Два-Весла-Капитан пытался урезонить моряков, умоляя сбавить ход до минимума, но это и был тот самый предел в13 узлов** (25 км/час). Другой крайний предел проходил через 30 узлов - 55 км/час по спидометру. Но когда из скачущих по гребням ЯЛов полетели незакреплённые вёсла, пришлось и вовсе остановиться, с трудом выловить вёсла и закрепить шлюпки для буксировки лагом борт о борт. Теперь они уже не мотались из стороны в сторону на дёргающемся буксире, и идти можно было уже без боязни. У О-Мэнго наконец улеглась тревога за вверенные ему плавсредства и их снабжение. Столь экстремальную буксировку он явно не предвидел,- даже представить себе не мог.
Дети всё так же недвижно-сурово безмолвно взирали на череду свинцового колера водяных валов с белопенными гребнями, и никто не веселился: для ликования не было ни сил, ни тем более повода. В то утро они будто разом повзрослели. Моряки открыто вслух восхищались ими, уверяя друг друга, что это не юнги-кадеты-зуйки, не гребцы-спортсмены, а камикадзе* да и только: проделать за сутки своим ходом в такие погоды такой путь, многого стоит. Но они были не совсем объективны: камикадзе - дисциплинированы и фанатичны,- им только дай приказ, и они умрут, выполняя его. А эта ребячья вольница в своих прениях всё время опаздывала, не поспевая за ситуацией, которая непременно менялась быстрей, чем они ей следовали. И тогда становится не вполне понятно, коим образом им удавалось без обеспечения и взрослых в шторм под парусами пересекать прежде, как выяснилось из некоторых откровений, залив Закатный с п-ова П-ый. Такое могло вершиться только волюнтаристски*,- возможно, сугубо кулаком. Воистину нужно, аки Абдуло-ЯВА, родиться в рубашке, чтобы допускать подобную беспечность. Похоже, эти зверёныши скорее готовы на само-организацию, чем на доброжелательное влияние со стороны. Гребная секция была им семьёй, досугом, сиюминутным смыслом и образом жизни басмачества. При всех возрастных и внутренних противоречиях они сплочены и структурированы на свой лад. Таких с наскоку не возьмёшь.
У них в мечтах...
- героям повести Дж. Лондона
'Морской ВОЛК' -
В глазах их жесть,- упрёк и ярость,-
Кто мог, явил свою удалость:
В мышцах пусть напряг-усталость,
Лишь бы доля укрупнялась.
В делах - расчёт, да мало смысла,
В них хитрость есть,- от оной кисло.
В поступках их возможна низость:
Им нет нужды идти на близость.
В речах - издёвка как прикол,-
Гляди, удавят за мосол,
Не стоит углублять раскол.
Тут капитанский произвол,-
И за допущенный прокол
В за-бортный окунут рассол.
Пусть хороша у них рогожа,
да всё ж носить её негоже.
Здесь вам не встретятся лосины,-
Ну, разве леггинс-с-парусины:
В ходу кожАны да ботфорты,
А то из джинс-брезента шорты.
В руках - весло, ножи да ствол,
Меж ними - борт, скамья и стол;
Бутыль, к ней карты да топор
Наваха*, карабин, багор.
Позыв-на-бунт,- пусть будет боль -
Таким мозги-не-канифоль.
У них в глазах упрёк да дерзость,-
И на геройство и на мерзость.
Запрос на взрыв, порыв на спор
Да пьяный бесполезный вздор;
Во взглядах демоничный вызов
И тут уже не до капризов
Их берег ждёт,- таверна, порт,
Таковским разве нужен спорт?
У них в мечтах разгул-попойки,
Жратва, бордель да тело-в-койке.
Ты заслужил опять укор,
Ведя себя наперекор.
Иному нужен алый парус,
Чтоб сердце в нежности купалось.
И тем и этому досталось,-
Вдобавок впрок осталось малость.
Ордер-М. раздумчиво-внимательно наблюдал пройденные сутки ранее берегА по левому борту,- он всё вглядывался на всякий случай в сумеречную муть ненастного утра, пытаясь различить силуэты шлюпок. Одновременно он пытался визуализировать построения вчерашнего порыва-на-исход, кабы всё пошло, как надобно, и они успели бы вовремя сняться с места. Да-а, будь юнцы организованней и послушней, маршрут мог привести их лагерные пенаты*. Капитан Абдула сумел бы их подстегнуть хоть кедом, но тов. Мэйган этакого права себе не при-купил.
Теперь его терпильная миссия, как и у товарища Сухова, близилась к завершению,- оставалось сделать последние мазки на полотне событий предложенной ему 'опупеи'. Жаль, что ему не удалось изобразить события иначе: с дровами, костром и живой водой, с ухой и врачём, зато он сумел нарисовать один остров вместо другого, совершив манёвр в Педжент, - особенно ему удался СКР с командой погранцов и фантасмагоричной* буксировкой, чтобы поколение спустя вербализовать* всё это ради желания дочерей, как сиквел*-ремейк* известного отечественного вестерна, любимого даже космонавтами.
СВЕТЛЯК, ПСКР, самым малым ходом вошёл в полусонную бухту Р-а, в которой волнения не было, буксирно-лагом заводя арьергард гребной флотилии к шлюпочной базе. К причалу швартоваться нужды не было, просто отвязали 'четвёрки' с автоботом, перебравшись на них, чтоб разгрузить снаряжение на шлюпочной базе. Когда благодарственно прощались с командой, кто-то из офицеров выказал просьбу,- уступить им початую сетку картофеля, которого давно не было в их рационе...и, коротко взвыв прощальной сиреной, на среднем ходу пограничный СКР, исполнявший функции Береговой Охраны, направился на выход из бухты-полигона, возвращаясь к службе и увозя больную девицу в объятия родителей. Больше 2=Весла-Капитан её не встречал и, как она звалась, уже точно не помнит,- кажется это была Юльчетай.
Когда вытянули на берег шлюпки и снесли снаряжение в эллинг,* потянулись цепочкой и группками в лагерь, унося остатки продуктов. Вице-Командор простился с дочерьми, предвидя, что в ближайшее время ему будет не до них, и по дороге к Капитан-Директору завернул в жилой корпус гребцов. Там в пустом кубрике его, как ни в чём не бывало, встретил 'рождённый-в-рубашке' ЯВА с теннисной ракеткой в руке, выражая своё недоумение вопросами о причине их появления. Мэнго, не ответив ему, тут же отправился к начальству, 'рождённому-в-рубашке', на доклад. Барин оказался в столовой,- 'их благородие' завтракали. Явно удивившись его появлению, но, ещё не успев переполошиться, Капитан-Директор вникал в сложившуюся ситуацию: воротилось в лагерь только половина контингента, остальные находятся без присмотра неизвестно в какой кондиции за двумя проливами якобы в известном месте без крова над головами и пропитания в желудках. И это - при том, что Командор-ЯВА уверял его, что всё идет своим чередом и нет причин для волнений... Обеспокоенный барин, похоже, расценив всё это как 'оставление-в-опасности'*, убыл к уже позавтракавшим дедам-вожатым, дабы с ними обсудить положение и уже после принять решение, как воротить остальных. М-Мэнго, как мог, уговаривал работников кухни накормить уже подошедших оголодавших 'камикаде', на ближайшие три дня снятых с довольствия. 'Какое удовольствие - кушать продовольствие!'. Встревоженный барин с тремя обеспокоенными 'дедами' вникали в подробности и обстоятельства диспозиции.*
