Ступенек было многовато, но двигаться Арья умела быстро. Она не стала изображать леди и шлепать говнюка ладошкой — она же не Санса. Удара левой Визерис явно не ожидал — и теперь сокрушенно вытирал кровь с губы, которая тут же начала опухать.

— За это ты поплатишься, мерзавка!

— Чего-то я сомневаюсь. И про мою сестру — только заикнись. Не то, что Ним — я запущу тебе в постель всю свору. Включая Солнце и Луну. Они обычно спокойные — но ради тебя, уверена, включат свой охотничий темперамент. Тоже мне — дракон! Да ты хуже зайца. На тебя и охотиться-то скучно… Даже не гляди в ее сторону. Особенно так, как ты смотрел на меня сегодня. Она вежливая — до определенной степени. Но если что — то я за нее…

— Вы тут развели волчий клан. Мерзость какая! Если вдуматься — была охота! Я же не мой брат. Потом не отмоешься. Обойдусь.

— Вот, вот. Обойдись. Ручками, ручками. Волчицы — не про тебя. А то без головы бы не остался…

— Ну-ну. Блюди свою честь. Достойно. У сестры твоей от чести мало что осталось, все равно. На мне бы она много не потеряла. После Пса — дракон только бы улучшил ситуацию. Статистически.

— Знаешь, что я тебе скажу, кроме того, что береги яйца, — даже этот Сансин Пес ближе нам по крови, чем ты. Его кандидатура еще может обсуждаться. Твоя — однозначно нет. Хоть статистически, хоть практически. А теперь я хочу спать. А ты — вперед — к мануальным упражнениям. Добрых снов!

Теперь можно было спокойно идти наверх — последнее слово все же осталось за ней. Ним лежала на коврике на лестничном пролете и, завидев хозяйку, радостно вскочила. Обе они поплелись на третий этаж. Арья вошла в комнату — придерживая ладонью дверь, чтобы та не дребезжала. В темноте все было тихо, мирно. Ним тут же тенью метнулась к спальному мешку. Арья последовало ее примеру.

Когда она уже устроилась внутри бессовестно шелестящего мешка и закрыла глаза, то услышала, как Санса тихонько сказала:

— Видишь, иногда кому-то везет. Просто надо верить…

— Нет, надо чтобы другие верили тоже… Или доверяли…

— Чему?

— Да хотя бы тому, что ты сама думаешь.

— А если я не знаю, что думаю сама?

— Тогда, боюсь, в этом-то и проблема. Тогда тебе никто не поможет. Кроме тебя самой…

Арья пролежала еще с полчаса и уже в полусне услышала как внизу, в ее собственной комнате топает и стучит дверцами шкафа Визерис — и бурчит что-то вроде: «Боги, почему тут так несет псиной?»

Это было лучше всякой сказки на ночь. Совместила приятное с полезным! Все равно Ним нуждалась в хорошем вычесывании. А надо же было куда-то девать шерсть… Вот проблема и снялась сама собой. Это же не осы — спать будет мягко! А использованную замурзанную щетку Арья просто аккуратно положила на верхнюю полку гардероба…

Арья обняла Ним — та пахла мускусом и немого — имбирными пряниками. Все-таки этот Визерис идиот… Псина тяжело вздохнула и, выпростав морду из-под верхней части спального мешка, вытянула ее на пол. Арья улыбнулась и вновь закрыла глаза.

Комментарий к XIII

Длинная вышла главка - ну и все же. Всех, кто празднует - с Рождеством!

========== XIV ==========

Зима началась внезапно

Как саван сдавила дни.

А образ твой, поэтапно

Стирается в снов тени.

Дорога свернет исходом

Наш пройденный путь в кольцо

Бреду к окончанью года,

Теряя твое лицо.

Уже не помогут бредни

Предутренние — вспоминать.

И волн беспокойных гребням

Не скрыть перепады дна.

Далекая — даже голос

Не слышен в плену снегов.

Холодная верность мола

Поглотит дуэт шагов.

Того, что искал — не понял,

Все предано страхом жить.

Надежда в безверье тонет,

Отпетая на межи.

Бесправный и отрешенный

Замру, как корабль в штиль.

По белому режет черный

Прорехой в вины сети.

И права в сомненьях нету. —

Я сам все права спалил.

Стою — и не жду ответа,

Отверженный на мели.

И рвусь сквозь полёты чаек

В невидимый горизонт.

Ты больше не отвечаешь,

Зима нас взяла на понт.

Дезертир

1.

Зачем он завис в этом городишке, Сандор и сам не знал. Изначально предлогом стала непогода — когда он остановился на заправке, мокрый и замерзший, и провел полчаса в захудалой кафешке, пытаясь хоть как-то обсушиться, выйдя наружу, был неприятно огорошен тем фактом, что к дождю прибавился еще и снег. Температура стремительно падала — согласно цифровому табло на бензоколонке, уже сползло до 30 градусов (-1 по Цельсию — прим. автора). А ведь когда он останавливался в прошлый раз, тремя часами раньше, точно такие же красные цифры на мониторе вблизи трассы А-89 показывали 45 градусов(+7 градусов по Цельсию)! Там-то и начался треклятый дождь, в теперь по лицу секла еще ледяная крупа, Иные ее побери!

Тащиться куда-либо по такой погоде было немыслимо даже для него. Поэтому, кое-как добравшись до первой попавшейся гостиницы, он снял номер на сутки. К вечеру бушующая стихия поутихла, но температура продолжала ползти вниз. Красный столбик спирта в уличном градуснике за окном медленно коснулся отметки «20»(-6 по Цельсию). Сандор даже не успел затовариться бухлом, поэтому теперь сидел и досадовал на себя, не зная, чем заняться. От нечего делать, включил телевизор и тут же наткнулся на сводку новостей, в которой промелькнула знакомая рожа. Известный столичный актер и режиссер пробыл неделю в руках отморозков в глубинке, на севере страны. После был отпущен, но не без потерь. Был найден на дороге с раздробленной кистью правой руки и срочно госпитализирован. По комментарию, оставленному врачом, пожелавшим остаться неизвестным: «Руку спасти вряд ли удастся» По последней информации, столичная знаменитость приходит в себя в местной больнице.

Вот оно как. Сандор, недолго думая, набрал Бриенне. Та ответила не сразу, примерно с третьего гудка, безжизненным и тусклым голосом.

— Да. Кто это?

— Бриенна, это Сандор. Просто номер сменил.

— Сандор? Здравствуй.

— Ты где? Знаешь про то, что произошло?

— Я на севере. Уже давно. С тех пор, как он пропал.

— Была в больнице?

— Только что оттуда.

— Как он?

— Ну, а ты как думаешь? Плохо.

— А что с рукой?

— Там ничего нельзя было сделать, — Бриенна судорожно сглотнула, даже в трубку было слышно, — Отняли по запястье. Теперь он на лекарствах. Надеются, что не будет дальнейшего некроза тканей.

— Понятно. А как у него настрой?

— Он вообще не хочет разговаривать. Таращится в одну точку. Глаза словно выключены. Я с ним просто сижу рядом. Есть заставляю — он отказывается. Одна радость — он так упрям, что есть надежда, что и болезнь он сможет переупрямить.