Я мог бы описать тебе десятки образов, подобных этому Жинести, Сильвену. Но есть другие, которых встречаешь в самых неожиданных ситуациях -- выпускники политехнических ВУЗов, директора Компаний, -- и которых внезапно словно поражает молния, как будто падает маска. Я иногда слышал весьма удивительные признания. Возможно, в моём способе жизни есть что-то провокационное для этих взрослых граждан, в любом случае, для них это проблема, беспокойство. Тонкая плёнка спокойствия, под которой живут эти серьёзные люди, быстро превращается в лохмотья. Нужно сорвать все эти плёнки, быть скандальным, пробудить этих людей для них самих.

И я возвращаюсь к вопросу, который задавал в начале этого письма: Что делать с этими людьми? Как воздействовать на них, сообщаться с ними?... Писать романы недостаточно (я попробовал в Рио, написал три четверти "романа", начиная с титульного листа, и остановился на этом). Хотелось бы воздействовать на людей напрямую, силой на силу. Идея объединения этих людей кажется мне напрасной... возможно, она имела бы свой смысл позже, в течение русско-американского конфликта, если мы вдруг захотим подготовиться к грядущему апокалипсису; я полагаю, что эти люди будут в самой большой опасности, именно когда станут победоносными, как у русских, пока длится их сомнительная победа: ибо есть некоторые основания полагать, что именно в условиях наименьшей безопасности пробуждается сознание; ни "Шевроле для любого кошелька", ни "гарантированный прожиточный минимум" не привлекут людей к их более великой правде. В определённом смысле, концлагеря сделали больше для судьбы человека, чем пенициллин. Трудно придумать, как объединить этих искателей приключений нового вида, а объединившись, не растеряют ли они весь свой смысл? Но тогда что делать??

Здесь есть всё для того, чтобы убедить нас, что нет иного приключения, кроме внутреннего -- наиболее прекрасного из всех и, может быть, наиболее опасного. Так что, похоже, что этим искателям приключений даётся единственная задача -- задача индивидуальная: довести до крайности этот мир и людей, которые ещё не полностью заснули, через противоречия и надежды, через абсурдность, к этой последней границе между льдом и пламенем, на которой человек оказывается целиком захвачен всей своей наготой, своим безмолвием; это как последнее средство и последний шанс, последнее поприще. Именно начиная с этой наготы начинается преображение человека. Никогда не бывает слишком много непокорных, слишком много провокаторов. В определённом смысле, я всегда пытался нести скандал и возмущение повсюду, где я находился.

Но это настолько ограниченное действие... Что мы можем сделать? Какое мы имеем право воздействовать на других, в то время как мы сами обладаем столь жалким господством над своими внутренними силами, пребываем в потёмках, бросаясь от более-менее невротической депрессии к слишком нервной радости. Существует такой разрыв, такая задержка между этим существом света и проницательности, которое пытается родиться из наших глубин, и давящей массой наших физических и ментальных автоматизмов. Не путём странствий от одного тропика до другого, реализовав мимоходом пару проблесков, сможем мы исполнить нашу роль. Но в таком случае... И я по прежнему одержим Индией, некоторыми из людей, которых я там встретил, которые знают, которые обладают могуществом. Мне нужно найти в себе мужество окунуться в эту великую Индию -- и вернуться, когда я обрету некоторое мастерство... (Чем дальше я иду, тем больше убеждён, что судьба мира решается или будет решаться в Азии -- я имею ввиду Азию не в плане стратегическом, но в плане оккультном).

Это уже не письмо, а целый роман... Как трудно услышать его истинный голос посреди грохота слов -- надеюсь, в случае необходимости ты его услышишь, несмотря на мои собственные слова. Прощаясь, оставляю тебе свой вопрос: "Что мы можем сделать?" и если ты не прочь мне написать, хотел бы услышать твой ответ перед тем, как отправиться в дорогу, но я не могу ждать слишком долго.

С братским приветом

Б.

U

Валадарис, 12 ноября 52

Бернару д'Онсие

Дорогой старина Бернар,

Конечно, как ты пишешь, я "буду подыхать с голоду до самого последнего своего дня" -- однако, я предпочитаю умереть с голоду, но ощущать свободное и наполненное сердце, бьющееся в груди. Это сильнее меня, и я не чувствую в себе мужества торговать своей нынешней реальной свободой ради сомнительной свободы в пятьдесят лет, когда я буду иметь солидный счёт в банке. И какое мне дело до будущего, если всё моё настоящее наполняется будущим... У меня нет тех причин стремиться к стабильности, которые есть у тебя: есть лишь нескончаемый бунт, неутолимая жажда Свободы, которую я почерпнул из кратких омерзительных рассветов Бухенвальда и Маутхаузена. Есть во мне некая вещь, которая не заснёт уже никогда.

Следовательно, я пишу тебе сейчас, чтобы сохранить своё место на Провансе, о своём отплытии я сообщу E.W. 20-го.

Будь мужественным, старина. Твоё безденежье скоро закончится, и я желаю, чтобы у тебя было немного счастья, которого ты заслуживаешь.

Б.

U

Валадарис, 20 ноября [1952]

Клари

(Последнее письмо из Бразилии)

Дорогая подруга, ваше последнее письмо оставило меня в задумчивости, и я заметил -- всё, что касается вас, трогает меня до глубины души; нет ни одного из ваших поражений, ваших бунтов или ваших тревог, которые не были бы моими. Я думаю о той "пустыне", которая вас окружает, и я не могу поверить, я не хочу допускать, что то ценное, что есть в вас, не сумеет "выжить" в Карачи, как вы пишете. Я верю, что нужно испытать всё -- неважно, какой ценой, неважно, с каким риском, -- чтобы обрести или сохранить эту уникальную ценность, которая делает нас динамичными и сознательными существами посреди окружающих сомнамбул. В конце концов, Подруга, у нас нет других причин жить, не так ли?

Как бы я хотел заставить вас разделить мою уверенность, что есть нечто несравненное, что мы должны ОБРЕСТИ в нас самих. Мы лепечем и шатаемся, словно дети в ночи, но иная сила, иной образ в наших глубинах -- образ Радости и Проницательности -- ожидают, когда же у нас появится мужество принять их. Всё, что нужно, это только захотеть, только подумать -- но мы не умеем думать как следует, и мы вращаемся по кругу, следуя нашим привычным ментальным и физическим автоматизмам, мы не умеем концентрироваться... Подруга, хотелось бы рассказать вам с достаточной убеждённостью об этой странной радости, этой светоносной Силе, проникающей в нас словно живой источник, как только мы объединяемся, стягиваемся вокруг нашей наиболее внутренней Сущности. Подруга, мы живём на уровне кожи и знаем лишь малую часть наших владений, но должны быть обретены иные Могущества, иное более великое сознание; они здесь, в пределах нашей досягаемости, и, я это знаю, нам лишь нужно открыть глаза. Разве не написано: "Они имеют глаза, но не видят, они существуют, но их нет"... Уверяю вас, Подруга, вы не имеете права оставаться во сне, уступать рутине и обыденности в Карачи или в вашем собственном сердце.