— Была. Она умерла. Совсем девочкой. Наверное, нехорошо, что я рассказываю тебе такие ужасы, но это реальный мир, моя дорогая. Ее изнасиловали, очень жестоко, прямо рядом с их домом. И убили. От лица вообще ничего не осталось. Ей было пятнадцать, как тебе. Это как раз то, про что мы тебя всегда предупреждали…
— И что было дальше?
— У этого самого Пса есть старший брат. Его, кажется, зовут Григор. Он его старше лет на десять. Он полицейский, кажется, следователь. Нед его видел однажды, по одному делу, когда был в столице. Сказал, что такого раньше не встречал. Он огромный, очень сильный. В его управлении его прозвали Горой, за размеры. Ему даже машину делали на заказ — в обычной он не помещается…
— И?
— Короче, девочку нашел этот самый старший брат. Он уже тогда был стажером в полиции. Начал расследование. Но дело как-то замяли, вроде, сначала ничего не наши. А потом этот Гора вместе с несколькими своими коллегами расстрелял какой-то лагерь бродяг в лесу. Уничтожили порядка двадцати человек, в том числе женщины там были, и даже дети. Якобы, след вел туда, нашли какие-то вещи погибшей девочки. Но все это было не доказано. Гора попал под следствие и был отстранён на какое-то время. Дело закрыли. Потом его перевели в столицу. Но все бы полбеды, да…
— А, что-то еще?
— Да. Ходили слухи, что девочку в последний раз видели именно со старшим братом.
— А Сандор?
— Ему было, наверное, лет восемь тогда. Я так поняла из рассказа Роберта, что о нем заботилась как раз сестра. Мать умерла от какой-то болезни, когда он был совсем мал. После смерти сестры старший брат выхлопотал ему место в пансионе — какое-то полузакрытое военное заведение. Для детей военных, или что-то в этом духе. Он там рос до совершеннолетия. Несколько раз сбегал. Бродяжничал. Брат его находил и возвращал назад. Потом, когда Клиган-младший вышел из пансиона, уехал подальше от брата.
— А отец?
— Отец, кажется, умер, когда мальчику было лет двенадцать. От алкоголизма. В общем, та еще семейка… Так что, Санса, я тебя прошу, пожалуйста, будь с ним очень осторожна. Предельно. С таким наследием по части жестокости… Твой отец мне еще тогда сказал, что этот Гора, похоже, вообще не человек, а какое-то чудище из детских сказок, и младший, вполне возможно, пошел по той же дорожке. Плюс, он пьет. Роберт говорил, что он нашел себе в одном лице и собутыльника, и телохранителя для сына. Ума не приложу, зачем Роберту вообще понадобился телохранитель. Мы с отцом всегда были против подобных вещей. Ну, ты в чужом доме — там чужие правила. Но будь все же осторожна.
— Мам, я ничего такого не заметила. Он очень профессионально себя ведет. Никогда, ничего…
— Хорошо. Я знаю, малышка, ты обычно трезво оцениваешь людей, инстинктивно, но правильно. Но все же, ты еще очень молода. Держи всю эту историю в голове. И будь настороже.
— Хорошо, мама. Я постараюсь. Послушай, а дядя Роберт тебе не говорил про… Ну, про ожог на лице Клигана?
— Про ожог? Да, что-то, кажется, говорил. Это бы какой-то домашний несчастный случай. Кажется, в детстве он споткнулся и упал лицом не то на жаровню, не то на шашлычницу. Что-то такое. И это, конечно, наложило на него отпечаток. Как внешний, так и внутренний. Он такой злющий, просто в дрожь меня от него бросало… Ты его не боишься?
— Боялась поначалу. Но он совсем не такой. Он лучше.
— Лучше, чем что? Малышка, у тебя такое доброе сердце, что порой ты принимаешь желаемое за действительное. Девочкам в этом возрасте свойственно жалеть всех несчастных и обиженных. Но, мне кажется, это не тот случай. И внешность мистера Клигана вполне отражает его сущность.
— Мама, перестань! Ты так поверхностно судишь! Ты же почти ничего о нем не знаешь!
— Но ты, похоже, знаешь о нем и того меньше. Ну и хорошо. Зачем он тебе? Скорее бы ты переехала к тете…
— Да, мама. Мам, мне принесли завтрак. Мне надо открыть дверь. Пойду поем.
— Хорошо, малышка. Береги себя. И лечи нос.
— Спасибо, мам. Скучаю по тебе. Пока!
— А я по тебе больше. Пока!
Санса бросила на кровать телефон, забрала у горничной поднос с завтраком, машинально поставила его на стол. В глаза ей бросилась записка, которую кто-то оставил на столе — она заметила ее только сейчас. Четким, с косым уклоном вправо, незнакомым почерком было написано:
«Пташка, держи это треклятое окно закрытым — с утра поймал в комнате четырех комаров. Наслаждайся своим мешком. И не бойся ракеток… Вечером будем знакомиться с твоими скелетами, если нет других планов. Могу притащить парочку своих, для веселья. И никакого шампанского…»
Подписи не было. Санса упала в кресло и разрыдалась.
Кажется, скелетов на сегодня ей было более чем достаточно…
========== XI ==========
Когда к дверям ночная мгла
Прилипнет в поисках тепла,
И ты, как в клетке золотой,
Молчаньем платишь за постой,
И огонек твоей свечи
Дрожит, и сердце так стучит,
Как будто в зеркале стекла
Ты тень былого засекла.
Тогда я у твоей двери,
Снаружи, как бездомный зверь,
Замру, — ты ставни затвори,
Как затворила прежде дверь.
Чтоб даже мыслью я не мог
Проникнуть через тьмы полог,
Чтоб не переступил порог
Я даже взглядом, между строк.
Порой встречаются миры, —
Пересекаться им не в масть.
Что я снаружи, ты — внутри;
На то не только наша власть.
Твой светоч даже за стеной
Мне душу опалил огнем,
И не вином я пьян, — виной
Что мысли все о нём, о нём.
Не подходи к двери в ночи,
Не слушай звуков в темноте,
Ты обо мне молчи, молчи,
Заклятьем — проклятой мечте.
Но знай, когда все зыбко, всё
Бессмысленно, и свет дрожит
От сквозняка, лишь тень спасет
Что у двери, вдали от лжи,
Безликим сгустком вечно ждет,
Трепещет от свечи твоей.
Ты дверь откроешь…
Тьма падет.
Глаза не отвести
Посмей.
За окном начинало уже вечереть. Санса, весь день просидевшая в номере — то валяясь в кровати с книжкой, то беспокойно переходя с ней на балкон — измаялась до последней степени. За все это время она прочла только две страницы первой главы — все тот же самолет бесконечно взлетал, и все так же тикали часы — Санса смотрела на слова на неровной странице, измятой ее же влажными пальцами, и не понимала даже отдаленного смысла того, что там было написано… Какой самолет? Какие часы? Часы? Сколько там времени, интересно… Сколько у нее осталось времени? Чего, собственно, она ждет?
Нет, надо закончить главу — Санса налила очередной стакан холодной воды из кулера, что стоял в углу, с перевернутой дном вверх бутылью наверху. Стакан тут же запотел. Из пластикового краника кулера сонно упали три тяжелые капли — две шлепнулись на поддон под поилкой, а третья повисла на краю крана странным серебристым украшением. Санса жадно глотала воду и тупо смотрела на тяжелеющую каплю — та набрала критическую массу и, в конце концов, упала туда же, где недавно приземлились ее товарки.
От холодной воды начало ломить виски. Санса допила свою воду и опять начала беспокойно бегать по комнате.
«…это реальный мир, моя дорогая.» Да, это был он, тот самый реальный мир. Который она отказывалась принимать, в который так боялась заглянуть, хотя ее туда тащили за уши. Мир, в котором ее ровесниц убивают и насилуют. В котором это могут даже сделать старшие братья…
Санса сжала ладонями виски, запустила пальцы в спутанные волосы, так, что стало неприятно. От боли мысли сделались чуть тише, но это было только мгновенное облегчение. Она лихорадочно прошла в ванную, взглянула на себя: глаза бешеные, на щеках красные пятна, на одной из них шрам от заживающей царапины.
