— К тебе пришли…

— Ко мне? Кто?

— Один человек…

— Папа, по-моему, ты слишком много выпил: у меня нет в Париже знакомых…

— Есть… Это я сообщил ему адрес, и теперь он ждет тебя внизу… Пат открыла ему ворота…

— Скажи сначала, кто это?

— Не могу… Я дал слово. Ты должна его увидеть…

Валентина, накинув халат, выбежала из спальни: только одного человека она хотела видеть всегда.

— Игорь! — крикнула она уже на лестнице. — Это ты?

Подхватив Валю на руки, Невский прижал ее к себе.

— Валентина!

Он целовал ее щеки, глаза, крепко стиснув в своих объятиях.

Наконец она отстранилась от него, взяв за руку, привела в спальню, чтобы никто не помешал их разговору.

— Слушай, Игорь, почему ты не спустился тогда ко мне? Я прождала тебя целых три часа?! — Валентина казалась разъяренной.

— Потом все объясню…

— Ну уж нет, объясни сейчас…

— Анна заперла меня в квартире, она врезала новые замки… Я потом тебе расскажу все подробно, а сначала я хотел бы передать тебе кое-что… — Игорь достал из кармана плаща большой конверт и протянул его Валентине.

— Что это? От кого?

— Прочитай и узнаешь…

Из конверта выпало несколько снимков, при виде которых Валентина покраснела.

— Что это такое? Кто меня снимал?

— Успокойся, это Саша Родиков… А на словах он просил передать тебе, что у него таких фотографий целая коллекция и что он почти влюблен в тебя… Бывает же такое…

Она облегченно вздохнула, но, вспомнив про свою коллекцию, нахмурилась.

— А вся моя коллекция сгорела… Ее сожгла твоя жена… Она сама сказала мне об этом по телефону…

— Она и мне рассказала…

— Ты виделся с ней?

— Мой адвокат занимается разводом… Да, я виделся с ней, мне необходимо было все узнать… И она мне со злорадством рассказала обо всем, что предпринимала против нас… Ты представить себе не можешь, с каким наслаждением она показывала мне твои фотографии, над которыми потрудился ее знакомый гример из театра, создавая из Игудиной твою копию, чтобы сбить с толку Пасечника и Фабиана… Как они с ней перехватывали письма — твои и твоего отца, — как отмечали свой триумф, как веселились… Больше того, в твоем костюме расхаживала по Москве еще одна девица, какая-то Маша, подруга Игудиной, которую Лариса в начале этой авантюры выдавала за тебя, а потом, когда Анна каким-то образом узнала правду (скорее всего ей удалось вывести на чистую воду Ларису), эта же Маша приходила к тебе под видом самой Анны, якобы моей жены, ожидающей ребенка… Короче, Анна, Лариса и ее подруга Маша — все трое чуть было не погубили тебя… И все это из-за меня…

— Как же мог Пасечник не понять, что ему подсунули другую девушку? Он что же, был настолько пьян? Но ведь когда-то он бывал и трезв…

— Говорю же, Анна наняла хорошего гримера, который с твоих фотографий буквально вылепил твое лицо…

— Эта Игудина, что я ей сделала, что она так поступила со мной и папой?

— Абсолютно ничего. Она работала за деньги. Так же, как и Маша, она, кстати, тоже работает горничной в той самой гостинице, где мы с тобой останавливались… А первой меня там с тобой увидела Лариса и воспользовалась случаем, чтобы насолить моей бывшей жене… У них старые счеты… Мать Ларисы работала в семье Вельде домработницей… Они, Аня и Лариса, росли вместе, но, конечно, в неравных условиях…

— Значит, назвавшись Ирмой, твоя жена использовала меня, заказывая это немыслимое количество платьев, чтобы потом, выкрав у меня еще и мои модели, выдать их за Ларисины?..

— Дело не в том, чтобы выдать их за чьи-нибудь… Как видишь, она не пошла дальше… Анна могла бы сделать на этой коллекции деньги, но для удовлетворения мести ей хватило и спектакля в «Савойе»…

— Ладно, Бог с ней, с этой Анной, но ты-то почему меня не искал? Анна захотела и нашла, а ты?

И он рассказал ей о том, как увидел ее в сквере на Пушкинской площади.

— Я действительно там была, а потом пошла искать квартиру…

— Это я уже потом понял, после того как поговорил с Родиковым. В это самое время на этом же пятачке появилась Маша, одетая в твой костюм и желтые перчатки, которые Лариса украла из нашего номера в гостинице… Понимаешь, ты ушла, а в это время набежали туристы, я потерял тебя из виду, а потом, увидев девушку в черном костюме и желтых перчатках, подумал, что это ты…

И хотя ему неприятно было вспоминать про ресторан «Макдоналдс» и коммерческий ларек, он все же рассказал ей, объяснив, как ему стало больно…

Невский вдруг вспомнил, что оставил свою дорожную сумку в холле. Вернувшись с ней, он достал оттуда большой пакет.

— А это тебе еще от одного человека, которого ты тоже хорошо знаешь. Разверни, мне кажется, я знаю, что там…

Развернув сверток, Валентина и увидела черный костюм и аккуратно сложенные желтые перчатки. Здесь же лежала записка: «Эти вещи мне вернула Анна. Она сказала, что они принадлежат тебе, но не советует их одевать, в них долгое время ходила некая Лариса Игудина… От себя хочу сообщить, что твоя коллекция цела, сгорели лишь сундуки, а все твои платья ждут тебя в надежном месте. Просто один преданный тебе человек успел вовремя сориентироваться и вместе с известным тебе Фабианом спасти твои модели… Он передает тебе привет и свои извинения… Просто на него сильно подействовала русская водка… Стоит тебе позвонить по известному тебе телефону, как я перешлю тебе все (41!) платья с оказией… Костров-Альтшулер».

— Мои платья… Игорь, мои платья не сгорели! — Валентина не верила своим глазам. — Ну что ты так на меня смотришь? У тебя что, еще не все письма?

— Да нет… Просто мне не верится, что мы с тобой вместе… Как странно все… Я тебе еще не рассказал, как сбил твоего отца в Москве…

Они не могли наговориться, казалось, время остановилось. За окнами шумел сад, в открытое окно врывался влажный прохладный ветер…

— Валентина, ты ничего не слышишь? — Они сидели на кровати, прижавшись друг к другу, руки их были сплетены.

— Слышу… Я слышу гул электрички… И он волнует меня… Я знаю, что здесь нет никаких электричек, что это просто шумит листва, но мне кажется, что мы с тобой мчимся в метро под землей в гостиницу… Боже, как же нам тогда было хорошо…

Невский обнял ее и поцеловал в губы, потом еще и еще раз…

— Подожди, мне надо тебе что-то сказать… — тяжело дыша от охватившего ее волнения, она снова отстранилась от него, как недавно на лестнице, но тут же опять прижалась к нему. Плача, она уткнулась ему в плечо. — Я очень изменилась за это время, Игорь… многое поняла. Пойми и ты меня… Может, в таких ситуациях не принято говорить о серьезном, но я хочу, чтобы ты знал… Я многое передумала за то время, что мы не виделись с тобой… Понимаешь, моя мать жила всегда для отца, это считается в порядке вещей… И Костров тоже считал, что я буду жить для него… Но я буду жить так, как живешь сейчас ты… Как может и должен жить любой человек… Словом, ты должен знать, что я не вернусь в Москву… Никогда.

Валентина зажмурилась, ожидая взрыва. Она знала, какими бывают мужчины, когда ущемляют их достоинство.

Игорь взял ее лицо в свои руки и внимательно посмотрел в глаза:

— Что ты этим хочешь сказать?

Она почувствовала, как он весь напрягся, ожидая услышать самое худшее.

— У тебя есть кто-то другой?

— Нет, я люблю только тебя, но, кроме тебя, есть еще и я… И у меня есть дело. Эмма поможет мне открыть ателье и стать профессиональным модельером… Пойми, я мечтала об этом всю жизнь, и теперь, когда у меня есть шанс, я должна его использовать… Я понимаю, конечно, что у тебя в Москве фирма… Но я создана для большего, чем варить суп и стирать пеленки… Это не означает, что я не хочу детей, я хочу, и они у меня будут… Но я не вернусь в Москву… — Валентина, глотая слезы, мысленно прощалась с Невским. Она разрывалась между своим будущим, о котором мечтала с детства, и мужчиной, которого желала больше всего на свете… Она запуталась, ей было страшно и больно при мысли, что ее не поймут, она вновь останется одна… — Господи, как бы мне хотелось, чтобы ты понял меня…