– Я знаю это, сэр, но... – настойчиво продолжал Вольф, прервав свою оппозиционную речь только потому, что он увидел маленький красный огонёк, бегающий по груди Шварца. Заметив его нахмуренный и быстро соображающий что к чему взгляд, Генрих тоже озадачился его странным ступором и опустил взгляд к себе на грудь, даже не успев осознать, что произошло дальше. – Ложитесь! – воскликнув от испуга, сопровождённого громким выстрелом, сбил Вольф с ног Шварца и Анну своим мощным телом.
Всё начало происходить слишком быстро для того, чтобы что-то трезво оценить. Казалось, вот только что они стояли и по сравнению со следующими событиями мирно разговаривали, как тут над головой засвистела пуля, предназначенная Генриху и не попавшая в него только благодаря реакции наблюдательного Вальдемара. Дальше Вольф быстро встал со спасённого семейства Шварц и открыл огонь по тому, чьё лицо повергло в шок не столько взбешенного от испуга Генриха, сколько Анну, которая могла поверить во всё, что угодно, кроме предательства человека, стрелявшего с крыши одного из домов, и чьё лицо она не могла спутать ни с чьим другим.
– Анна! В дом! Быстро! – только что и почувствовала девушка резкий и сильный рывок за руку, который уводил её с места, где она лишилась дара речи и растеряла всю свою уверенность в друге, ведь эти малахитовые глаза были явно его – Дитела.
Слыша стук собственного сердца чётче, чем стрельбу прикрывающего их Вальдемара, Генрих был однозначно взбешён до невменяемого состояния. Он всем своим телом прикрывал Анну, которую он просто не мог потерять, а разум кричал о том, что ему самому нужно взяться за пистолет и, наконец, разовраться с этой назойливой мухой, которая развенчала все его сомнения.
Как он мог только усомниться в своих целях? Как мог подумать о том, что Дител, возможно, не такой, каким ему казался? Его гнев питал ещё и тот факт, что пуля могла задеть не только его, но и Анну, смерть которой он бы просто не пережил. Он бы тут же наплевал на осторожность и выступил хоть в одиночку против всех шаманов. И чем больше он об этом думал, тем сильнее ему этот план становился предпочтительным.
Забежав в холл особняка и пытаясь всё осознать, что для одного и другого было весьма трудно, Анна и Генрих восстанавливали дыхание не столько после короткого забега до дома, сколько из-за стучавшего во всём теле адреналина.
– Генрих, я... – начала подбирать слова девушка, даже не понимавшая, что можно сказать в такой ситуации. Она так старалась перенаправить Шварца, так пыталась увести его со стези неверного представления о мире, а Лайсерг просто взял и всё разрушил, причём действовав настолько неосторожно, что он мог задеть и её саму.
Что делать? Что думать? Анна просто не знала, куда бросаться за ответами, однако, судя по тому, как Генрих её остановил поднятием своей руки, у него уже были все ответы, которые он увидел своим серьёзным и презрительным взглядом где-то на стене.
– Анна, иди в комнату, – приказал Шварц своей жене, выслушивать которую ему сейчас абсолютно не хотелось.
– Но... – видя, что дело плохо, попыталась исправить ошибки блондинка, однако было уже поздно, и резко подаренный ей взгляд гнева был знаком того, что всё пошло прахом, и теперь Генриха будет очень проблематично убедить в том, что мир не такой, как он думает.
Вот уже около трёх часов прошло с тех пор, как герои деревни вернулись со стадиона обратно в общежитие. Бои были красочными и непредсказуемыми, но не настолько, как неожиданно появление рыжеволосой девушки, которую все, как один, восприняли с подозрением в скрытых мотивах её приезда. Ситуация усугублялась ещё и тем, что Рен ничего не рассказывал, а с Юи и вовсе не перекинулся даже взглядом.
Он был весь в своих мыслях, в которые никому не было доступа. В принципе Вэй и сама не хотела ни с кем разговаривать, взяв отведённое время тишины для тщательного осознания того, что она услышала от своей заклятой соперницы.
«Ен Тао не доволен тем, что Рен выбыл из турнира, и в этом он винит тебя», – топтавшись перед дверью комнаты Тао, вспоминала Юи этот надменный голос Котонавы, которая была просто счастлива сообщить ей эту новость.
Вэй уже около двух минут пыталась постучаться в дверь комнаты своего парня, разумеется, уже узнавшего об этом и, судя по его молчаливости, воспринявшего это близко к сердцу.
Снова что-то становилось между ними, снова что-то доказывало их невозможность быть вместе, однако, когда Вэй, переполненная уверенным решением того, что она сейчас поступит правильно, сжала кулак, чтобы постучать в дверь, вдруг из комнаты начали доноситься ярые возгласы шамана, который уже не одну минуту разговаривал со своим собеседником.
– Я сказал: это тебя не касается! – судя по всему, Тао говорил в комнате по телефону. – Я вышел из турнира по собственной воле! И прекрати её приплетать ко всему, что со мной происходит! – короткая пауза, Вэй ещё сильнее напрягла слух, буквально влипнув ухом в дверь. – Придумал бы что-нибудь пооригинальней! А то версия о том, что она этого и добивалась, уже устарела! – и это шатенка уже слышала от Мэгуми. Ен Тао считал, что Юи специально, так сказать, охмурила Рена и заставила его бросить турнир. Только вот, в отличие от Тао, Вэй считала эту идею не банальной, а наоборот весьма имеющей под собой основу, что и заставляло её угасать. – Да, я ей верю! – резко вырвали эти слова парня из гнетущих мыслей девушку, которая почувствовала резкую дрожь во всём теле и услышала короткий звон внутреннего колокольчика, заставившего все предыдущие, казалось бы, твёрдые решения вылететь из головы.
Она даже не услышала того, как Рен с той же решительностью повесил трубку, сказав своё твёрдое слово главы семьи, после чего дверь в комнату распахнулась, и они оба оказались друг перед другом с абсолютно не удивлёнными и серьёзными лицами. Тао как будто знал, что Вэй стоит за стенкой, а Юи словно ждала, когда Рен откроет дверь.
Постояв в тяжёлой и молчаливой обстановке около минуты, лишь одними взглядами делясь своими переживаниями и мыслями, оба сами и не поняли, как потянулись друг к другу и соприкоснулись в нежном поцелуе не только губами, но и душами. Тао словно говорил ей, чтобы она не брала в голову всю эту ерунду, которая была откровенной ложью, а Вэй прижималась к нему так сильно, чтобы он мог забрать из неё все сомнения и совершенно необоснованные мысли.
Закрыв на ощупь дверь, когда он втащил в комнату лёгкую, как перо, девушку, Рен ни на секунду не оторвался от её губ, которые отвечали ему с той же нежностью и искренней любовью. Он прижал её к закрытой двери, тем самым перекрывая ей пути отступления, и только после этого разорвал поцелуй, который был лишь сыром в его ловушке.
– Что тебе сказала Мэгуми? – задал вопрос Рен, смотря в глаза шатенке, которая была такой непредсказуемой, что могла это и утаить. Тао нужно было знать, насколько всё плохо, и немедленно. В принципе, Юи и сама не хотела от него скрывать правду. Едва не потеряв его несколько дней назад, она не хотела больше от него убегать, а тем более позволять кому-то влиять на её решения, именно поэтому она, с уверенностью, но и одновременно с подавленностью смотря ему в глаза, ответила:
– Ты и сам знаешь, что она сказала, чтобы как можно больнее ударить меня, – её поджимающиеся губы будто кричали о помощи, будто молили Рена о том, чтобы он поскорее переубедил её глупые, но все равно возникающие мысли.
– Вэй, – уронив голову, тяжело выдохнул Тао от усталости обсуждения уже заезженной темы, – не заставляй говорить меня то, чего я не хочу, и то, что ты и так прекрасно знаешь, – снова посмотрев ей в глаза, попросил тихим голосом Рен, так и не отпуская её от себя.
– Тогда можешь ответить мне на два вопроса? – с мольбой попросила Вэй, видя, как брови парня сошлись на переносице, отображая его недопонимание. – И если ты мне на них ответишь честно, клянусь, что никогда больше не оттолкну тебя, пока ты сам меня не прогонишь, – что-то в этой просьбе Рена явно напрягало, он даже стал перебирать все возможные проколы в его жизни и быстро искать себе оправдание, но всё равно перспектива того, что от его слов зависит их будущее без «но» и «если», взяла верх, и он коротко кивнул, чтобы она задала свой первый вопрос. Секунда, две, три – Юи как будто готовилась к чему-то безумному и очень опасному, однако решив, что пора перестать сомневаться, она коротко прикрыла глаза и, выдохнув, спросила: – Ты женишься на мне?
