Улитки были немногими из садовых обитателей за компанию с бабочками, которых Санса в детстве не боялась. Она даже сажала их на руку и смотрела, как плавно они поворачивают головки, словно чему-то беспрестанно удивляясь и вытаскивая для полноты обозрения обе пары рожек. Особым шиком у них с Арьей считалось так быстро и ловко снять улитку с влажного листа или камня и пересадить на ладонь (с почвой этот фокус не проходил), чтобы она не успела испугаться и спрятаться в ракушку. Это лучше получалось как раз у Сансы — вопреки обыкновению. По всякой живности в доме главным специалистом была младшая сестра, но улитки ее почему-то боялись. Наверное, поэтому Арья потом, желая компенсировать свои детские комплексы, завела себе целый аквариум ядовитых ползучек. Санса подумала, что от комплексов надо избавляться не с помощью подмены, а напрямую — разрубая узлы и встречаясь лицом к лицу с призраками. Как бы то ни было, есть улиток она не собиралась.

Толстяк привстал и протянул Сансе короткопалую ладонь.

— Я Гэйвен. Рад встрече, мисс Старк.

— Можете звать меня Сансой. Я отвыкла от формальностей.

Ее собеседник улыбнулся — странным образом, приятной улыбкой, даже казавшейся вполне искренней, несмотря на не располагающие к такой роскоши обстоятельства.

— Понимаю. Вы вольный художник. У вас в среде, наверное, все запросто друг с другом. У нас тут больше ретроградства.

— У нас в среде, — Санса позволила себе улыбнуться, сдержанно, но ехидно, — тоже не всегда однозначно. Все зависит от человека.

— Ясно. Вы устраивайтесь, устраивайтесь.

Официант отодвинул ей кресло — она уже успела заметить — неудобное, со странно откляченной спинкой, словно в ресторане предлагали не закусить-отобедать, а, откинувшись в расслабленной позе назад, соснуть часок-другой под тихий джаз, льющийся из динамиков. Санса села: спина ровно, кисти рук на столе — ничего лишнего. Художник она или не художник — а свинячить тут явно было некстати. Гэйвен взглянул на нее и, казалось, сполз с кресла еще сильнее — даже голова слегка склонилась к плечу — то ли боролся со сном, то ли так ему было удобнее ее разглядывать. Санса совершенно некстати опять вспомнила об улитках, избегая смотреть на странную миску, чтобы окончательно не испортить себе аппетит. А Гэйвен, словно прочитав ее мысли, потянулся к экзотической закуске, довольно цыкнув зубом.

— Любите улиток? Я обожаю. Обычно их готовят с каким-то там укропным маслом, из-за этого исходный вкус и запах почти пропадают. А тут их просто варят, обжаривают в масле и приправляют лимоном и перцем. Специально хожу сюда, чтобы их есть.

— Нет, они не в моем вкусе. Я лучше сыр попробую.

— Да вы что! — меценат от огорчения прищелкнул языком, — Какая досада! Тогда я закажу вам красного вина. Я взял белое, игристое — оно особенно подходит под улитки.

Он сделал знак официанту и негромко бросил ему пару слов. Тот кивнул и тотчас же испарился. Видимо, Гэйвен был тут хорошо знаком и уважаем. Санса досадливо нахмурилась. Она не собиралась пить. Как же она тогда попадет потом домой? Но отказываться было уже поздно — официант вернулся с бутылкой, завернутой в салфетку, и налил ей полный бокал темно-бордового вина.

— Это местное. Есть тут одна лавка, как раз недалеко от вас. Там годами заправлял один старичок — большой был оригинал. А теперь… мда… Ну, это из старых запасов. Пятилетней выдержки, — Гэйвен покрутил в руках темно-зеленую, заполненную чуть больше, чем наполовину стеклянную емкость (называлась вино «Туманный берег», и на этикетке явно была фотография знакомой песчаной дюны). Санса поморщилась и пригубила напиток. Вино ненавязчиво кислило, пахло черносливом и было таким густым, словно его можно было резать ножом. Тут же начала приятно кружиться голова. Санса встряхнулась и потянулась к стакану с водой. Для начала хватит.

Гэйвен меж тем осушил бокал белого (на взгляд Сансы, оно скорее было желто-золотистым), закусил улиткой. Пока он выковыривал ее специальной вилкой из раковины, Санса смотрела на кусочек сыра в своей руке — иначе точно пришлось бы извиняться и убегать в ванную. Сыр был бледный, с едва заметным зеленоватыми прожилками внутри - так называемый “с плесенью”. Санса искоса глянула на Гейвена: тот как раз аккуратно отложил раковину в глубокую тарелку, помещенную в центре стола и, тщательно утеревшись салфеткой, сложил руки на расстёгнутом пиджаке.

— Итак, к делу. Я полагаю, вы — молодая занятая особа и, увы, у вас нет лишнего времени, чтобы тратить на улиток и дегустации вина. Вы все еще намерены продать вашу усадьбу, как обозначил ваш брат?

— Мой кузен. Да, и я не хочу затягивать. У меня в столице есть дела — и я хотела бы побыстрее закончить со всем тут.

— Хм, — Гэйвен выглядел удивленным. — Я не захватил моих бумаг с офертой. После того, как вы приехали сюда, я подумал, что, вероятно, это означает лишь то, что ваши планы изменились, и вы захотите сами тут осесть.

— Почему вы так подумали?

— Ну, знаете, вы — личность довольно известная. Провели тут юность. Печальные обстоятельства. Старые знакомства. Были разговоры, что…

— Да? Какие разговоры?

— Ну, знаете, всякие. Про ваши прежние отношения. Что, возможно, ваш приезд сюда связан с нынешним владельцем винного магазина. Многие видели вашу первую выставку — особенно из тех, что зимуют в столице, а лето проводят тут. Это все очень романтично. Я сам из Закатной Гавани выезжаю редко, но один знакомый рассказал, что рисунки ваши прозвучали в том сезоне. Решительно и неоднозначно. Ну, вот оттуда и выводы. Простите, если вмешиваюсь не в свое дело. Меня интересуют не сплетни, а покупка вашего дома. Поэтому я напрямик и спросил.

— Нет никаких изменений планов. Я продаю, если вы покупаете. Что скажете?

— Скажу, что мы отлично договоримся. Мне нравится ваша прямота. Это большая редкость для девушки ваших лет. Я позвоню моему секретарю и попрошу доставить бумаги сейчас же — тогда вы сможете их рассмотреть и отправить на изучение вашему представителю. Или лучше я даже сам отправлю ему копию - если вы мне дадите номер его факса. Так быстрее выйдет — а никому из нас не хочется терять время. Все утрясывание и формальности, полагаю, займут не больше двух недель. Чтобы уж вам больше не отрываться от дел и не таскаться сюда два раза. Предлагаю выпить за нашу будущую удачную сделку!

Они чокнулись бокалами, и каждый осушил свою порцию алкоголя до дна. Цедить напиток в такой ситуации показалось Сансе неприличным.

Последующие полчаса ушли на то, чтобы сквозь обволакивающую дымку дурмана изучать привезенные молодым бледным секретарем бумаги, стараясь не пропустить чего-то важного — подвоха или упущения. Цена, предложенная Гэйвеном, была более чем щедрой — видимо, для него вопрос денег не стоял. Санса, выйдя в туалет, перезвонила Джону и сообщила ему результаты встречи. Кузен казался приятно удивленным — и информацией, и суммой, о которой шла речь и, поразмыслив с минуту, посоветовал ей согласиться и немедленно выслать ему бумаги на изучение.

Под конец их встречи Санса поинтересовалась, как Гэйвен собирается использовать дом. Джон рассказывал ей о каком-то плане новоиспечённого мецената превратить усадьбу в пансионат для пожилых актеров. Сансе, в общем, это было мало интересно, но ради вежливости спросить было надо. Она выдержала еще десять минут мозговой атаки рассказов о том, как тяжко живется старым, отошедшим от дел театральным и кинодеятелям (Санса полагала, что обычным старикам, скорее всего, живется еще более тоскливо и некомфортно, но предпочла промолчать), и как они нуждаются в — как сам Гэйвен выразился — «в тихой гавани в Гавани». Если нуждаются — пусть дерзает. Ей же надо было поскорее отсюда убраться. Пока она случайно не наворотила дел.