Валери, ведя себя крайне сдержанно и не желая вызывать гнев людей, от которых зависела не только её свобода, но и жизнь.

Генрих без лишних вопросов сделал так, как сказала Валери, накрыв шар своей ладонью и в тот же миг почувствовав, как королева накрыла его руку своей. Лишь секунды на три земным божеством овладело сомнение, однако уже в следующее мгновение она начала лишь губами читать какое-то заклинание, которое заставило Генриха издать сдавленный стон. Он почувствовал, как сердце начало сдавливать в тиски, как кровь по жилам начала бежать в два раза быстрее, но всё это было терпимо и сносно, тем более что итог должен был с лихвой окупить все неудобства.

Дернувшись вперёд по инерции и, грубо говоря, пинку героизма, Анна намеревалась без малейшего плана дальнейших действий остановить королеву, винить которую она не могла. Однако одно высокое, сильное и враждебно настроенное к ней «обстоятельство» преградило ей путь, став спиной к лидеру ордена, которому было явно не до позади стоявших. Он наставил на девушку огнестрельное оружие, подтверждая свои ранее сказанные слова, а дело приняло совершенно серьёзный оборот.