На лестнице ковер оставили, равно как и в коридоре на втором этаже. Санса прошла до конца, заглянула в пустые комнаты, где раньше жили дети Серсеи. Там все было вычищено, темно, холодно и пахло затхлостью. Вероятно, стоило открыть окна, но потом ей пришло в голову, что в этом нет необходимости — дом пойдет либо в долгосрочную аренду, либо на продажу — что ей до запахов в комнатах? Тем не менее, Санса прошла к окну в бывшей спальне Томмена и, подняв жалюзи, открыла настежь обе створки. Это ее дом — что хочет, то и делает.

Внизу Джон окликнул ее — он нашел в гараже осиное гнездо и размышлял, что теперь с ним делать. Санса, вспомнив историю Брана и Арьи на каникулах в горах, посоветовала кузену не делать пока ничего.

Сама же она зашла в спальню Серсеи и открыла окно и там. Странным образом, тут почему-то осталась мебель: письменный стол, зеркало, перед которым Санса когда-то примеряла костюмы для верховой езды, и массивная резная кровать. Новая хозяйка прошлась пальцами по пыльной позолоте изголовья, раздумывая о том, у кого был такой чудовищный вкус — у тетки или у бывшего владельца дома?

Как бы то ни было, тут даже можно было ночевать — если бы кому-то захотелось. Матрас на кровати тоже оставили: правда, он почему-то был в целлофане, но все же. Санса вздохнула и спустилась вниз.

3.

Джон

Осиное гнездо трогать не хотелось. Джон пару раз прошел туда-сюда мимо него. Он бы и не заметил эту грязно-белую, прилепившуюся в углу шапку, если бы не открыл автоматические ворота, и несколько ос, встревоженные непонятными движениями, не вылетели бы из своего убежища в поисках неведомого агрессора.

Из-за аллергии голова соображала неважно, поэтому, как и крикнула ему сверху Санса, Джон посчитал, что не стоит принимать поспешных решений, о которых он потом пожалеет. Легче было найти того человека, что ухаживал за домом при прежнем хозяине. Тот и комнаты проветрит — даже с забитым носом во всем нижнем этаже Джон отчетливо ощущал запах плесени — и гнездо это осиное уберет. Вообще, надо было найти надежного смотрителя — заодно, чтобы и участок привел в порядок. Фигурные кусты под окнами приобрели карикатурный вид: уже непонятно было, кого они изображали. Джон подумал, что об их присутствии и дизайне вообще стоило бы спросить у Сансы: едва ли она захочет ревущих львов под окном. Может, стоило их обкорнать под какой-нибудь традиционный конус? Заодно и на садовнике сэкономят — наверняка, этих уродливых зверей надо еще и регулярно подстригать…

Санса легко спорхнула со ступенек. Джон подумал, что все ее спокойствие, даже небрежность, с которой она ходила по дому, было каким-то нарочитым, показушным. Словно внутри ее рыжей головы шла нескончаемая борьба — и чем напряженнее шли бои, тем более беспечной кузина старалась выглядеть. Понять это было просто — ему как раз хотелось посмотреть, как Санса будет себя вести. Мать с утра сказала ему по телефону: «Просто будь с ней рядом, ей, наверняка, понадобится поддержка». Легко сказать — будь рядом! Непохоже, чтобы сестричка хотела чьей-то поддержки, равно как и участия. Более того, казалось, ей нравилось ощущать себя в одиночестве. Джон вытащил очередной платок и поймал себя на мысли, что и он отчасти в этом виноват. Кому было доверять, если все вокруг лгут?

— Куда теперь?

Санса вышла на открытую веранду и потянулась. Потом спустилась вниз по ступенькам, обойдя растущие возле дома какие-то кудрявые тюльпаны. Глянула на них, наклонилась и сорвала один. Джон инстинктивно поморщился, потом вспомнил, что и тюльпаны теперь ее — может хоть все сорвать. Хорошо, если не затоптать…

— Я хочу высыпать эту урну. По-моему, время пришло.

Джон растерялся. Он думал, что это никак не входит в программу осмотра дома. Скорее предполагал прогулку по саду и инспекцию отопительных приборов. Да и он никогда не участвовал в подобной церемонии — это, считай, почти похороны.

— Где ты хочешь ее высыпать?

Санса глянула на него поверх бело-розовой головки тюльпана, что держала у лица.

— На берегу. Там, как раз, ветер. Он его и унесет подальше — этот прах. Тем более, я на своейи территории- даже законов никаких не нарушаю! Что хочу, то и развеиваю.

Джон пожал плечами. Берег, так берег. И то — проблем меньше. Действительно — частная территория, не подкопаешься.

Они прошли вдоль кипарисовой рощи и оказались на засыпанном ракушками небольшом песчаном пляже с выступающим в воду темным большим камнем. Санса, опять встряхнув волосами, словно отгоняя неприятную мысль, скинув туфли, залезла на камень, вытащила из своего рюкзака коричневую урну, отковыряла липкую ленту, которая прижимала крышку к сосуду, и выпрямилась. Джон не думал, что это будет происходить вот так — как странный, незнакомый ему ритуал.

Санса же, тем временем, дождалась очередного порыва ветра и движением ребенка, что высыпает песок из ведерка, вытряхнула содержимое урны в сторону сверкающей водной глади, так сильно подавшись вперед, что Джон испугался, как бы кузина не упала с камня. Пепел пролетел пару футов и лег на искрящееся зеркало моря, постепенно уходя под воду. Через полминуты дело было сделано — ни следа, ни воспоминания. Санса недоумевающе смотрела на ненужный теперь сосуд и уже было размахнулась, чтобы бросить в море и его, когда Джон запротестовал:

— Что ты собираешься сделать? Это-то зачем?

Она оглянулась на него с явным недовольством, но руку опустила.

— Затем, что мне так хочется. Это мой пляж. И берег. И море.

— Море не твое, оно ничье. И то, что ты бросишь в него — там и останется. Эта твоя урна разобьется и будет вечно торчать зубастыми осколками. Ну хорошо, ты будешь знать, где она — а если дом купит кто-то еще, и потом чей-нибудь ребенок наступит на эту гадость?

Санса вздохнула и села на камень. Не глядя, протянула урну брату. Потом тихо добавила, пытаясь дотянуться до воды кончиками пальцев ног.

— Все мы, как этот твой ребенок. Резвимся в теплых волнах и не знаем, какие осколки ждут нас в глубине. Это — жизнь. Она неизбежна.

Джон забрал у сестры пустой сосуд, нахлобучил на него крышку и отставил подальше.

— Она неизбежна. Но в наших силах сделать ее чуть лучше. Но не хуже же! Ты бы хотела, чтобы твой ребенок наступил на такую гадость?

Санса подняла оставленный на камне тюльпан и бросила его в море. Цветок заплясал на волнах, но продолжал плыть по поверхности, отражаясь в воде красным пятнышком.

— Я не хочу детей. У меня никогда не будет детей. Я не хочу смотреть, как они мучаются…

Сестра спрыгнула с камня, подобрала свой рюкзак и туфли, и, не глядя ни на брата, ни на море, зашагала прочь, к дому.

Они все же обошли дом еще раз, осмотрели котел (выключенный) в подвале — кстати, там же стояли стиральная машина и сушка. Сестра долго, задумчиво смотрела на них, но мысль свою так и не высказала. Затем они вышли через закрытую веранду в сад, прогулялись вокруг дома. Санса шла неспешно, но, казалось, глядела сквозь предметы — или поверх них, как, бывало, смотрел его собственный отец. Джон спросил у нее про львов. Санса задумалась, потом махнула рукой: