-Предположительно это могла быть Беатриса Розье, которая, как вы знаете, Хогвартс бросила, еще когда про её братца первый слушок пошел. А вот еще любопытный факт… Эванс, подойди-ка!

Лили подошла, машинально оглянувшись: ни Джеймса, ни Сириуса с Марлин, ни Эммелины поблизости не было.

- Мне тут колдомедики сказали, что к половине этих бедолаг применяли пыточные зелья. Слыхала о таких?

Лили похолодела. Только бы никто - ни Джеймс, ни Сириус, ни Марлин, ни Эммелина – никто из них не вошел сейчас в комнату. Только бы…

- Не хочешь нам ничего рассказать?

- Мисс Эванс, если вы знаете, кто мог изготовить пыточные зелья с тем, чтобы поить ими магглов, расскажите нам, - негромко сказал директор, сковывая её пронзительным взглядом. – Этот человек заслужил суровое наказание. Если он попадет в руки правосудия, его ждет Азкабан… Или Поцелуй дементора, если суд окажется достаточно строг. Но вы не должны его жалеть, он заслужил это.

Перед глазами Лили вновь вставали то имена на надгробии, то пухлый альбом с фотографиями. «От него шарахались, как от чумного», - скрипел старческий голос Батильды.

- Да будет так, - Лили пожала плечами. – Но я не понимаю, что от меня хотят услышать. Простите, я очень устала. Можно прилечь?

Грюм сердито покачал головой, но Дамбдор, мягко улыбаясь в бороду, кивнул, и она поспешно покинула комнату.

…В кухне, не зажигая свет, сидела на низком диванчике Доркас. Она подвинулась, и Лили, сжавшись в комок, уместилась вся, даже лежа. Медоуз мягко прикрыла её пледом.

- Умаялась сегодня?

- да, - Лили вздохнула. – Я очень испугалась за Джеймса. Каждый раз, когда думаю, что его могут убить, мне кажется, что у меня сердце разорвется. Я не хочу его терять. Что угодно но только бы мне не пережить его.

Она давно не решалась признаться в страхе за него никому – даже Марлин, даже Эммелине – но дольше терпеть не могла. Почему-то новая, омерзительная правда о Северусе вызвала прилив отчаянной нежности к Джеймсу. Уже не хотелось ничего разбирать, рассуждать – не хотелось даже осуждать Северуса – просто Лили устала молчать.

- Обещаешь, что не расскажешь никому?

- Не расскажу. Ты ведь не о Джеймсе со мной хотела поговорить, верно?

- Верно, - Лили прикрыла веки. – Знаешь, у меня долг жизни перед Пожирателем смерти.

- Вот как? – Доркас слегка погладила её по волосам. – И как же это вышло?

- Помнишь, зимой была стычка в Косом переулке? Беллатриса чуть не сожгла меня заживо, а он вытащил меня из огня.

- Что-то слабо верится, что Пожиратель может так сделать.

- Поставь заглушающие, - спохватилась Лили. – Поставила? Хорошо. Так вот, этот может. Он любит меня.

Даже по молчанию Медоуз можно было понять, насколько она озадачена.

- В тебя влюбился Пожиратель? Вот так клюква! Постой, а не тот ли самый, что…

-Молчи! – Лили приложила палец к губам. – Я не хочу, чтобы кто-то знал. Это он приготовил пыточные зелья, больше некому. Понимаешь? У меня перед ним долг жизни. Я знаю, что он любит меня. А он готовит пыточные зелья и поит ими магглов. Что мне делать?

- А что ты можешь сделать? – сухой голос Доркас приятно звучал в полной темноте.

- Не знаю. Выдать аврорам я его не могу. Не могу свидетельствовать против него. Что мне остается? Собраться с силами и убить в бою? А как же долг жизни?

- Зачем же убивать? - Доркас поправила ей плед. – Если человек способен кинуться за другим человеком в огонь, значит, не все для него потеряно. Да что там! Я знаю многих милейших леди и джентльменов, которые и подумать о подобном не могут – хотя, конечно, оплачут твою участь подобающим образом.

- Но они же не варят пыточные зелья, - фыркнула Лили. – А бросаться в огонь от них никто не требует.

- Пожалуй, - Медоуз лениво отошла к плите и загремела чайником. Лили из-под ресниц лениво следила за её сухой фигурой. Управившись, Доркас поспешила к нагретому местечку.

- Знаешь, моя настоящая фамилия – Люфтман – она внезапно одной рукой обняла девушку. – Но я об этом узнала только семи лет от роду, а потом мне было велено все забыть.

- Твой отец – немец? – Лили почти засыпала.

- Да. Он служил в войсках Гриндевальда когда-то. Впрочем ,служил – не вполне то слово. Он работал в лагере смерти. Не помню точно, в каком. Когда отца разоблачили, я была мала.

- А твоя мама? – сон мигом слетел. – Она знала?

- Нет, мама ничего не знала. Она была моложе. Отец познакомился с ней, когда после разгрома Гриндевальда бежал в Англию. Он сменил фамилию, женился и преподавал немецкий в начальной школе. Волшебник, он предпочел жизнь маггла, лишь бы выжить. А рассказал, что он волшебник, только мне, когда начались выбросы стихийной магии, и я думала, он специально для меня сочинил сказку. Он был хорошим мужем и прекрасным отцом, мы с братом его обожали. Брату было пятнадцать, когда на отца вышли. После приговора Эрни пытался вскрыть вены.

- А к чему его приговорили? – спросила Лили сдавленно.

- К повешению, - спокойно ответила Доркас. – Его выдали Германии.

В темноте Лили различила, что в уголке узкого глаза блестит слеза.

- Почему ты плачешь?

- Потому что он мой отец, - Доркас шмыгнула носом. – Потому что я его люблю.

- Несмотря ни на что?

- Он мой отец.

========== Глава 71. Свадьба ==========

Когда они с Джеймсом наконец смогли вернуться в Годрикову Впадину, был белый туманный день. Едва поднявшись наверх, бессильно упали на кровать. Надо было бы спуститься вниз, вскипятить чайник, перекусить как-то, но сил ни на что не осталось. Рука Джеймса лежала на бедре Лили, на самом изгибе, но прошло, наверное, полчаса, прежде чем они потянулись друг к другу. Двигались медленно, лениво почти. Потом долго спали – открыли глаза лишь в девять вечера.

- Сварганить бы что? – пробормотал Джеймс. – Или в душ сначала?

Лили молчала. После пробуждения ей показалось, будто неуловимо изменилось что-то внутри, но что же, она не могла понять.

- Пожалуй, переоденемся и поедим. Сосиски сварю. А то, кроме крекеров, весь день ничего в желудке не было.

- И то верно.

Стягивая джинсы с водолазкой, переодеваясь в домашнее платье, Лили прислушалась к себе. Никаких признаков боли, воспаления – да и то ощущение было скорей приятным, с болезнью не связанным. Но оно было настоящим, не фантомным.

Однако Джеймс смотрел голодными глазами, собственный желудок поскуливал, манил призрак разваренных сосисок с разогретыми овощами, чая с пончиками – и Лили перестала мучить себя догадками. Они отлично посидели на кухне, уминая снедь, потом отлично вымылись в душе и сладко заснули, обнимая друг друга.

О том странном ощущении Лили вспомнила две недели спустя, тревожно сверившись с женским календарем. После случившегося прошлой зимой выкидыша она стала осторожнее себя вести. Подождав еще неделю и не дождавшись изменений, поспешила к медсестре из Мунго, жившей через улицу.

Той лишь пришлось произнести несколько заклинаний особого рода.

- Ну что ж, голубушка, поздравляю. Вы беременны. Срок очень маленький, недели три, - и добавила, увидев изумленное лицо Лили. – Можете обратится в Мунго, там мои слова подтвердят.

Лили терла висок, соображая. Она беременна? Значит, скоро станет матерью? Ну что вы, она хотела детей от Джеймса, мечтала заботиться о маленьком существе… Но чтобы именно сейчас, когда идет война, и в Ордене каждый боец на счету?

Нет, об аборте не может идти и речи. Они родит этого ребенка и будет его очень любить. Они с Джеймсом как-нибудь справятся; к конце концов, и в Ордене-то она была не лучшим бойцом. Но… чтобы вот так разом, неожиданно для себя стать матерью? Как это странно!

Лили положила руку на живот. Ей отчаянно захотелось посмотреть на своего ребенка, немедленно поговорить с ним, но она одернула себя. Там, внутри, он похож, наверное, на ежевичную ягодку. А может, уже и на тритончика – что-то она подзабыла этапы развития плода, а ведь отец её и с этим знакомил. Во всяком случае, человечек еще только будет.