Несмотря ни на что, вопреки всему, несмотря на часы, прожитые в отсутствии надежды, я упорно считаю, что мы выбрали наилучшую долю, и ты не имеешь права отказываться -- для нас.

Ты спрашиваешь, много ли требуется денег для реализации путешествия за золотом, покупки насоса; короче, для организации небольшой экспедиции. Нужно немного, но этого немного у меня нет, и поэтому я пока отказываюсь испытывать удачу в Гвиане:

Более шести месяцев я безвылазно оставался в джунглях, живя как дикарь, на маниоке и солонине, а мой счёт в банке около 125.000 франков. Я чувствую себя слишком измотанным физически -- так что тут простая арифметика, дабы иметь возможность испытать удачу и поднять экспедицию, мне пришлось бы оставаться в лесу чуть более двух лет. За два года такой жизни я просто сдохну. И вот только что я проинформировал Бюро Рудников, что увольняюсь в ноябре.

Итак, я начинаю всё с нуля, решив в конце ноября уехать в Бразилию -- конечно же, в Белем, где я сойду на берег; оттуда напишу. Я готов на всё, посмотрим, есть ли там что-то более интересное, чем в Гвиане. Если мне удастся заработать немного денег, я куплю насосы и оборудование и вернусь в Гвиану попытать счастья с золотом. Если только не потрачу деньги, которые мог бы заработать, на покупку небольшого парусника; тогда я буду странствовать по воле ветра, возможно, в направлении Тихого океана. Пожалуй, я строю иллюзии по поводу того, что Бразилия окажется более благоприятной с точки зрения финансов, но мне хочется на это надеяться. Пришло время слегка встряхнуться от гвианских джунглей, в которых я, определённо, работаю на износ, без смысла и цели.

Потрудись черкнуть несколько строк перед грядущим отъездом. Мне нужно знать, что ты помнишь обо мне и что твоя дружба всегда со мной. Прыжок в неизвестное -- это всегда немного жутко, но я пока ещё чувствую себя крепким и мало-помалу обретаю эту непринуждённость, это тотальное беспристрастие, которое позволяет мне в большей мере господствовать над событиями, неудачами и даже над успехами. В конце концов, я в поисках себя; исступлённо, отчаянно я ищу счастье; счастье -- это нелегко. Оно возможно при условии, что мы смеёмся в глаза будущему, в глаза трудностям, и тогда всё становится лёгким, и тогда мы рискуем быть счастливыми. Когда мы отказались от "будущего", тогда всё настоящее наполняется будущим, а жизнь силой -- иногда -- радостной.

Дорогой Бернар, как же я скучаю по тебе. Обнимаю вас с Маник -- если твоя... ревность позволит мне это сделать.

Б.

U

В-глубинах-леса, 15 ноября (?) 51

Бернару д'Онсие

Дорогой Бернар,

Прости за это в спешке нацарапанное письмо, я пишу на коленке, сидя в гамаке. Бюро Рудников использует меня по полной, и я весь в "поисково-разведочных работах", как дикарь. Сдохнуть. К счастью, 29 ноября вечером я покончу с Гвианой и Бюро Рудников. Моим первоначальным намерением было оставить Г.Б.Р. в начале ноября, но мне пришлось "раскошелиться" для младшего брата, который в Париже наделал глупостей, и моё финансовое положение оказалось слишком шатким, чтобы уехать так быстро. Возможно, было бы более мудрым "спокойно" дождаться добрых новостей из Дели -- я так надеюсь на тебя и уверен, что твоё упорство сломит всех и вся. Но я действительно очень устал за эти восемь месяцев джунглей и не чувствую в себе мужества продолжать с наступлением сезона дождей. Я предпочитаю рискнуть своей удачей, рискнуть неважно чем, под новым небом. Конечно, я получил твоё письмо от 23 октября. С твоей стороны было очень щедрым дать мне контакты и доступ к Уотсону. В принципе, у меня нет намерения идти стучаться к нему в дверь, но я предпочитал бы знать, что если окажусь в полном дрейфе, у меня всегда будет возможность найти через него работу. Можешь быть уверен, я смогу позаботиться о себе. У меня пока ещё нет адреса, но как только он появится, я сообщу. Случайно я узнал, что в начале декабря из Сан-Паулу отправляется экспедиция, организованная доктором Института противоядий "Butantan"; они собираются подняться к истокам Амазонки для отлова всех видов змей (в целях изучения и приготовления сывороток). Думаю, что меня там примут, если я буду представлен. Тогда, полагаю, я полечу самолётом в Сан-Паулу. В любом случае, как только моя судьба будет -- предварительно -- определена, я тебе напишу. При мне есть почти двести тысяч франков, таким образом, я смогу "продержаться" несколько недель.

Старина, я пишу тебе всякого рода вещи -- разведка-Бразилия-Гвиана... все эти "факты", -- в то время, как я предпочёл бы попытаться рассказать тебе о своего рода отчаянии и надежде, объявших меня. Мне кажется, что самый отчаявшийся должен соблазниться, если хочет осмелиться на единственную надежду, которая позволит выжить. Я не знаю, что это за надежда, но мне кажется, что в мире, где все одурачены, отчаявшиеся существа нашей с тобой закалки, существа живущие только надеждой, как мы -- это единственное оправдание чудовищного абсурда, потому что наша жизнь -- это вызов, ультиматум, как всему наихудшему, так и наилучшему; ибо мы слишком отчаявшиеся, чтобы жить в мире посредственностей, потому что наша надежда слишком сильна, чтобы мы боялись рискнуть сумой с пожитками, которые "они" нам предлагают. Дорогой старина Бернар, из глубин гвианского леса я хотел бы рассказать тебе об этом ожесточённом чувстве одиночества, об этом отчаянии и этой надежде, охватывающих меня. И ты единственный, с кем согласно моё сердце -- но слишком далёкий, как и всё остальное...

Ты обязательно должен вспомнить о нашей экспедиции в Нарканду -- я часто думаю о ней и снова вижу себя спускающимся к орлиному гнезду на конце этой верёвки, в то время как другой идиот декламировал свою "Мантру" -- и мне кажется, что искал я не столько золото Махараджей, сколько сокровища Голконды; и что меня интересовали совсем не редкие змеи, бокситы или кварцевые жилы; но мне кажется, что болтаясь на конце этой верёвки, как и в глубинах джунглей, я нёс в своём сердце безграничное отчаяние, вызов этому миру посредственностей и спекулянтов; и в то же самое время мне кажется, что мы с тобой -- люди надежды, потому что никто больше не знает, что требовать и на что надеяться -- они киснут в своих грязных водах. Я скучаю по тебе, Бернар. Всё так далеко от меня. Что восторжествует -- наша надежда или наше отчаяние?

Для меня было большой радостью получить привет от Маник, её, воистину, очаровательную фотографию с автографом. Её милая улыбка -- именно такая, как я и представлял. Надо сказать, что уже давно она стала моим другом через тебя, и очень надеюсь, что она не подведёт тебя, нас. Представляю наше трио путешествующим по миру на великолепной яхте... С Маник ты добьёшься успеха, теперь я убеждён в этом, и не только теперь -- я знал это уже давно; но пока ещё долгий путь разделяет нас.

(...) С лёгкой ностальгией я вспоминаю наши вечера возле лампы Аладдина. Как бы мне хотелось иметь "ковёр-самолёт"! Я слышу отсюда твой громкий сардонический смех боярина.

Из глубин своего одиночества обнимаю тебя вместе с Маник, старина Бернар.

Б.

U