— Ты отрастил бороду? Что значит «чуть не впечатался»? Не смей пугать детектива, Сандор, ну! Нашел с чем шутить…

— Хорошо, я буду кроток как ягненок. Бородатый ягнёнок такой.

— Вот ты же олух. Страшно представить…

— Страшно то, что из себя представляет собой мое лицо, а не то, что я на нем отращу. Не смеши меня… Ты уже и забыла, как я выгляжу? Пташке — Пташкина память…

— Ничего я не забыла. Просто я же не считаю тебя некрасивым…

— Ага. Одна во всем мире.

— Мне-то что? Я не боюсь идти против толпы. И я против униформизма…

— Чего?

— Ничего. Меня в школу записали. Завтра — первый день.

— Ого, как скоро!

— Даже слишком. Были сегодня у директора.

— И как прошло?

— Хорошо. (Ну не могла же она ему рассказывать про этот паскудный разговор — со всеми намёками, наездами и хамством. И потом — это она должна была защищать их отношения — а она вместо этого сидела, как нашкодивший щенок, и хлопала глазами, свалив всю ответственность на дядю и предоставив ему право работать для нее адвокатом. Нет, об этом упоминать не стоило. И так тошно…)

— Ну я рад. Удачи на завтра. Ты же умница…

— Ты мне только что сказал, что у меня Пташкины мозги — забыл?

— Нет. Я сказал, что у тебя Пташкина память — это не одно и то же.

— По мне так одно. А вот еще — к вопросу о Пташкиной памяти. Я говорила сегодня с теткой — пока мне покупали приданое — теперь я богатая невеста… В общем, она не против наших с тобой отношений. Сказала, что они с дядей не будут препятствовать. И что даже самой невозможной любви стоит дать шанс…

— Хорошо. Приятно это слышать. Вот закончишь школу, и подумаем, что делать…

— А может ты приедешь раньше? Ну хоть повидаться….

— А вот это ни к чему. Да и хороша же ты будешь — фифочка в школьной форме с таким бородатым чудовищем как я. Еще одноклассники увидят — и наябедничают. И плакало тогда твое окончание школы…

Санса закусила губу. Иногда он бывал удивительно проницательным. Просто зрил в корень проблемы.

— Ну хорошо. Тогда хотя бы будем созваниваться, ладно?

— Ладно. Боюсь, это и меня тоже держит на плаву, -нехотя сказал он хриплым голосом. — Хожу вокруг этой мерзкой трубки весь день, все жду — когда же.

— Так почему же ты днем не позвонил? — почти застонала Санса.

— Потому что это ни к чему. Ну представь себе, если бы я позвонил, пока ты была у директора, а? Нет уж. Хватит и вечернего одного. Так даже интереснее. Приятное окончание дня: есть к чему стремиться и есть зачем прожить день…

— С каких пор ты записался в философы?

— С тех пор, как ты записалась в школу. Учись хорошо — пока я буду философствовать в свое удовольствие.

— Ну-ну. Я бы рада поменяться местами. Нечестно.

— А что в этом грязном мире бывает честно?

— Наша любовь.

— Ну разве что. Кстати Пташка — еще вчера хотел тебе сказать — но не успел. Я люблю тебя. И, наверное, я самый удачливый птицелов на свете — и самый счастливый. Потому что не только поймал, но и приручил…

— Сандор… Эта было удовольствие — быть пойманной тобой. И моя самая большая удача. Может, не случись этого — и на свете меня уже бы не было…

— Прекрати. Что у тебя вечный декаданс, Пташка? Ну что ты за зверь?

— Я не зверь — я птица. Твоя.

— Моя?

— Всегда…

========== VI ==========

Сандор.

1.

Сандор вошел в здание полицейского департамента за десять минут до того, как было назначено. На улице внезапно потеплело — и теперь все текло, хлюпало и пачкало все вокруг. Если в лесу оттепель после обильного снегопада еще отдавала какой-то романтикой, то в городе это было однозначно тоскливо и омерзительно. Мрачные лица, испачканная одежда, промокшие ноги — и машины, летящие мимо и при каждой возможности обдающие тебя потоком грязной талой воды, смешанной со снеговой кашей и серыми остатками соли. В такие дни хотелось вообще не выходить из дому — а залечь поглубже под одеяло — и терпеливо ждать, пока день перейдет в сумерки, а сумерки — в ночь, и мгла наконец скроет все это безобразие, слегка схватив морозом дороги, превратившейся в мутные реки.

Но у людей нет выбора — и всякая погода хороша — а если и не хороша, то все равно приходится терпеть. Не было выбора и у него. Сандор уныло рассматривал новые штаны, первый раз сегодня надетые и уже до самых бедер забрызганные грязью. Он крайне удачно припарковался в глубокой луже (впрочем, и тут у него не было выбора: это было единственно свободное место на полосе, предоставленной визитерам полицейского управления) — а когда кое-как выбрался из высокого Шевви, по возможности пытаясь хотя бы не наступать в самую глубокую часть ямы с водой — его тут же обдала грязью какая-то дура-блондинка на желтом мини-Купере, лихо проехавши мимо. Сандор высказал ей вслед все что думал о ней в частности и о блондинках вообще — хорошо, что у нее окно было открыто — есть надежда, что она услышала.

Пытаться вытереться было совершенно бесполезно, и только ухудшало дело — грязь размазывалась еще больше. И какого Иного возле полиции такие свинячьи лужи? Что они, глину таскают со всего города, что ли? Сандор вспомнил свой вчерашний разговор с Пташкой — о том, что не стоит стращать детектива — и невесело усмехнулся сам себе — вот же, словно накаркал. Придется идти как есть. Остается лишь надеяться, что детектив не настолько пуглив, каким кажется по телефону.

Он подошел к дежурному офицеру, сидящему — вернее, сидящей за стойкой на входе. На него глянула пара светло-голубых ледяных глаз. Женщина была бесспорно хороша — пугающе хороша. Черные как смоль волосы, собранные в пучок — правильные черты лица и невиданная стать, которую невозможно было скрыть даже грубым пошивом казенной формы. Да, встречаются кадры и в полиции…

Офицер спросила у него низким, почти мужским голосом:

— Да? Чем могу помочь?

— Я… У меня назначено.

— У кого назначено? — Женщина оглядела его, дернула одной чёрной бровью, но, если чему и удивилась, виду не подала. «Ну, тут она и не такое видала», — подумалось Сандору.

— У детектива Тарли. В одиннадцать.

— У Тарли? Он должен быть на месте. Пойдемте, я вас провожу.

Она кивнула сидящему за ее спиной за компьютером мальчику-стажеру, — и он переместился на ее место за стойкой. Встала — боги, она почти так же высока, как и Бриенна Тарт — и четким, совершенно неженским шагом прошла вперед, не оглядываясь на Сандора, но и не ускоряя темпа. Он побрел за ней вслед, продолжая досадовать на вопиюще грязные штаны и стараясь слишком сильно не таращиться офицеру в спину — и на все остальное тоже. Посмотреть там было на что. Особенно поражала талия — перехваченная ремнем — но видно, что тонкая и гибкая. Сандор сглотнул и мысленно отвесил себе пару оплеух. Не прошло и двух дней, как он расстался с Пташкой — а уже раздевает глазами каждую попавшуюся бабу. Ну не каждую, конечно. Но у него и так было слишком много, чтобы этим еще и разбрасываться из-за складной фигуры и смазливой физиономии.