Это стоило выяснить. Если это так — не нужно ему стоять у окна и смотреть. Надо было гнать ее вперед — пинками, тычками, уговорами, шантажом. Так она перепрыгнет наконец нарисованные перед ней барьеры — и расстанется с этим окаянным городком, на этот раз навсегда. Уйдет в перспективу в подобии полета. Отставит его в покое. Станет невозвращенцем. Насколько это необходимо самой Пташке, Сандор боялся представить. Но это было невыносимо нужно ему самому. Едва ли он сможет от нее отделаться, если она так и будет мотаться тут под окнами, как стрелка, вечно указывающая на него и постоянно стремящаяся проскочить мимо неминуемым движением времени. Надо было гнать ее в шею, пока она не повисла на его собственной — мертвым неоплаченным грузом. Неужели ему опять предстояла миссия спасения? «Убережем Пташку от призраков прошлого, ага», — сказал самый главный призрак, потирая руки.
Сандор встал с прилавка и направился к выходу, по дороге вырубив верхний свет. Чтобы вернуться, ему достаточно фонаря на крыльце.
Если вообще понадобится возвращаться.
После всего, после самого непотребного свинства, самых гнусных возможных жестов, он все еще надеялся — сам не зная, на что.
========== X ==========
Ты смотрела снизу вверх,
Ты боялась себя —
На зеленой траве,
В перекрестке дождя,
Свет на бисерный браслет,
Бусы из муравьев,
Поцелуй по имени Нет,
В платье рой воробьев
И слезы на глазах…
Куколка, куколка станет бабочкой,
Девочка, девочка станет женщиной,
Что же ты, что же ты, моя лапочка,
Все будет так, как оно обещано —
Белое платье, белое,
Белые туфли, белые,
Марш Мендельсона и фата —
Если того хотела ты.
Марш Мендельсона и фата —
Если того хотела ты.
Как кораблик над волной
Под флажком на шесте,
Ты играла глубиной,
Видя смерть в темноте,
Свет на бисерный браслет,
Бусы из муравьев,
Поцелуй по имени Нет,
В платье рой воробьев
И слезы на глазах…
Куколка, куколка станет бабочкой,
Девочка, девочка станет женщиной,
Что же ты, что же ты, моя лапочка,
Все будет так, как оно обещано —
Белое платье, белое,
Белые туфли, белые,
Марш Мендельсона и фата —
Если того хотела ты,
И слезы на глазах…
1.
Санса
К вечеру Санса проснулась: хотелось есть, и болела голова. Спать уже не было никаких сил. Что же она ночью-то делать будет? После вчерашней эскапады вариантов как-то не осталось. Она встала, сделала себе салат и с жадностью его слопала, сидя на открытой веранде. Было прохладно: северный ветер сдул всю влажную духоту, и над Закатной Гаванью теперь висели тихие сумерки, мягкие и нежаркие, как летняя кружевная шаль, которой приятно укутать плечи после суматошного дня на пляже.
Пляж, впрочем, Сансе был не нужен. Как и море, тихо вздыхающее неподалеку. Санса даже взяла с собой беруши, только бы не слышать ненавистный ритмичный шелест волн. Однако обе эти ночи были настолько странными, что Санса просто забыла о затычках. Куда там затычки! Санса мрачно подумала, что отлично знает, что именно надо было заглушать и затыкать, но такого средства, увы, в ее аптечке не имелось.
Ложиться она не хотела, поэтому переплела косу, растрепавшуюся во время сна, напялила кроссовки и вышла из дома. Погуляет, сколько выдержит, по дороге, авось через часок устанет и сможет заснуть. Санса пожалела, что не взяла никаких принадлежностей для рисования. Но она и не предполагала задерживаться так надолго. Это опять заставило ее задуматься о надобности поездки в город. С аптекой она уже, вероятно, опоздала. Штучку надо было принимать сразу. Так объяснила ей всезнающая Сарелла, любящая напустить на себя таинственность не по делу — Санса подозревала, что делает это подруга, когда сама не знает ответа.
Было неясно, сработает ли средство несколькими сутками позже. А если нет? Или наполовину? Повредит там что-нибудь и все? Это пугало еще больше, чем просто голый факт возможной беременности. И так дел наворотила.
Всезнающим интернет-пространствам Санса не слишком-то доверяла, а если тут сунуться к врачу (Опять же — к какому? Куда?), это может быстро стать достоянием общественности. Нет, в таком случае лучше аборт на ранних сроках — в столице, у своего родного гинеколога. Ей надо было ехать домой… Для этого надо было звонить Джону — что она опять забыла сделать, кстати — и объяснять ему всю историю — что было совершенно немыслимо. Она себе-то толком не могла описать, что именно произошло, чего уж там говорить о кузене! Глупо, нелепо и смехотворно. Нет, сама справится — не его это дело! Она отвыкла просить помощи — и не сейчас ей возвращаться к прежним слабостям. Доживет тут до подписания контракта, потом улетит в столицу и сама все там разрулит — и последствия, и мысли.
Санса дошла до поворота на трассу, повернула назад, побродила возле заколоченной гостиницы с потрескавшимися кадками возле закрытых металлической ржавой решеткой неработающих стеклянных дверей. Все это навеяло на нее приступ тоскливой щемящей ностальгии. Санса присела на один из вазонов — интересно, откуда они тут взялись? Когда она была тут в последний раз, рыжие глиняные горшки заменили на деревянные бочкообразные кадки с можжевельником. Кадок видно не было, а вот эти уроды все еще стояли — отголосками былой роскоши. Впрочем, никакой роскошью тут и раньше не пахло, а теперь уж вообще было безобразно. Санса присела на корточки и изучила треснутые горшки — когда-то на одном из них она нацарапала две «С». Свою и Клигановскую. В конце все-таки нашла царапки — на самом раздолбанном вазоне, с отколом как раз на краю надписи. Символично так. Жаль, машины нет — не поленилась бы и отвезла этому дурню подарочек. Пусть бы поставил себе в лавку и смотрел — такая, блин, любовь! Такая судьба…
Санса зло пнула горшок и пошла в обход здания. Заглянула сквозь грязное облепленное желтой лентой стекло в помещение бассейна, в котором так и не побывала. Пустой, засыпанный каким-то строительным мелким мусором с отколотым местами голубым мелким кафелем котлован завораживал и пугал. На панорамном окне в торце было выведено красной краской из баллончика: «ВСЕ ЦВЕТЫ ЗДОХЛИ»
И правда, сдохли. Санса понурилась и побрела к дороге.
Находиться в этом месте — как сидеть в брюхе разлагающегося призрака, наблюдая всю мерзость процесса и пропитываясь тлетворными миазмами. Санса в который раз уже подумала, что если бы она могла смести с лица земли одно место по выбору — то она уничтожила бы Закатную Гавань. Вместе с магнолиями, грабовыми лесами и пыльной дорогой. И морем.
Она дошла до Ти-Марта и повернула обратно. Сумерки еще не превратились в ночь, и она могла сделать еще несколько заходов, тем более, что спать по-прежнему не хотелось.
Для разнообразия Санса пробежалась до усадьбы, потом перевела дух и побрела обратно. Вариантов, по совести сказать, было немного. Либо туда — либо сюда. Мимо мерзкой лавки она проходить не хотела. Пусть вообще про нее забудет. Однако, если бы проскочить мимо площади, там было больше вариантов прогулок. Развилка до города — но опять же, по набережной, чего не хотелось. Пакостное место. Заколдованный круг — и все дороги ведут к морю.
Сделав так несколько петель туда-сюда, Санса таки решилась пройти окаянный перекресток. Лавка все еще была освещена — но из-под лампы ему едва ли видно, что происходит снаружи, на темной дороге. Она набрала воздуха, как перед заплывом и пулей пролетела мимо. Только когда площадь скрылась за деревьями, Санса остановилась и отдышалась. Вроде никого. Она вздохнула — даже как-то обидно — и пошла дальше. Вдоль дороги один за другим зажигались новенькие фонари, защищенные от вандализма мелкой металлической сеткой: не разобьешь, даже если очень захочешь. Сетки уже были усыпаны налипшими на них мертвыми насекомыми: в основном волосатыми ночными мотыльками. Санса поежилась — она всегда их боялась, даже больше, чем гусениц и червей. Шелковистые темные крылья и зловещие антенны усиков вызывали у нее панический ужас, до слез, и приходилось звать родителей или Робба, чтобы убрать несчастное насекомое из спальни по вечерам, пока Арья не выросла настолько, чтобы дотянуться с кровати до лампы под потолком. Иногда она засовывала Сансе мертвых опаленных бабочек под подушку. Санса выметала их маминой метелкой для пыли сестре под кровать.
