И она решила позвонить Саше. Он и сам звонил ей почти каждый день, спрашивал, как у нее идут дела, справлялся о здоровье и очень жалел, что так скоро нашел для нее квартиру: ему было бы очень приятно, если бы Валентина пожила у него еще какое-то время, «а может, и осталась насовсем». Он не был влюблен, она ему просто нравилась, а это пока ни к чему не обязывало. Помимо работы и редких встреч с Ирмой, в жизни Валентины не было ничего примечательного. Она отправила письмо отцу в Париж, но оттуда не получила ни строчки. Не было сведений и о том, когда в Москву приедет Бланш. То, что отец не решается встретиться с дочерью, с которой не виделся пятнадцать лет, она воспринимала с пониманием, надеясь, что рано или поздно отец все-таки приедет… В своем последнем письме она сообщила ему свои новые адреса (в том числе и Сашин) и все телефоны, но могло случиться, что письмо не дошло, как бывало не раз…

Матери Валентина звонила довольно часто, но разговор длился не более трех минут: дежурные вопросы и такие же ответы: здорова, все идет хорошо, много заказов, деньги есть, от отца ничего…

— Он человек очень инертный, — говорила об отце Полина, — он хочет приехать, но не может…

— Если бы он был инертным, он бы до сих пор жил, держась за твою юбку, в Подольске…

— Ты жестокая, Валя…

Дочь хотела ей сказать, что у нее есть одна задумка и очень скоро что-то произойдет в ее жизни, стоит ей только купить билет в другой мир, именуемый мягким и рыжим словом «Париж», но раздумала: мать разволнуется и вообще потеряет покой…

На следующий день Валентина съездила в аэропорт и узнала расписание самолетов.

* * *

Имя Невского приносило ей боль, которая не проходила: дело в том, что недавно у нее появилась клиентка, которая заказала ей широкое платье для беременной. Это была его жена, Анна. Высокая, красивая, с маленьким еще животом. Своего мужа она называла «Невский» и как-то случайно, ожидая, пока Валентина пришьет пуговицы на ее платье, рассказала в двух словах историю о том, как ее муж хотел уйти от нее, но вовремя одумался и вернулся в семью.

Валентина после этого разговора всю ночь проплакала.

* * *

— Можно я сейчас приеду к тебе? — спросил Саша, когда она позвонила ему, сказав, что на улице идет дождь и ей просто захотелось с кем-то поговорить…

— Конечно, я буду рада… — ответила она, не подумав. Валентина вдруг представила себе, что разговаривала не с Сашей, а с Невским, и на глазах ее выступили слезы. Никогда в жизни она не чувствовала себя столь одинокой.

* * *

Невский выкурил пять сигарет прежде, чем к нему подошла сестра:

— Не переживайте так, с вашим раненым все в порядке… Небольшое сотрясение мозга, ушибы и несколько ссадин на лбу… Вам повезло… И ему, конечно, тоже…

Невский, сбив прохожего, так испугался, что, подняв тяжелого мужчину на руки, некоторое время стоял с ним, не зная, что делать. Потом уложил на заднее сиденье и только после этого проверил у него пульс. Слава Богу, он был жив. Лоб в крови, глаза плотно закрыты…

Игорь привез его в больницу, заявив, что сбил его. И пока незнакомцу оказывали первую помощь и готовили к рентгеновскому обследованию, Невский успел дать показания приехавшему в больницу гаишнику.

Спустя три часа Невский помогал мужчине усаживаться в машину, интересуясь, где тот живет и куда его отвезти, но мужчина как-то странно смотрел на него и, казалось, был даже рад (!), что его сбили и наложили на голову повязку… Незнакомец улыбался, когда они проезжали освещенные и почти пустые ночные улицы, начинал что-то бормотать, но тут же замолкал на полуслове…

«Кажется, он повредился рассудком…»

— Вы не могли бы высадить меня на Красной площади, — вдруг внятно произнес незнакомец, тронув его за плечо. — Мне здесь недалеко… А что касается вас, я не дам против вас никаких показаний… Не переживайте… Если у вас возникнут сложности, позвоните по этому телефону…

— Я не могу вас так отпустить… Я обязан хотя бы довезти вас до дома и сдать родным… И потом, раз вы так благожелательно ко мне отнеслись, я бы хотел пригласить вас к себе и угостить хорошим коньяком… Мне, честное слово, не по себе… Простите меня, ради Бога… Я и сам не знаю, как это вышло, что я залетел на тротуар…

— Я бы с удовольствием принял ваше предложение, тем более что мне сейчас и самому хочется выпить, но я и так уже целый день кружу по Москве… Мне пора… Мне давно пора… Если мы встретимся как-нибудь еще, я вам все объясню… А пока не могу… Мне сейчас нелегко…

Высадив странного пассажира неподалеку от Красной площади, Невский позвонил Родикову:

— Ты еще дома? Я согласен пойти с тобой на вечеринку… К тому же надо кое-что отметить… Потом расскажу, но если в двух словах, то я, кажется, благополучно избежал тюрьмы…

Родиков сказал, что девушка, с которой он собирался познакомить Невского, журналистка, ей много приходится ездить, а потому вечеринка отменяется…

— Жаль… Ну ладно, пойду спать… — Игорь поехал домой.

* * *

Саши не было видно за букетом цветов. Это были не розы, а охапка хризантем всех возможных оттенков.

Валентина улыбнулась:

— Привет, проходи…

Пока ждала Сашу, она успела сто раз пожалеть о своем звонке. Она обнадежила его и почти сама напросилась на встречу. Бегство от одиночества — вот как можно было назвать этот нелепый звонок.

Что касается Саши, для него звонок Валерии (для него она так и оставалась Валерией) был настоящим подарком. После их знакомства, произошедшего при странных обстоятельствах, он постоянно думал о девушке, а при встрече нервничал, не зная, как себя с ней вести и о чем говорить… И пусть это была пока еще не любовь, но все же чувство очень волнующее и приятное. При мысли, что Валерия сейчас свободна и когда-нибудь может принадлежать ему, Саша весь покрывался испариной: он хотел ее и готов был на все ради нее. Однажды ему в голову пришла и вовсе безумная мысль: предложить ей деньги за проведенную с ним ночь. Он знал, что это недопустимо с такими женщинами, как она, но желание было столь велико, что в голову полезли глупости и похлеще… В один из вечеров, когда они перевезли почти все ее вещи со старой квартиры и сели пить чай на кухне, он вдруг поймал себя на том, что готов наброситься на нее в любую минуту. Помешал ему телефонный звонок… Никогда в жизни он не испытывал еще таких сильных чувств, такого влечения… Однако сказать ей об этом он так и не смог…

И вдруг этот звонок. Она сама позвонила ему, пробормотав что-то про дождь…

— Ты поужинаешь со мной? — спросила Валентина, принимая из его рук цветы и в смущении отводя взгляд. — Я, наверно, не должна была этого делать… Ты мог подумать обо мне все, что угодно…

Подойдя к ней совсем близко, Саша так решительно обнял ее, словно ему только что сказали, что теперь эта женщина принадлежит ему по праву и он волен делать с ней все, что захочет…

Валентина, попав в объятия, зажмурилась, чтобы Саша, переполненный нежностью, не увидел бы выражения ее лица; он был бы потрясен, встретив ледяной взгляд и плотно сжатые губы…

Она хотела обмануть саму себя, хотела, оказавшись в объятиях Саши, представить на его месте Невского, но чувства, пережитые с Игорем, были неповторимы. И вообще непонятно, зачем она позвонила… Ей и дверь открывать не следовало, пусть это стоило бы дружбы с Сашей. Но тогда она бы еще несколько часов оставалась совсем одна… А Валентина уже не могла находиться в одиночестве, при мысли, что во всем большом городе нет человека, с которым она могла бы забыть о своей сердечной боли, ее брала тоска. Она хотела забыть Невского. А этого можно было добиться, лишь встречаясь с другим. И вот этот мужчина, которого Валентина подсознательно выбрала на эту роль, обнимал ее, ожидая, когда она ответит на его ласку.