Мучимый вопросами я сам не заметил, как добрался до ворот. Произведение деревянного зодчества оказалось на месте и пропустило меня беспрепятственно. Вот тоже, кстати, интересно. А если бы я с табельным оружием был, как бы они меня не пропустили? Обыскивать что ли будут? И откуда Бабакула знает про такие подробности? Вот тоже еще вопросы без ответов. Да ладно с этим потом разберемся, сейчас главное на Вепруса опять не нарваться. Да и Митрича надо как-то найти. Его точного адреса старушка не сказала. Впрочем, есть у меня здесь пара друзей - приятелей, может они подскажут.
Первым решил навестить Баюна. К сожалению, его на месте не оказалось. Минут пятнадцать я стоял под дубом, звал мохнатого по имени, даже кис-кис кричал. Все бесполезно. Ушел кудато по своим кошачим делам. Может мышей ловить, а может в библиотеку, кто его знает?
Зато Карен был дома, копался потихоньку на своих грядках. Моему приходу он обрадовался. Усадил за стол, накормил до отвала. Я в принципе и не голодный был, но перед неумолимым напором кавказского гостепримства устоять не смог. Хорошо хоть дальше идти пешком не пришлось, довезли со всем комфортом прямо до ворот нужного мне хутора.
***
Телега, погромыхивая на кочках и ухабах, подкатила к запертым воротам Стольного града.
- Ну, вот и приехали. Тпру-уу, милая - Митрич натянул поводья, останавливая колымагу, спрыгнул на землю и огляделся - чего тут стряслось то опять? Эй, служивые отворяйте! Чего заперлись среди бела дня.
Знакомство с этим не разговорчивым, серьезным дядькой лет пятидесяти, произошло просто и буднично. Жил он как я уже говорил на небольшом хуторке, километрах в пяти от здешней столицы. Оглядев мою новенькую форму, прочитав Бабакулину записку, и выслушав рассказ о случившемся в Засарайске происшествии, он хмыкнул, сочувственнно покачал головой и ни слова не говоря, отправился собираться в дорогу.
Во время недолгого путешествия со мной он почти не разговаривал, на вопросы отвечал односложно, а то и вовсе отмалчивался. Да и мне, честно говоря, разговаривать не особенно хотелось. Разморенный от обильного угощения у Карена и уставший от беспрерывной беготни, (шутка ли, с пяти часов утра на ногах) я вскоре задремал и проснулся, только когда наше немудренное транспортное средство подкатило к бревенчатой городской стене.
Вот только ворота оказались заперты изнутри. На громкие призывы моего спутника появилась пара седобородых стражников с угрожающего вида секирами на длинных древках. Впрочем, надо отдать им должное узнав Митрича, в город нас запустили без задержек.
Они же и поведали нам о том, что неуемное Чудо Юдо совершило очередное преступление. На сей раз оно окончательно перешло все границы дозволенного, похитив царскую дочку и сейчас на главной городской площади донельзя возмущенный такой наглостью Вепруса, царь-батюшка готовиться покарать монстра. Ну не сам конечно карать будет, а руками своего верного слуги - казначея Митрофана, коего в данный момент обитатели Стольного града всем миром провожают на честный бой с чудищем.
Заправлял на площади высокий, худой старик с длинной окладистой бородой и в царской короне, криво сидевшей на лысой голове. Завидев нас он совершенно по-свойски кивнул моему спутнику: "Здорово Митрич".
- Здравствуй царь батюшка - ответил мой провожатый и поинтересовался - никак воевать собрались? А я вот тебе специалиста привез.
- Энтот что ль? - Кощун окинул меня скептическим взглядом и категорично заявил - не, не пойдет. Хлипкай больно. Тут стать мужеская нужна, мощща, силищща, а ентот видно каши мало ел. Так, что Митрофанушка как не крути, а акромя тебя на супостата идти, да Забавушку выручать, некому. На тебя одного надежа.
Честно говоря, даже обидно стало. Нет, конечно, обряжаться в средневековые железяки, идти на какого-то там супостата и кого-то там выручать у меня не было никакого желания, но столь низкая оценка моих бойцовских возможностей задела за живое.
Я критично оглядел "счастливого" соперника.
Мда, что вам сказать? Кроме огромного, объемистого живота никаких других признаков "мощщи" и "мужеской стати" я в нем не разглядел. Ни одна из доброго десятка принесенных слугами кольчуг на это пузо не налезла.
Ха, еще бы, с таким багажом не на честный бой, а на почетен пир хорошо выходить.
Некоторое время заворотный царь с досадой наблюдал за безуспешными попытками придать казначею более или менее воинственный вид, сплюнул почесал затылок, хлопнул себя по лбу и велел "принесть латы, давеча заморским рыцарем оставленные".
Несколько слуг бросились в оружейную, приволокли оттуда кучу всевозможного железа и стали суетиться вокруг будущего непобедимого воителя, цепляя на него словно украшения на новогоднюю елку, самые разнообразные элементы защитного снаряжения. Прошло минут десять, по истечении которых, "храбрец" стал похож на надраенный до блеска пузатый самовар, вместо заварочного чайника почему-то увенчанный плешивой, щекастой, испуганно хлопающей глазами, человеческой головой.
Внимательно обозрев получившееся сооружение, Кощун довольно крякнул и потер руки.
- Ну, такому богатырю и конь нужен богатырский - молвил он, и хлопнув в ладоши провозгласил - эй там! Сивку ему приведите.
Сказано, сделано. Пара седобородых дедков с неожиданной для их возраста прытью метнулись в конюшню и вывели коня. Нет, не так - КОНЯ! Честное слово, я таких только на картинках видел! Высокий, могучий, с гладкой, лоснящейся и какой-то светло-серой шкурой, под которой при каждом движении словно перекатывались стальные жгуты крепких мышц. Вот если бы лошади занимались культуризмом, этот точно был чемпионом, Шварцнегером среди коней, точно говорю.
Обозрев с высоты своего роста собравшихся зевак конь - бодибилдер, жизнерадостно оскалился, озорно подмигнул почему-то сильно побледневшему Митрофанушке и тут же попытался ухватить его зубами за ухо.
Дело оставалось за малым, соединить доблестного рыцаря и боевого коня в единое целое, создать, так сказать, единый, могучий боевой механизм. Произвести эту операцию удалось с помощью перекладины, пары надежных веревок и десятка крепких мужиков - добровольно вызвавшихся помочь.
Весело и азартно ухватившись за концы переброшенных через перекладину веревок, они разом дернули и несчастный казначей, жалобно взвизгнув и лязгнув, взмыл в воздух, где и повис, беспомощно растопырив закованные в латы руки и ноги. Минут пять он так болтался, пока под него подводили упирающегося жеребца, а затем со всем бережением опускали в седло. Перепуганная физиономия скрылась за забралом нахлобученного на голову шлема, и герой отправился навстречу своему подвигу, сопровождаемый ликующими воплями сопровождающей его толпы болельщиков, заранее предвкушающих интересное зрелище.
Надо сказать, что идея личного участия в назревающих боевых действиях так не понравившаяся Митрофанушке, у его коня тоже особого понимания не вызвала. Судя по всему, борьба на любовном фронте, прельщала жеребца куда больше. Все время пока его готовили к смертному бою, этот непранокопытный ловелас, самым наглым образом строил глазки Митричевой кобыле. "Дама" не оставалась безучастной к знакам внимания столь блестящего кавалера. Она фыркала, хлопала ресницами, переступала с ноги на ногу и интенсивно крутила крупом, в общем делала все, что делает женщина, пытающаяся завлечь в свои сети понравившегося ей мужчину.
Увы, два престарелых конюха, ведущих ее избранника под уздцы, были неумолимы. Сопровождаемые толпой обывателей, они вывели коня вместе с громоздящимся на его спине сооружением за городские ворота и только там отпустили. Увидев, что объект ее воздыханий скрылся из вида, раздосадованная кобыла обиженно заржала, и этот отчаянный призыв не остался неуслышанным. Уныло бредущий навстречу геройскому подвигу Сивка вдруг встал на дыбы, развернулся и во всю прыть помчался обратно, задорно взбрыкивая задом и весело погромыхивая по кочкам, вылетевшим из седла Митрофаном. Спасающиеся из-под конских копыт зеваки, как зайцы резво порскнули в разные стороны. Рассевшись на деревьях и заборах, они оттуда, испуганными и сердитыми воплями, приветствовали возвращение героя.
