- Но ведь из этого должен быть выход. Если человек не может отказаться насильно от собственного мнения, нужно, чтобы он захотел самостоятельно его изменить. Расширить границы.

- То-то и оно. Мы можем сделать так, что нашим фундаментом станет не конкретная позиция о тебе «Кори другой, вы ошибались», а лишь предмет для размышления «мы и сами не знаем какой он, а каким увидите его вы, если мы откроем не половину сцены, а поднимем весь занавес». И все. Зерно поселится в голове человека, и он собственно-мысленно вскормит и взрастит его.

Чашки наполнялись по новой, фосфорического света в помещении становилось все больше, голоса сменили тональность, а напряжение в воздухе испарилось. Ларс, еще не успев выйти на работу, чувствовал себя в привычной обстановке – Кори идеально подходил под описание «активный участник процесса», помогая создать вдохновляющую и благоволящую творить атмосферу.

- Как думаешь, чем мы можем заменить детские снимки? Какая может быть альтернатива?

Кори задал весьма логичный и подходящий вопрос, Ларс об этом даже не задумывался, сосредотачивая все внимание на посыле, который они собирались вложить на конференции. Но если очень долго о чем-то размышлять, в конце концов ответ всплывет на поверхность. И помочь этому ответу подняться наверх сумел очередной комментарий пользователя. Ларс даже не вчитывался в содержание, было достаточно всего лишь одного имени:

- Мика Форетто – нам срочно нужна ее помощь!

***

Дреды забраны в высокий хвост, на голове солнцезащитные очки – импровизированный ободок, кислотный костюм-комбинезон и белая рубашка с торчащими широкими рукавами, в руках толстый объектив и сам фотоаппарат.

- Хорошая работа, всем спасибо!

Мика прокручивала колесико, просматривая отснятый материал. Женщина соврала, если бы сказала, что не ждала звонка от Кори, и поэтому когда тот объявился, из ее уст прозвучал единственный вопрос: «почему так долго?»

Конечно, из ее внимания не ускользнули последние новости, а когда Мика поняла, что плод ее творчества был так безжалостно и опрометчиво втянут в самый эпицентр скандала, женщина пришла в ярость.

С бестолковыми людьми, мало чего смыслящими в этом мире, всегда трудно иметь дело. И невольно вспоминая свой тернистый путь к звездам от начинающего фотографа к профессионалу мирового уровня, на работы которого теперь ровняются, Мика задалась вопросом, так уж ли плохо и катастрофично то, что ее имя ставили на один уровень с юным писателем. Оказалось, совсем наоборот, даже на руку, имея большой вес в мире шоу-бизнеса и обладая определенным влиянием на те самые умы «бестолковых людей», которых не иначе, как можно было окрестить «темные», «заблуждавшиеся», Форетто могла помочь Кори, чего и без того искренне желала.

- Эта идея появилась у меня, как только я обо всем узнала, поэтому воплотить в жизнь решила именно ее, - спустя час работы, Мика пригласила в своей кабинет Кори и Ларса, чтобы продемонстрировать свой труд - готовый, обработанный всеми подручными графическими инструментами снимок. - Фото словно говорит: «Сейчас вы познакомитесь со мной настоящим».

В центре снимка находился Уаилд, левую часть его лица закрывала вертикальная черная маска без прорези для глаза, волосы небрежной волной спадали на плечи, а привычно покоящийся на голове капюшон мантии был откинут на спину, по бокам, словно оберегая и поддерживая, стояли безликие темные силуэты мужчины и женщины. Ларс не смог отвести изучающего, пытающегося считать задумку взгляда от снимка. Каким было выражение Кори на нем, определить с первого взгляда он так и не мог. Если смотреть на лицо в целом, воспринимая как единое целое обе половины, то Уаилд получался весьма устрашающим, будто единственный открытый глаз смотрел в самую душу и видел насквозь. Но только стоило приглядеться внимательней, оценить сначала безликую маску с опущенным веком, словно застывшую гримасу покоя, то открытая часть лица становилась не угрожающей, а наоборот притягивающий. Брови и губы, не выражающие эмоций, запечатленные ровной линией, и манящий взгляд, который словно просил “прочти меня”.

Ларс почувствовал, как его локтя ощутимо коснулись пальцы Кори, легким и приятным касанием спустились ниже по руке, обхватывая запястье, а после соскальзывая в его ладонь, благодарно сжали. Этот жест вкупе с загоревшимся, воспрянувшим духом взглядом для Эванса прозвучал громче слов.

***

Шум кондиционера, опущенные жалюзи, размеренное едва заметное гудение проектора – кабинет Элис Пак встретил Кори рабочим гостеприимством. «Мы все – перегруженный ресурс, как только все это закончится, оформлю себе и ребятам заслуженный отпуск за счет компании», - грезила начальница, стараясь не хмурить брови от усталости и не морщить лоб, демонстрируя скопившееся напряжение – еще не хватало преждевременных морщин в качестве награды за усердный труд.

- Я так полагаю всему отделу снятся кошмары с моим участием в главной роли уже неделю, - начал Кори вместо положенного приветствия.

- Неделю? Мягко сказано, - высказался Холлинг, попутно разминая натруженные (далеко не в качалке) плечи.

Пак понимающе хмыкнула, закатив глаза: отчасти Трой прав, и отчасти она была с ним согласна.

- Я ваш вечный должник, - Кори преданно склонил голову, будто не замечая взглядов со стороны, излучавших энтузиазм и дикое желание и дальше трудиться в поте лица, а после присаживаясь на соседний от Ларса стул.

Хоть инициатором данного собрания, как считал Кори, являлся исключительно он сам, бурная деятельность в отделе, так или иначе касавшаяся его персоны, не гасла и не стихала даже в обеденный перерыв: Пак, направо и налево раздавая указания, не давала спуску никому.

Никому, кроме Ларса (по понятным на то причинам)…

Именно его она освободила от работы на весь срок выздоровления по рекомендации врача и собственному настоянию, и теперь негодовала из-за того, что подчиненный, в какой-то степени ослушавшись наставления, проигнорировал ее и в данную минуту находился здесь. Однако, не выказывая желаемого возмущения журналисту лично, ей оставалось только смириться с данным фактом. Женская интуиция подсказывала Элис, что стремление к содействию и активному участию в самой гуще процесса исходило изнутри Ларса, и усмирить это чувство, заставив парня сидеть на месте, никто явно не был способен. «Полагаю, рабочий процесс сблизил этих двоих. Что же, нередко тесный контакт на этой основе взращивает не только настоящие партнерские отношения, но и дружбу. И я надеюсь, от нее оба получат свою выгоду,» - девушка запнулась на собственной мысли, упрекая себя за допущенную оплошность. «Выгоду? Но ведь Ларс уже успел отхватить за этот союз ложку дегтя, и не малую. Кто его знает, как бы могло все закончиться, разыграй жизнь другие карты». Пак одарила подчиненного взглядом, на который способна лишь мать, глядя на свое чадо: эти ребята значили для Элис слишком много, с самого первого дня она никогда не относилась к ним исключительно как сотрудникам, всегда переживая за судьбу и благо каждого члена в их тесном и сплоченном коллективе.

И сейчас ее не покидало чувство беспокойства, когда в отделе что-то менялось, перестраивалось и переиначивалось, и как девушка ни старалась, она не могла понять, что именно – и это упущение ее пугало… Элис бы не хотелось, чтобы то, что она заведомо не могла контролировать, окончательно вырвалось из-под контроля непосредственных участников процесса, и привело к негативным последствиям.

- Глядя на ваши лица, я так полагаю, вы пришли сюда уже с готовой идеей, - больше утверждала, нежели спрашивала Пак.

- Да, и хотим узнать ваше мнение: план совсем свежий и требует доработки, взгляда со стороны, внесения поправок и дополнений. Мы что-то упускаем, но я не могу понять что, - Ларс чеканил слово за словом, забывая о паузах и о том, что необходимо дышать.

- Тогда мы все во внимании.

Не перебивая друг друга, автор и журналист последовательно и подробно изложили детали, показали снимки Мики и не ограненные наброски идеи. И оба в процессе рассказа словили себя на мысли, что план в голове смотрелся намного перспективнее и целостнее, чем на словах.