— А можно? — поддавшись его дурному влиянию, рискнул спросить Лео, одновременно зарываясь носом в короткий колючий ежик и тихонечко его целуя.

— Ну я же говорю, давай, только побыстрее.

— Да блин, мне куда? Я за две минуты кончу! — взвыла несчастная жертва возбуждения.

— Вот ты зануда! Хорош трепаться! — прошелестело в ответ, и сонный парень, перевернувшись на живот, покорно раздвинул ноги.

Лео наскоро подготовился и осторожно, стараясь не делать резких движений, медленно и плавно вошел в расслабленное тело. Остановился, сжимая зубы и тут же чуть было не сорвался, наплевав на все благие намерения, когда услышал тихое постанывание. Небольшое движение назад — и снова в тугое, горячее и послушно подающееся навстречу… Замереть на секунду — и снова назад…

— А знаешь… — сдавленный стон.

— Что? — он остановился полностью, дрожа от желания, прикусив губу, чтобы болью перебить бешеную жажду, желание погрузиться полностью, войти до упора, до предела, и потом снова назад… — Что?

Он также простонал это «Что» в ответ, как и Ал свое «А знаешь…»

— Я передумал. — выдохнул тот. — Теперь ты двумя минутами не отделаешься.

====== Глава 52. Второе признание ======

Лео вздрогнул от неожиданности, когда телефон в заднем кармане его джинсов внезапно ожил и завибрировал.

Порадовался своей предусмотрительности, а именно, тому, что занял последний ряд в лекционном зале, под самым потолком амфитеатра, и сейчас мог безнаказанно и незаметно для лектора нажать прием. Вообще-то он занял это место еще и потому, что рассчитывал немного подремать на первой паре, его организму катастрофически не хватало сна, особенно зимой, когда питерская почти полярная ночь постоянно коварно нашептывала на ухо:

«Давай еще немного поспим! Посмотри, посмотри, за окном глухая беспросветная темень! Какое утро, что ты? Разве утрА такие бывают? Взгляни вон на Алана, вот кто умница, дрыхнет словно сурок, даже ухом не повел, когда наш с тобой заклятый враг-будильник имел наглость вякнуть!»

Лео, разумеется, старался эти предательские, но такие привлекательные, блин, рулады пропускать мимо ушей, однако осадок, разумеется, оставался. К счастью, сегодня утром ему еще помог Женька, который уже возился и шуршал в смежном санузле, когда Лео открыл глаза, словно поплавок вынырнув из сладкого сна вслед за сигналом будильника. «Умница» Алан безмятежно сопел и даже не думал просыпаться, гад. Он не проснулся и тогда, когда Лео осторожно снял с себя по очереди тяжелую руку и ногу, а только отреагировал недовольным ворчанием и укутыванием в свой край одеяла.

И вот теперь этот умник не придумал ничего лучше, как позвонить посреди лекции. Лео конечно занял самую козырную позицию, за спинами сокурсников его почти не было видно, да и лектор самозабвенно вещал, полностью захваченный своим предметом, однако этот звонок был вовсе некстати. Тем не менее, губы у Лео непроизвольно расплылись в улыбке, когда он увидел высветившийся контакт.

— Алло, — отозвался, стараясь придать шепоту как можно больше строгий оттенок.

Не получилось.

— Привееет, — сонно муркнула трубка. И Лео тут же поплыл как дурак.

— Привет, лентяй. — опять не получилось.

— А я проснулся — тебя нет. — опять мурлык. Но уже с капризной нотой.

— Потому что не все из нас долбонавты. Некоторые еще и на занятия ходят. Кстати, у меня лекция. Мешаешь.

Он шипел тише некуда, чтобы ненароком не засветиться. К счастью, объем помещения это позволял, ибо задний ряд зала был довольно далеко от кафедры, но всё же накануне сессии рисковать не хотелось. Доцент славился своей злопамятностью.

— Мм. Ну тогда я еще немного посплю.

— Флаг в руки, — отчаянно завидуя ему в душе, отрезал Лео, и тоже решил последовать примеру Свиридова.

Однако безуспешно. Через пять минут, в течение которых он уже стал проваливаться в поверхностный сон, убаюкиваемый монотонным голосом лектора, вибрация подбросила аппарат вновь. На этот раз телефон располагался прямо возле носа Лео, поэтому ответить на звонок было нетрудно.

— Алло. — и он чуть не подпрыгнул на скамейке в первую секунду, потому что трубка взорвалась руганью и рычанием, и контраст с мягким мурканьем предыдущего звонка был таким чудовищным, что он сперва даже не понял, что это тоже Алан.

— Я не понял, а куда весь бар подевался? Лень, что за идиотские шутки? Ты что, издеваешься? Я пошел, открыл — а там пусто! Пусто, мать твою!

Алан орал в полный голос, так что Лео вынужден был прижать трубку поплотнее к уху, чтобы звуки из нее не прорывались наружу, что было не лучшей идеей, так как вопли били прямо в барабанную перепонку, и это было реально болезненно.

Примерно такой реакции Лео и ожидал в ответ на их с эльфом выходку, когда ранним утром, перед отъездом они перетащили все бутылки в багажник Ленькиной «Лады». Еле уместили, еще и в салон пришлось сложить пару десятков бутылок.

И покидал он особняк сегодня с чувством огромного облегчения с одной стороны и с чувством нашкодившего кота с другой. Всё же этот жест мог повлечь за собой непредсказуемую реакцию, если знать Свиридова. Он и повлек. Две минуты непрерывного ора, сопровождающегося, судя по звукам, пинками и лупцеванием ни в чем не повинной стены. Это еще слава богу, что звона разбитой посуды не было слышно. Истеричка Алан.

Лео ему это так и прошипел. Не мог же он орать в ответ прямо на лекции. Хотя и хотелось очень. Однако пришлось, сжав зубы, выслушать неконтролируемый поток брани. Он прошипел «истеричка» еле слышно, однако Алан каким-то чудом это слово разобрал. И буквально задохнулся от возмущения.

— Я? Это я? — он практически взвизгнул. — А ты… ты… наглая рыба, идиот, придурок и урод, — задохнулся, переводя дух и подбирая выражения.

— Я тоже тебя люблю.

Лео планировал присыпать эту фразу ядом, но... отчего-то не вышло. Эти четыре простеньких слова, непроизвольно вырвавшиеся у него, возымели эффект взрыва. Во всяком случае, тишина после этого в трубке воцарилась настолько мертвая, что было слышно, как на улице, во дворе особняка, за стеклом отрывисто гавкает Морис.

— Правда?

— Нет, — соврал Лео шепотом, прикрывая трубку рукой.

Врать иногда так легко и приятно.

Опять молчание. На этот раз дольше предыдущего. Морис по прежнему заходился лаем. Кошка, что ли, его дразнит?

— Тогда я тебя тоже…

— Правда? — опять непроизвольно вырвалось у Лео, также шепотом.

— Нет.

Помолчали. Прерывистое дыхание в трубке было слышно так ясно, как если бы Ал находился рядом. Лео даже показалось, что оно обжигает ухо, к которому был прижат телефон.

— И всё равно ты придурок, — наконец выдохнул Альберт, говоря уже совершенно спокойным тоном. — Мой отец эту коллекцию двадцать лет собирал.

— Не думаю, что он был бы так уж охуенно рад, если бы узнал, как ты ею распоряжаешься, — прошипел Лео, меняя ухо и поворачиваясь на другую сторону, всё так же лежа на парте.

Ал только вздохнул в ответ. Опять пауза, ни один ни другой и не думали ее прерывать, а тем более заканчивать разговор.

— Куда дели-то хоть? На помойку? — наконец нарушил тишину в трубке Свиридов.

— В общагу к Женьке отвезли. — сжалился над ним Лео, — не убивайся, ничего с твоей коллекцией не сделается, пусть пока под присмотром побудет.

— Дооо, общага — как раз подходящее место, там как нигде за нею прекрасно присмотрят, я себе представляю даже как!

— Всяко лучше, чем ты, — отрезал Лео, насколько это было возможно шепотом.

Ал еще немного помолчал.

— Ну там же еще вина, которые на аукционе покупались, — почти оправдываясь, пробормотал он наконец.

Лео вздохнул.

— Ладно, не плакай. В подвале они стоят, в погребке, как стояли. Ты не спускался еще?

Нет, как видно, не проверял. Ну Лео же не дурак, чтобы бутылки из специально оборудованного погребка вытаскивать, они как были там, с паутиной и пожухлыми этикетками, так и лежат. Видно же, что стоят как коллайдер. Да и крепость у них детская, он посмотрел. И захочешь — не упьешься.