Что касается меня, я планирую покинуть Рио в конце июля. Уотсон предлагает мне работу в своём деле, и я уже сыт по горло этой дурацкой журналистикой. Собираюсь отправиться в захолустье в глубине Бразилии, в "Минас Жерайс", где мне предстоит после прохождения "инициации" собрать слюду по разным шахтам. Для начала "Уотсон-старший" предлагает мне столько же, сколько я получаю в A.F.P., то есть не так много, но жизнь в глубинке дешевле, и похоже, что моё жалованье будет стремительно увеличиваться. Идея Уотсона в том, чтобы я "поднялся" на его деле и был способен вести слюдяной бизнес, когда он покинет Бразилию (Уотсон-старший уже в возрасте). Разумеется, я не оставляю ему никаких иллюзий насчёт стабильности моего положения -- короче, он всегда готов принять меня, а там увидим. Я доволен тем, что меняю окружение, тем, что веду активную жизнь. Абсолютное одиночество, в котором я пребывал в Рио, начинало меня угнетать. Когда я добуду достаточно слюды -- и немного денег -- то оставлю Бразилию и отправлюсь куда-нибудь ещё... Впрочем, почему бы не возвратиться в Индию? Уверен, что там я найду работу, и это единственная страна, к которой я привязан; ну и наконец, там есть ты. Что думаешь об этом? (Не может быть и речи о том, чтобы садиться тебе на шею; в Индии я буду действовать также, как действовал в Гвиане и Бразилии, и не собираюсь причинять неудобства кому бы то ни было).

Кроме того, я продолжает понемногу писать эту книгу, она занимает все мои вечера -- это лучше, ибо мало забавного пребывать в одиночестве в своей комнате.

Бернар, мне не терпится узнать твои новости. Бывают моменты, когда я спрашиваю себя, какого чёрта я делаю на этой земле и стоит ли вообще продолжать.

Обнимаю вас, Бернар и Маник.

Б.

P.S. Определённо, Уотсон -- совершенно чудесный человек, и я весьма тронут проявлениями его дружбы, которой я обязан тебе.

U

(В-ответ на раздражённое письмо Бернара д'Онсие, который замечает, что Сатпрем столько медлит с анкетой о маке).

Рио, 6 июля [1952]

Бернару д'Онсие

Дорогой мой Бернар,

получил два твоих последних письма, которые меня ранили -- не столько их содержание, сколько дух...

1. Я ждал ответа от С., который казался мне единственным, кто здесь способен заниматься вопросом культивирования мака. Он не ответил и не ответит. К сожалению, у меня здесь нет ни одного друга или даже "знакомого", кому я мог бы поручить это довольно специфическое дело.

Касательно меня, я ждал конца июля, чтобы посетить различные Министерства и попытаться договориться насчёт себя. Каждый день в часы работы Министерств я занят в агентстве. И свободен только в воскресенье. Не может быть и речи о том, чтобы отлучиться с работы: пресса поступает в течение всего дня, и я должен сделать два своих выпуска. Уже несколько дней я с надеждой уповаю на небольшой перерыв между работой во Франс Пресс и отъездом в глушь, чтобы постучать в двери Министерства, и совсем не уверен, что смогу внятно объясниться: я читаю и понимаю португальский, но не могу говорить на нём. Мои разговоры ограничиваются репликами официантам в кафе. Вопрос, требующий решения в конце июля, требует и ясного, точного языка... Итак, в конце июля, скорее всего, ты сможешь отнести меня "к числу твоих многочисленных друзей, чьи уверения в преданности никогда не подкрепляются делами" -- хотя я никогда не выражал "уверений в преданности", это не мой жанр, я довольствуюсь тем, что либо люблю, либо не люблю человека.

2. По поводу Уотсона, если я принял его предложение, это означает, что я намерен получить безоговорочный опыт. У меня нет привычки делать вещи наполовину или использовать людей. Я пошёл в Гвианское Бюро Рудников ничего не зная о бокситах, а когда я увольнялся, мне предлагали возглавить изучение рынка сбыта с контрактом изыскателя. Когда я увольнялся из A.F.P., заместитель директора -- намереваясь уйти в отставку -- предложил мне своё место. Итого, я делаю вещи так, как они должны быть сделаны, и всё, что я предпринимал до настоящего времени, я завершал с честью. Так что я не ожидал от тебя указания "серьёзнее отнестись к работе" -- как ты пишешь.

Кроме того, если я принял предложение Уотсона, это означает, что я всё обдумал: я не собирался хвататься за дело, не предупредив его, в вежливой форме, что если бы эта работа меня не заинтересовала, я бы уехал, и что я ни при каких условиях не захотел бы взваливать на себя обязательство, если у меня нет уверенности, что я его выполню. У меня нет привычки обманывать людей, даже в своих интересах. Эта откровенность в отношении обоих Уотсонов оставляет нетронутой мою свободу (и кроме того, их симпатии). Осталось разобраться между нами, что я собираюсь "увидеть", чему научиться, что осознать. Поглядим позже, понравится мне это или нет. Касательно того, чтобы "заслужить" доверие Уотсонов, как ты пишешь, -- это излишне; полагаю, что уже заслужил их доверие.

Я был удивлён и огорчён твоим письмом. "...ибо мне кажется, что ты нашёл время для того, чтобы использовать золотую жилу Уотсона". Рискую показаться самонадеянным, но именно Уотсон давал мне новый импульс, и неоднократно. Я никогда не просил у него работы. Это против моего темперамента -- "использовать" людей как бы то ни было. И также против моего темперамента использовать дружбу "в интересах". (...)

Есть ещё и другие моменты, где я не согласен с тобой, но эти более серьёзные, чем остальные.

Если "Приключение" состоит в том, чтобы ждать "фортуны десять лет", как ты мне пишешь по поводу Уотсона; если оно состоит в том, чтобы "жениться на богатстве Бразилии"... это не по мне. Если работа мне нравится и если девушка мне нравится, очень хорошо. В противном случае я совершенно определённо не собираюсь подыхать со скуки в течение десяти лет; даже ради фортуны и состояния.

В заключение, ты пишешь, что я имею целью заделаться "поэтом или хвастливым фарфароном"... возможно, я "глупый осёл", имбецил, и к сожалению не поэт, но за мной числится достаточно актов истинного мужества, чтобы не нуждаться в попытках стать "фарфароном". Приключение, свобода -- это не вопрос "большой удачи и крупного состояния". Свобода в другом -- я был свободным человеком в лагерях. В Гвиане, хоть и без гроша, я познал Приключение.

Когда ты пишешь мне, что надо "спуститься на землю и твёрдо встать на ноги*" -- я отвечаю тебе,что не собираюсь твёрдо вставать на что бы то ни было.

Конечно, на время Х, когда я буду с Уотсоном, ты можешь положиться на меня, и если я смогу привезти тебя в Бразилию, то сделаю это с радостью (без уверений в преданности) -- но не думаю, что для этого тебе нужен буду я. В конце июля попробую разобраться с Министерствами по поводу этого дела с культивированием мака. В следующий раз напишу тебе о Бразилии и расскажу, какие у тебя могут быть шансы преуспеть в том, что я о тебе знаю (но не думаю, что это будет как-то связано с культивированием). Надеюсь, у меня будет возможность показать тебе, что моя дружба бескорыстна.

Конечно, я также огорчён -- огорчением чисто платоническим! -- узнав, что твоё дело лопнуло... Послезавтра я ужинаю с Уотсоном и исполню твоё поручение.