Надо было отнести документы, надо было сходить в библиотеку за учебниками, надо было, в конце концов, вернее, наоборот, в начале начал, разведать, где эта гимназия окаянная находится. Интернат не имел собственной школы, все воспитанники ходили в обычную городскую гимназию, с которой был заключён договор. Та находилась метрах в пятистах от корпуса общаги, и чтобы попасть туда, надо было пройти по оживлённой улице, потом пересечь многополосное широкое шоссе, не по верху, а по недавно отстроенному подземному переходу, и, вынырнув из него, ты оказывался буквально у самых ворот двора гимназии.

Что Лин и сделал, после того, как выдержал небольшой скандал с Женькой, который был возмущён таким легкомыслием подопечного. Ладно он, Женька, по праву уже поступившего в универ, не посещает занятия, но этот мелкий какого пропускает? Короче, утренний сладкий сон был нарушен непрерывным бубнежом Лега на тему того, что младшее поколение совсем охренело, и что он ни за что не допустит чего-то там. На этом месте Лин спрятался c головой под одеяло, и тут же был безжалостно вытянут оттуда за пятку и транспортирован в душ.

— Я понял, тебе плохо, когда другим хорошо, да? — мстительно зыркнул Лео из-под полотенца на голове и стал нарочито медленно собираться. На первый урок он уже опоздал и рассчитывал так же успешно опоздать на второй, тем самым воплотив план по прогулу сегодняшнего дня хотя бы частично.

— Поговори мне ещё, — цыкнул в ответ Лег, — сто пятьдесят приседаний заставлю сделать.

Лео благоразумно заткнулся и продолжил сборы.

В гимназию он попал к середине третьего урока и, послонявшись по пустым светлым коридорам, выяснив, где находится его класс, зайдя в библиотеку и сфоткав на телефон расписание, висящее на стене, справедливо рассудил, что он сделал больше, чем это было возможно на сегодняшний день, и вполне заслужил обед и отдых. Мысленно пообещав школе прийти завтра к первому уроку, он с лёгким сердцем выбежал во двор, а затем и на улицу. Почти пустой рюкзак бился за плечами, солнце жарило во всю мощь, а настроение в преддверии летних каникул было просто прекрасным.

Он, не снижая скорости, сбежал по ступеням перехода и окунулся в спасительную прохладу подземелья. Две огромных светлых проруби, в начале перехода и в его конце, выхватывали ярко освещённые площадки, между ними же был тёмный коридор, тускло подсвеченный парой стареньких запылённых лампочек. И в коридоре этом кто-то был. Лин насторожился, однако через миг расслабился. Это всего лишь музыкант, из тех уличных бандитов, которые шантажируют прохожих, разрывая им перепонки и насилуя чувство прекрасного.

Лин не любил уличных музыкантов. Мало того, что они, как правило, фальшивили, и ему это было реально неприятно, будто наждаком шкрябали по стеклу, потому что он сам имел неплохой слух. Так ещё и вот это выкручивание рук его бесило. Особенно если певец или гитарист-гармонист не один, а в паре с кем-то, и этот кто-то трясёт перед случайными прохожими кепкой, да так, что просто сволочью последней себя чувствуешь, если не положишь туда хотя бы десять рублей. Прохожие в таких случаях начинают жаться к стене, противоположной горе-исполнителю, но напарник настигает их, как правило, и там.

Лео всегда бесило, когда его лишают возможности выбора. Да он и сам положит эту десятку, если ему понравится, как играют или поют! Но зачем шапкой-то перед лицом трясти? Тогда уж точно не понравится, да и никому это не понравится! Он медленно шёл по пустому в этот час, абсолютно пустому переходу и звуки игры на гитаре обволакивали его со всех сторон, отражаясь от бетонных стен и делая звук объёмным. Музыкой это было назвать сложно, это были именно звуки, дилетантская игра из серии — «Три аккорда, три аккорда я тебе сыграю гордо». Но нехитрую мелодию угадать всё же можно было.

Это были Би-2, которых Лео, вообще-то, любил, но сейчас пародия на их песню его немного раздражала. Хотя похоже действительно было. Гитарист, как оказалось, был не один. Худший вариант, тоскливо подумал Лео. Сейчас за этот кошачий концерт ещё и платить придётся. Второй исполнитель, с бейсболкой в руке, негромко пел приятным, если честно, баритоном, почти не фальшивя.

Не потерять бы в серебре её одну

Заветную….

Лин тряхнул головой. Всё равно не то. Он ускорил шаги, надеясь проскочить мимо уличных артистов, однако ловкий парень с кепкой в руке оказался быстрее. Лео даже не заметил, как он преградил ему путь, улыбаясь во весь рот. Гитарист продолжал перебирать струны, склонив голову над грифом так, что глубокий капюшон толстовки, надвинутый на лицо, полностью скрывал его.

Лео сделал шаг в сторону, однако парень отзеркалил его манёвр, так же весело улыбаясь.

— Помогите бедным музыкантам на пропитание, — бодро зачастил он, поигрывая звенящей мелочью в бейсболке.

— У меня мелочи нет, — буркнул Лин, не оставляя попытки обойти наглеца.

— А если найду? — хохотнул тот. Лин тут же вскинул на него глаза.

— Шучу, — улыбнулся парень, но уже только губами. В красивых светло-зелёных глазах появилось какое-то непонятное выражение. И оно, это выражение, Лео не понравилось. Тем более, что парень был хоть и ненамного выше Лео, но всё же значительно развитее физически, и похоже, старше.

Лео затравлено оглянулся, в надежде, что в переход вот-вот кто-нибудь спустится, однако, как назло, в этот жаркий полдень видимо все предпочитали сидеть по домам, а не шастать под землёй.

— Шучу, — продолжил парень, чьи светлые глаза являли странный контраст с почти чёрными волосами и ресницами. Лео за короткую секунду успел сфотографировать его лицо с прямым носом и чётко очерченными скулами. Оно было бы красивым, если бы не кривая улыбка, которая ему вовсе не шла, — мелочи, говоришь, нет? Нам и крупные подойдут.

— Пошёл нахер! — вспыхнул Лео. Ему было уже наплевать на то, что парней двое. И что оба они даже навскидку крепче его. Самое главное сейчас — потянуть время, а там, глядишь, и кто-нибудь всё-таки появится в этом грёбанном переходе!

— Ой, какой невежливый мальчик! — расстроился певец, придуряясь, — ты слышишь, бро, как он некрасиво выражается?

— Да плюнь ты на него, — равнодушно отозвался гитарист, — пусть проваливает.

— Какой плюнь, я только начал! — картинно возмутился певец, — нет, давайте разберёмся! Тебе что же, малыш, музыка не нравится?

— Музыка нравится, — твёрдо заявил Лин, — только играете вы её херово.

Вот зря он это, видимо, ляпнул. Всё-таки люди искусства — они такие обидчивые. Даже если бездарные. Особенно, если бездарные. Лин в этом мгновенно убедился, потому что даже гитарист, как он краем глаза успел заметить, дёрнулся и перестал играть. Он на мгновение поднял голову и скользнул взглядом по худой фигуре Лина, тут же потеряв к нему интерес и снова отгородившись капюшоном от всего мира. Казалось, ему было глубоко безразлично то, что происходит от него в паре шагов. А певец тем временем отреагировал на слова Лео довольно бурно. То ли он действительно обиделся, а скорее, с запозданием безнадёжно подумал Лин, специально дожидался подходящего случая. Чтобы поразвлечься.

Лео знал таких парней, которым адреналин не даёт спокойно жить. К счастью и одновременно к сожалению, в своей старой школе он никогда не попадал в такие затруднительные положения. Почему к счастью — ну, понятно, почему. А к сожалению — как результат, у него совершенно отсутствовал опыт поведения в таких ситуациях.

«Надо было дать ему десятку и спокойно уйти», — промелькнула малодушная умная мысль. Лину тут же стало противно. Не всегда самый умный выход — самый лучший.

А что лучший? Схлопотать в морду? Тогда радуйся, Лео, именно это сейчас и произойдёт…

Разъярённый, не понять, искренне или наигранно, парень отшвырнул в сторону шапку с жалобно звякнувшей мелочью, рассыпавшейся по всему переходу, и мгновенно заломил левую руку Лео, злобно шипя ему на ухо, почти касаясь ушной раковины губами:

— Тебе дохляк что, надоело…

— Руку! Отпусти руку, уёбок! — заорал во всё горло Лин, перепугавшись за кисть, на которую шла основная нагрузка при стрельбе. Однако садист с довольным смешком продолжал выворачивать лучезапястный сустав, заставив Лео завыть от злости и бессилия.