Напротив, чувство злости и горечи усилилось и заставило его буквально отпихнуть ничего не подозревающего, пока еще миллиардера.

— Ты чего взбесился опять, рыбка? Я же пошутил. И не вздумай сейчас истерить, автобус давно ушел, так что вместе поедем.

Будущий работник метлы и лопаты с этими словами хладнокровно натягивал куртку, и Лео стало даже немного неловко за свой взбрык.

— Куда это ты? Тебе ж вроде незачем, — уже больше по инерции буркнул он. — Только не говори мне, что ты вылез из-под одеяла только для того, чтобы меня в универ отвезти?

— Я что, похож на психбольного?

— И почему мне так хочется ответить на этот риторический вопрос? — Лео прищурился, изо всех сил стараясь не показать, что на самом деле ему приятно. Ну не хотел же он никуда ехать, это ж и ежу понятно! Спецом и вылез из постели. И оделся вон, как пожарный, за двадцать секунд!

Алан только вновь закатил глаза и цокнул языком.

Позже, уже когда они сидели в джипе и ворота медленно открывались, погромыхивая металлом, он всё же счел необходимым оправдаться.

— Мне просто нужно заехать в офис, подписать кое-какие доки. Ну и таблетки заканчиваются, а они только по рецепту. Так что…

— К психиатру? — невинно поднял брови Лео.

— К лучшему психиатру Питера. — внушительно припечатал Ал. — И еще, специально для самых умных, подчеркиваю. Я не псих. А от депрессии у нас половина Питера лечится. И богатые и бедные. И коровы, и волчицы. И жучки и паучки.

— А что, бедные тоже лечатся? От депрессии, в смысле? — не удержался от любопытства Лео. Как-то Ашхен обмолвилась, что это только богатые, мол, с жиру бесятся. Мол, во время войны, когда богатых не было, а был только голод и жуткие условия, ни депрессий не было, ни вообще никаких других заебов.

— А как же! — хмыкнул Свиридов, выезжая на трассу и набирая скорость — детский стишок знаешь?

«И неимущим, и богатым

Мы одинаково нужны», —

Сказал патологоанатом

И вытер скальпель о штаны

— Вот для психиатра этот стих тоже очень даже подходит. Только скальпель у него такой, знаешь… Невидимый. И потрошит не живот, а мозги.

Алан замолчал и заметно скис. Настроение у него буквально на глазах портилось, и он в итоге замолчал, все внимание уделяя зимней дороге. Молчал и Лео. Смешной стих применительно к обстоятельствам показался ему скорее жутковатым и вдобавок очень реалистичными казались комментарии Алана к нему.

К тому же ему внезапно пришло в голову, что сейчас, через каких-нибудь десять-пятнадцать минут, когда Свиридовский джип остановится у учебного корпуса, им что, останется только попрощаться?

«Пока»? «Да, пока, бывай»? — и их пути разойдутся? На этот раз навсегда?

Второй раз такой случайности, которая неожиданно свела их в тот вечер в баре, больше не произойдет, две бомбы же в одну воронку не упадут, верно? А каких-либо зацепок, которые бы их связали и позволили пересечься в будущем, у них как не было, так и нет. И вряд ли когда-нибудь они будут, эти зацепки. Разная жизнь, разные орбиты. Разные судьбы. Ни тот ни другой не позвонит. Лео-то уж в любом случае нет. А Алан и подавно. У каждого свой путь, как говорится.

О чем думал в это же самое время Ал, было непонятно, однако его лицо мрачнело с каждой минутой. Действие препаратов закончилось, что ли?

Не успел только Лео подумать об этом, как сигнал мобильника Свиридова совершенно сбил его с мысли и подействовал словно удар током. Зуммер прозвучал так неожиданно, что они оба буквально подскочили на своих сиденьях. Алан тут же нажал кнопку приема и принял звонок.

— Слушаю.

*“Gaudeamus igitur” – первые слова международного студенческого гимна. Гимн на латинском языке и большинство студентов мира знают его наизусть. Ну, хотя бы первые несколько строк.)

Комментарий к Глава 41. Вот не могу не запостить.

https://m.youtube.com/watch?v=9sR8dPYDQ6U

Особенно пробрало, как зал подпевает.

====== Глава 42. Бывают люди совсем без чувства юмора ======

— Алик, это ты?

— Да, Фирюза-хонум. Кто ж еще? — устало ответил Ал.

Негромкая музыка в динамиках после переключения сменилась разговором, так что Лео мог слышать обоих собеседников.

— Я тебя не узнала сначала, мальчик мой, — проскрипела женщина и закашлялась.

— Что у тебя с голосом, теть Фира?

— Да я что звоню-то? Приболела немного, так что ты уж меня не жди, дорогой. Недельку отлежусь, да и тебя заражать не хочется.

— Может, давай в больницу? — Свиридов, хотя и говорил спокойно, перепугался не на шутку, судя по тому, как чуть побелели костяшки на руле.

— Да Аллах с тобой, какая больница? Говорю же, меня младшая заразила, у них в классе все переболели, не переживай. Это я больше за тебя волнуюсь, как ты там, без еды-то? — довольно энергично заговорила Фира и вновь закашлялась.

— Да со мной-то что сделается? И еды там на полк солдат наготовлено, не помру. Давай, выздоравливай, звони если что надо, — сказал Алан и окончательно расстроился. Это было заметно по тому, что углы рта у него поползли вниз и скулы как будто окаменели.

В полном молчании они подъехали к корпусу.

Лео издалека заметил машинку, которая, словно верная собака, оставалась на том же самом месте, где ее покинул хозяин. Только шапкой снега покрылась сверху. Да еще на стекле какой-то мудак написал пальцем по инею: «убери». Какого хера? Она ж никому не мешает вроде.

Лео медлил, не спеша выходить из салона. Ал тем временем заглушил мотор и тачка начала медленно отдавать тепло.

— Пока? — Лео не смотрел на водителя. Алан тоже глядел вперед, на студенток, выскакивающих, словно птички на тоненьких ножках, из корпуса, для того, чтобы тут же, у каменной стены здания, затянуться недорогими сигаретами, прикрывая огоньки зажигалок от ветра. Перерыв. Лео как раз успеет на вторую пару.

— Давай, увидимся.

Где? Когда? Как говорится, «да что вам там адрес? Приходите в гости!»

Лин еще немного помедлив, кивнул, открыл дверь и вышел.

— Лень! Постой!

Вернулся. Десять шагов вперед. Кругом! Десять шагов назад.

— Что?

— Документы проверь, не забыл?

Какой там забыл? Когда Альберт ему сам их положил в карман куртки накануне? Да еще и застегнул на молнию. Однако Лео послушно расстегнул замок, достал лакированные прямоугольники, взглянул на них и снова отправил в боковой карман.

Алан стоял рядом с машиной, щурясь на солнце, и тоже, как и птички у стены здания, щелкал зажигалкой. Похоже, просто так, от нечего делать. От его фигуры веяло не то чтобы отчаянием и безнадегой, но сдержанным флером апатии и одиночества. Некуда торопиться. Нечего делать дома.

Лео тут же вспомнил, что Свиридов, по крайней мере в ближайшие пять, а то и семь дней, проснувшись, не будет слышать легкого шороха шагов, шелеста ткани халата и покашливания, не будет ощущать аромата кофе, который Фира обычно пила в одиночестве рано утром, только войдя в дом, а запах молотых кофейных зерен задерживался в доме еще несколько часов. И что же этот идиот будет делать всю неделю? Дрыхнуть до обеда? До вечера? А может быть, оставит до этого самого вечера очередную сивую девку у себя в постели?

От этих малоприятных мыслей его отвлекло неожиданное явление.

— Хай, чувак! — Лео чуть пошатнулся от крепкого хлопка по плечу.

— Привет, Витёк.

Шустрый парнишка с белесыми ресницами и крупными, красивыми, как бы выразилась Ашхен, «богатыми» ушами, учился раньше в параллельном с Лео классе, и поступил в тот же универ, что и он.

— Где пропадал? — любопытный Витёк буквально пожирал глазами сверкающую тачку и, как казалось Лео, с трудом сдерживался от того, чтобы потрогать ее пальцем.

— Болел, — коротко отозвался он, с одной стороны малодушно радуясь лишнему, хотя и хилому, конечно, поводу задержаться, а с другой стороны досадуя на то, что Витёк так бесцеремонно вторгся в личное пространство. Чье? Его? Альберта? Их общее?

— Он еще заразный, — ляпнул Алан, неприязненно косясь на незнакомца. Видимо ему вопросы личного пространства тоже были не безразличны.