Грейс так и сказала в ответ на удивленный взгляд Шико-Колыванова:

- От Элем Ромеч лично, - и с таким трудом бросила бак на стол, где сидел Машинист вместе с подсаженным ей к нему Густавом и десятком других около-преступных личностей, что ценный сок красного мяса пошел из него, как струя из пожарного шланга, к счастью быстро кончившая, но таки достала до самых глаз мистера Колыванова, возглавлявшего другой, соседний двенадцати-местный стол из почти вечнозеленой лиственницы.

- Это, чтоб не завидовал ихнему столу, ибо бак большой - на всех хватит.

Но народ не поверил ее словам, а разорвал его - этот бак - на мелкие части, как-то:

- Не каждому достался даже хоть один целый тридцатиграммовый кусище, - и только сами не доели, хотя скреблись и об него еще острыми, как у местного медведя, зубками.

- Зубками его, зубками, - так и сказала насмешливо Грейс одному заморенному ссыльному, но видя его неподверженный никакому смеху рот, вынесла еще одну шлёнку одного чистого куриного мяса - так называемого:

- Режиссерско-примадонского - тока иво филе, и досталось, но, к сожалению, почти всем, а значит, почти никому, и до такой степени, что вот эту шлёнку - ну не с голову, но точно с нос нашего медведя - съел кто-то, а скорее всего:

- Загрызли ее коллефтивно. - Ничего особенного нет - алюминий есть можно, ибо если некоторые едят его тоннами сороковыми, то обычные хомы тем более могут сожрать курино-мясную шлёнку по площади входного отверстия не больше планшета Восьмерки. До Десятки не дотянет - это точно. Как говорится:

- А вот я нарочно люблю только нохги. - Ибо, где взять специй для филе, если доступ в общедоступный Ван Гог нам закрыт, так как, говорят:

- Раз Алла Пугачева заплатила там 400 рублей за чашку кофе, а другой парень еще больше:

- Те же четыреста, но уже за простой стакан воды, чтобы иметь шанс дождаться ее прихода:

- Говорят, опять стала такой же молодой и, главное красивой, как и раньше, когда гоняла гусей по родной деревне, и никто бы в жисть не подумал, что будет хоть когда-нибудь петь, тем более:

- Всё для разных, и для разных, - имеется в виду, муж-чин.

Глава 30

А какой у всех них, собственно, чин? По сравнению ее чином:

- Настаящего Переводчика, - что даже простой бухгалтер неожиданно понимает для себя на ее концерте:

- Он может петь, - и надо сказать, не хуже Робертино Лоретти.

- И вот также, - сказал поэт, про которого на некоторое время забыли, - каждый желающий может поверить в бога, как простой бухгалтер спеть арию из оперы Пертская Красавица.

И может показаться непонятным, ибо:

- У меня и гланды на несколько сантиметров короче, чем у нее, как петь, чем?

- Покажите, пожалуйста, пример, - сказал еще не совсем заплетающимся от самогонки языком Густав.

- А именно? - тоже спросил поэт.

- Так Арию Смита, - как Ильинский дайте нам.

- Как на хрен Ильинский?! - со смехом крикнули ему бабы.

- Ну Гусинский.

- Обалдел, - резюмировали, и решили отстать на его счастье, а то бы узнали раньше времени, и могли порубить на тридцатиграммовые эти самые куриные окорочка, как одного из оставшихся в живых немцев, начавших несправедливый против на нас поход.

Но он впрягся опять:

- Я имел в виду, Ле-Лемешев Илья. - И хорошо, что его понял Машина, он и разъяснил:

- Напился и читает с обратной стороны, как на иврите, а именно: Сергей Яковлевич Лемешев.

- И где там Илья? - спросила Уколиха - Дама с собачкой, вечно лезущей под паровозный пар.

- Он запомнил пока что по-русски только одну последнюю букву алфавита.

- Даже не знает, что учить алфавит надо с обратной стороны? - удивилась эта Уколиха и, прижав к груди собаку черно-белого цвета, называемую ей лично:

- Японский Хин, - сказала ни к селу, ни к городу, но как будто подсмотрела в сценарии:

- Пусть тогда хоть споет чего-нибудь.

Грейс испугалась, что ее, можно сказать, личного Густава, впрягшегося в неравную беседу и поселенцами, могут тут же разоблачить, как почти ни хрена не понимающую в русском языке Мату Хари или Доктора Зорге, в противовес Кимушке, получившему здесь свои шесть соток на посадку картошки, огурцов, помидоров, смородины и яблонь с вишнями, - упала, нет, именно, не:

- Сказала, а:

- Упала, - хотя и не нарочно, но споткнулась о чью лапу, а после уже поняла, что это откуда-то сверху ей было видение, чтобы всё было:

- Шито-крыто, - в том смысле, как сказала госпожа де Сталь, глядя сверну вниз на поверженного ей Хеми:

- Если не он, то кто? - потерял все свои мозхги на этой, возможно, не последней войне.

- И не только, - хотела добавить Грейс, еще лежа на полу, но уже повернувшись к избушке не задом, а с трудом перевалившись на бок. - Но.

Но Густав уже поперся к сцене, где стояла до этого не видимая гитара. И знаете, в чем дело? Никого практически не удивило, что это может быть другой человек, а не тот, кто заливался до этого соловьем на этой же самой сцене полчаса, или даже меньше, тому назад.

Ну, и значится, выдал им Пертскую Красавицу:

В томленье одиноком

В тени - не на виду -

Под неусыпным оком

Цвела она в саду.

Далее, никто не может точно сказать, что это не один и тот же поэт.

Медиум:

- Это один и тот же человек, - говорит Кот Штрассе.

- Да? - спрашивает гл. реж.

- Я не верю, - отвечает Германн Майор.

- Тоже поэт, а рожи одинаковые, - говорит, путая всех Шико-Колыванов.

Маман - всегда с друзьями

Папа от них сбежал,

Зато Каштан ветвями

От взглядов укрывал.

Высоко ль, или низко

Каштан над головой, -

Но Роза-гимназистка

Увидела его.

- Продолжайте, пожалуйста, - сказал Колыванов, и ударил по лапе Густава, который хотел утащить с его тарелки предпоследнюю большученную кость с двумя огромными хрящами по концам ея.

- Не бей меня, пожалуйста, мистер Колыванов, ибо скоро сам получишь по мусалам от Майора Фишмана.

Он посмотрел внимательно в глаза Густава, и понял постепенно, что это не Густав протянул свою лапу к его еще почти живой курице с соседнего стола, а вообще какой-то олух царя небесного, больше похожий на кочегара Тимоху, прозванного здесь Варенухой, так как он часто рассказывал, что:

- А когда-то меня били в парковом туалете люди самого цезаря аврилакского. И добавлял, что попал сюда ни за что, а только за друга свово, кончавшего в своё время один и тот же буфет вместе с Товстоноговым.

И Шико поверил, ибо с таким ростом, можно быть даже продюсером, а кочегаром - маловероятно.

- Ты не устал сгибаться, когда лезешь часто в топку лопатой? - спросил Шико, и отдал этому верзиле свою предпоследнюю самую вкусную кость.

- Вы правы, это не очень удобно.

- Кем бы ты хотел быть? - спросил Колыванов.

- Артистом.

- Нельзя, ибо здесь все роли уже систематизированы.

- Тогда может быть. продюсером, в том смысле, что его представителем, я бы мог.

- Ты бы мог?

- Разумеется.

- Хорошо, я поговорю с представителем Ми Склифосовского, что можно сделать для тебя.

- А пока?

- Пока таскай дрова и мой посуду на кухне.