- Охотно, - согласился Кот, - ибо, как говорится:

- Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли? Германн Майор сейчас вернется, он приставал ко мне еще на Поселении, хотел отбить у Бродского. Вон отсюда сейчас же! - и махнул, не глядя, но именно в сторону Театра Варьете в Парке.

- Как ты угадал, что теперь я там директор, дорогой? - Рэди потрепала Кота за тощий кадык под подбородком.

- Ты? - удивилась Алла Два.

- Да, ибо больше никого не осталось в этом небытии.

- Почему в небытии? - спросил, появляясь именно как из небытия Михаил Маленький.

- А ты думаешь, мы где? - спросила Рэдисон Славянская, - в Америку, прибыли, как Том Круз со своей вечной Матой Хари, или как ее там:

- Николь Кидман, - чтобы принять участие в гонке за право иметь Эту Землю, как свою собственность? И кстати, тебя уже выгнали из директоров Елисеевского?

- Я там был, да, но работал так только, под прикрытием.

- Хорошо, тогда и я тебе скажу правду: мы до сир пор на Титанике.

- Разве он не утонул еще?

- Это Ноев Ковчег, он не тонет. И знаешь почему?

- Почему?

- Так как у него только одно окно и то только в семнадцатом нумере Обуховской больницы.

- Это не мало, - сказал, присоединившись к ним Германн Майор, - и знаете почему?

- Почему? - спросила Алла Два, - через него очень легко попасть на Поселение?

- Слишком много вопросов, мэм, - ответил Майор, как настоящий полковник, который никогда не отвечает ни на один вопрос, а только имеет дурную привычку:

- Сам их задавать.

- Даже я не верю, что мы все еще на корабле, зачем-то устроенном по образу и подобию самой Земли.

- Хорошо, - согласилась Рэ, - вот вы это и докажете на представлении первого фокуса.

- Я? - удивился Михаил Маленький.

- Да, вы.

- Я что буду делать? - спросил Германн.

- Вы в серой парадной шинели при ТэТэ будешь представлять в ее одиозном виде.

- Что именно, власть? - спросил Германн.

- Каку власть? Историю.

- В ее одиозном виде, - добавил, посмотрев на Майора Кот.

- Конечно, я согласен, и знаете почему?

- Почему? - спросила Алла Два.

- Ибо хорошо, что мне ничего не надо делать.

- Брауншвейгской и коньяком запасся, чтобы не скучать? - спросил кто-то.

- К сожалению, мне достается только самогон, и знаете почему?

- Почему? - опять спросила Алла Два.

- Наверное, знают, что я к нему привык. Хотя на закуску не оставили даже трагически убиенного медведя.

- Да ладно, не переживай, мы купили сомов у нашего почтальона У, так как он теперь торгует только осетрами почти первой свежести и лососями вообще второй, так как считает, что это лучше, как лучше чай ферментированный с улуном, чем просто накосили травы на косогоре:

- Свежая-то, да, свежая, а толку? Даже под самогон не идет.

- Не надо надрываться, господа, у меня все есть, правда, Алла?

- Да, как заведующая ее буфетом могу гарантировать даже берлинские корзиночки с корицей.

- Когда только вы всё успели сделать? - удивился Михаил Маленький.

- Это первый фокус, который мы покажем зрителям, хотя они могут и не догадаться, что в ближайшее время нас здесь не было. Ибо:

- Никто же ж не верит, что Время можно иметь в запасе, как Неприкосновенный Запас, и использовать его в свободное время, как незатейливое, тет-а-тет, приключение на:

- Стороне.

Рэдисон Славянская открыла дверь своими ключами, так как на вахте ключей не было, и более того, самого вахтера, которого из-за своей большой привычки к вездесущности заменял Ваня У - по штатному режиссерскому расписанию исполнявший одну только свою главную роль:

- Телеграфистки - Почтальонши, - тоже исчез.

- Скорее всего, из-за подарка Миши Козакова, как вечного Приезжего в Москву для сноски домов Дзержинского, - где-то прятал своих осетров-лососей, а скорее всего, решив, что возврата в Грибоедов людей с неограниченным лимитом бумаги, из которой можно делать государственные деньги путем иё систематического:

- Исписания, - была бы на столе машинка с отличным шрифтом, который, как сказал Бродский:

- Сам и придумывает все новости литературы, - а хомо сапиенс нужен только для того, чтобы этой машиной времени:

- Восхищаться.

- Где этот вахтер?! - успела рявкнуть Алла Два. Но после того, как Кот шепнул ей на ухо:

- Скорее всего, не вытерпел мук множественности своей выдающейся личности и подписался еще и на:

- Гел-лу-у.

- Мама!

- Узас-с! - сказали дамы, но перед дверью в кабинетум директора, совмещенный с финдиректорским:

- Вроде успокоились, - а:

- А когда открыли - приняли очевидную форму ступора, ибо:

- Все места за столами были уже заняты!

Олигарх-Машина сидел за авангардным широким столом, положив на него ноги в желтых лакированных под матовый оттенок туфлях, сообщавших, что:

- Он здесь - главный.

Справа у стены - финдиректор Монсоро, Варенуха - Стоик, правда, стоял в углу с синяком под глазом, заложив одну ногу за другую, сообщая этим, что ему не больно, и более того, уверен:

- Скоро пройдет.

Более того, даже Телеграфист Ури был здесь, он бился, как сказал в своё время гениальный Войнич про свою крепость под легендарным названием:

- Шапка Невидимка, - хотя сам сообщил народному Евстигнееву на вечернем променаде, что:

- Клянусь, не только я подумал, но и машинка, написавшая мне более десятка отличных произведений искусства, изложила точно:

- Шапка Мономаха, - а вышло, ты видел, что вышло?

- Да, видел, - ответил народный Евстигней, - ничего не вышло, Шапка, так сказать:

- Невидимка.

Что можно перевести, как знаменитое:

- Муза лезет по стеклу, - и на этом можно было закончить.

И сбылось! Ури, в виде почти полностью обнаженной Геллы бился снаружи о стекло, но никак не мог влезть внутрь, и при этом удивлял всех двумя вещами:

- Одеждой только на голове в виду ушастой короны, напоминавшей - если кто видел раньше - сумку почтальонши Нюры - первой и последней любовницы Чон-Кина, - а в зубах письмо.

А также некоторые отмечали намерение задать насущный вопрос, но не было возможности отрыть рот.

- Скорее всего, какие-то новости, - как раз хотел сказать финдиректор Монсоро, который отлично его видел за спиной Машиниста, с серьезной улыбкой солдата с плаката, рассматривавшего не то, на что надо было посмотреть сзади, а картину маслом:

- Спереди.

Варенуха - Стоик, казалось, ничего не видел, так как сам себя сейчас считал:

- Пустым Местом, - как с ним было уже только раз в жизни, когда он встретился на перепутье с Товстоноговым в одном утреннем буфете, и понял:

- Тут возможно только одно из двух:

- Или он, или:

- Я. - Но ничего не вышло: Товстоногов сел за тот же самый стол, заняв, таким образом:

- Всё имеющееся у него пространство.

Тут случилось тоже самое, что случилось на Тайной Вечере Леонардо да Винчи:

- Кто ее видел - мог видеть только одно мгновение: она тут же исчезала. - Точнее, и скорее всего, думали схоласты:

- Наоборот, - исчезал сам наблюдатель. - Недаром, - как объяснялось:

- Кроме тех, кто там был - больше никого не было.

Исчезли. И как спокойно резюмировал Кот:

- К счастию не мы.

- Да, действительно, - сказала Рэдисон Славянская, - эта комната, как будто ждала своего начальства.

- Это был очень хороший фокус, - сказала с сожалением Рэ, - жаль, что его не видели зрители.