Как только мы вышли за пределы лагеря, Алекс вырвала свою руку и повернулась ко мне лицом, сложив руки на груди. Вся ее поза говорила о воинственности. Я взъерошил свои волосы и шагнул ближе к ней, но не успел открыть рта — заговорила она:

— Как ты мог, Эйтор?! Куда подевалась твоя любовь? Я еще понимаю, будь это взрослая девушка, но она же девочка! Что, на маленьких потянуло? Не знала, что в тебе скрывается извращенец!

Я вспылил, загорелся, как спичка, моментально; стало до боли обидно: она обвиняет меня, даже не выслушав мои доводы, — никакого доверия с ее стороны.

— Алекс! — рявкнул я. — Прекрати! Я не трогал ее, она сама набросилась на меня с поцелуем, и этот долбаный поцелуй не продлился и секунды: я сразу ее оттолкнул. Просто вас угораздило вернуться именно в этот момент. Я понимаю, как все выглядело со стороны, но поверь: все не так, не нужна мне эта малявка! Я тебя люблю, тебя одну! Будь здесь хоть тысяча девушек из «Плейбоя», я буду видеть только тебя — всегда. Ты должна верить мне! Энджи не такой ангелочек, какой кажется: она сымитировала потерю сознания и задержала дыхание, чтобы я к ней склонился, и в момент, когда я проверял, дышит ли она, Энджи поцеловала меня — она, не я!

Алекс опустила голову и помотала ей из стороны в сторону:

— Эйтор, Эйтор, то, что ты говоришь, — на грани фантастики. Энджи — дитя невинное. Ты…

Я не дал ей договорить, мне это осточертело. Обхватив ее подбородок рукой, я поднял ее голову, чтобы видеть глаза, наполненные страданием.

— Алекс, я этого не делал. Это все. Я не буду расшибаться в лепешку, что-то доказывая тебе. Ты не веришь мне? Что ж, твой выбор. Это меня задевает до глубины души: я не насильник! Как ты могла вообще такое обо мне подумать? Я разочарован, малышка, очень, твое недоверие убивает мои чувства. Просто приглядись повнимательней к Энджи. Я не знаю, что руководит ей. Возможно, она влюблена в меня и в этом вся проблема. Понаблюдай за ней, сними розовые очки, сквозь которые ты на нее взираешь, и ты увидишь, что я был прав. А пока я буду ждать твоих извинений. — Не произнеся больше ни слова, я отошел от Алекс и, кивнув головой в сторону лагеря, развернулся: — Пошли, нам больше не о чем разговаривать.

Энджел спала — или притворялась, что спит, когда мы вернулись. Весь мой гнев улетучился, остался лишь горький осадок от произошедшего. Не взглянув даже в сторону Алекс, я прошел к костру и тяжело опустился на землю. Подтянув ноги к груди, я обхватил голову руками и уперся лбом в свои колени. Что это? Куда все катится? Не столько меня взбесил поступок Энджи (она, конечно, та еще интриганка мелкая, но с ней я могу справиться с лёгкостью, поставить её на место ничего не стоит. Сам виноват, дал слабину и повод ей за мной увиваться, надо было быть с ней строже и относиться холоднее), но вот Алекс, её недоверие, ее помыслы о том, что виновен в этой ситуации только я, очень задели меня. Она даже не попыталась выслушать меня, сделать очную ставку между мной и Энджел! Алекс не раздумывая приняла сторону девочки, хотя с ней она знакома меньше месяца и еще не узнала ее полностью, в то время как меня она уже изучила от и до. Я чувствовал себя мерзко, меня словно грязью облили. Я не собирался просто так спускать с рук этот поступок Энджел: её ждет серьезный разговор, эта девочка больше не станет мне близка, как раньше. И Алекс я тоже не собирался легко сдавать свои позиции. У меня есть гордость, и она задета. Женщины! Как их понять? Я совсем увяз в этой двусмысленной ситуации.

— Объяснишь мне, что происходит? — Рядом со мной присела Тори.

Я хмыкнул:

— Забавно… Знаешь, Тори, именно этих слов я ждал от Алекс, но она не задала этого вопроса, а кинулась на меня с обвинениями. На самом деле, тетушка, все просто: мы все ошибались в Энджел, девочка оказалась очень продуманной. Я не прикасался к ней. Она сделал вид, что потеряла сознание. Мне показалось, она не дышит, я склонился над ней, чтобы прослушать, а дальнейшее произошло у вас на глазах: она меня поцеловала.

Тори глубоко затянулась сигаретой, задумчиво вглядываясь в огонь:

— Я верю тебе, Эйтор. Что до Энджи… Ее надо как следует проучить, чтобы не смела плести интриги, но то, что она сделала, не смертельно: девочка просто встала между тобой и Алекс. Вам стоит разобраться с ней — вместе с Алекс, поговорите с ней по-взрослому. Алекс я судить не буду, лезть в ваши отношения не собираюсь: сами разберетесь. Наберись терпения, Эйтор, скоро все прояснится.

Похлопав меня по плечу, Тори ушла к своему спальному мешку. Я еще долго сидел не двигаясь. В лагере все затихли, я прислушивался к ночной жизни леса. Внезапно накатило желание все крушить, подраться, сорвать злость, расквасить кому-нибудь морду, но врагов не наблюдалась. Тишина раздражала. Я поднял и швырнул палку в костер, вызывая всполох искр. Матюгнувшись себе под нос, лег на голую землю. Я смотрел на звезды всю ночь и не сомкнул глаз ни на мгновенье.

На следующий день я не проявил желания общаться ни с Алекс, ни с Энджел, но все же я не переставал приглядывать за Алекс. Вроде она прислушалась к моим словам: я заметил, что Алекс исподтишка наблюдает за каждым движением девочки. Энджи же вела себя тише воды, она избегала встречаться со мной взглядом и шарахалась от Алекс. Леон, ничего не понимая, метался между нами, пытаясь разговорить, но между мной и Алекс выросла ледяная стена отчуждения. Впервые мне не хотелось её компании. Она подходила ко мне один раз, пыталась что-то сказать, но наткнулась на мой холодный взгляд и, так и не выдавив из себя ни слова, ушла, потупив глаза.

Первые пару дней я выплескивал свою злость в тренировках с мечом, потом меня отвлекала Тэйни: я усердней занялся её дрессировкой. Она росла не по дням, а по часам, сейчас она уже почти достигала ростом моих коленей. Ее шерсть сменилась на зимний покров, она стала более густой. Я сильно привязался к этому пушистому комочку.

Пошел четвертый день нашей холодной войны. Тори, смотря на нас, мотала головой и бормотала себе под нос что-то наподобие «Какие же еще дети меня окружают!» Устроившись на очередной ночлег, я ринулся ставить ловушки: я не мог находиться рядом с двумя девочками, которые одним своим видом выносили мне мозг.

Когда я вернулся не с пустыми руками (как и всегда, впрочем), с противоположной стороны лагеря ко мне подбежала Энджел. Ее глаза были полны слез, она заламывала руки, губы дрожали, вся ее поза, движения, выражение глаз, лица говорили о провинности и сожалении. Я смотрел на нее своим самым ледяным взглядом, её слезы совершенно меня не трогали. Через пару минут всхлипываний и вздохов она заговорила:

— Эйтор, прости, я не подумала о том, что делаю. Я… Ты мне нравишься, очень нравишься. Я поступила глупо… Я подавлю в себе чувства к тебе, обещаю, я больше не подойду к тебе, пока ты сам меня не попросишь об этом, я все сделаю, что прикажешь, — только, пожалуйста, прости меня. Я такая идиотка!

Она подняла на меня полные надежды глаза и замерла в ожидании моего ответа. Я тяжело вздохнул. Что мне оставалось сделать, как не простить ее? Тори права: она не угрожала моей жизни или жизни Алекс, просто глупая девочка умудрилась на меня запасть. Я посмотрел в сторону Алекс: она делала вид, что готовится ко сну, но я видел, что секунду назад она косилась в нашу сторону и прислушивалась, о чем мы говорим. Я снова посмотрел на Энджи. Мой голос был прохладным и резким, когда я отвечал (все-таки девочка умудрилась настроить меня против себя):

— Я прощаю (не убивать же тебя за это!), но ты навсегда потеряла мое доверие и уважение. Отныне ты для меня никто, хотя могла бы стать младшей сестренкой. Я пока еще зол и хочу общаться с тобой по минимуму. Сейчас ты подойдешь к Алекс и расскажешь, что было на самом деле. С твоей стороны я больше не хочу слышать никаких признаний мне, забудь об этом, выбери себе другой объект для обожания. А теперь ступай к Алекс и выкладывай все начистоту.

По щекам Энджел катились крупные слезы, но я игнорировал их: девочка не затронула ни одну струну в моей душе. Опустив голову, она медленно поплелась в сторону Алекс. Я не стал дожидаться дальнейшего развития событий.