Я не смогла удержать веки открытыми достаточно долго и задремала, поэтому когда мне удалось побороть своё сонное состояние и резко открыть глаза, дома всё стихло, а так и оставшаяся отдёрнутой штора не скрывала темнеющего стекла, значит, было уже довольно позднее время. Я не спеша поднялась с тёплой постели и бодрствующий холод обнял мои открытые плечи. Мягкий ворс ковра приглушал мои шаги, я вышла в коридор и прошла в кухню, знала, нет, чувствовала, что Он там.
- Привет, – спросонья мой голос показался мне хриплым и искусственным, но Влад, сидевший за столом, скрывая лицо в ладонях, услышал меня, а это было самым главным. Я не поверила тому, что видели мои глаза – его всегда прекрасное, строгое лицо, с львиной долей усмешки взирающее на окружающих, сейчас было чужим, будто и не Влад вовсе смотрел на меня потухшим взглядом, а в его карих глазах, так невероятно похожих на мои именно сейчас, плескалась ничем не прикрытая боль. Более не имея сил сдерживать подступающие к горлу слёзы, я ринулась к нему, безответно обнимая его за плечи.
Прошла, наверное, минута, нет-нет, я ошибаюсь, прошёл очень долгий час, а может,… прошла целая вечность, прежде чем я почувствовала на спине его тёплые ладони и ощутила шумный вдох на своей шее. Мы снова молчали, так долго, как это было нужно ему, как нужно было нам обоим…
- Спасибо, – прошептал он мне в волосы, не обнимая крепче, но и не отпуская меня.
- За что?
- За то, что вернулась, за то, что рядом, за то, что ты есть, – без запинки, не задумываясь, продолжил он.
- Где ты был? – единственный вопрос, который мучил меня весь день
- … – молчание. И я молчала, не знала, что гложет его, но хотела, чтобы он поделил свою боль на нас двоих.
– Я был на кладбище. -…. И снова я ничего не ответила…
- В этот день умер самый дорогой мне человек…
Я замерла, не дышала и не говорила, – не могла. Поэтому сама не осознала, как с моих губ сорвалось:
- Твоя мама?
Влад неожиданно ослабил хватку своих рук, а потом и вовсе высвободился из моих объятий. Даже не взглянув на меня, отошёл к столу и теперь я не видела его лица, не чувствовала его эмоций, только отчужденность, он не хотел об этом говорить… со мной?
Я не осмелилась вновь подойти к нему, но и не смогла вынудить себя сдвинуться с места, к которому была пригвождена невидимыми цепями.
- Моя мать была наркоманкой… – прозвучал его голос, вмиг он показался мне пугающе громким, раздавался эхом, оглушал, а я по-прежнему молчала, но Владу не нужно было моих ответов, дальше его голос неожиданно стих и теперь я слушала размеренный баритон брата с неуловимой хрипотцой, такой, каким я привыкла его чувствовать.
- Четырнадцатого января, девять лет назад, умерла моя бабушка Варвара – единственный близкий мне человек… – я слушала брата и слышала его глубокие вздохи, ему сложно было говорить, но теперь я понимала, что он хочет высказаться, хочет рассказать мне о своей жизни – другой жизни. Ведь он говорил о своём прошлом впервые, и я почему-то знала, что раньше никому не была доверена эта история – его история, и никому не будет доверена впредь…
- Отец с матерью учились на одном факультете в институте, там они и познакомились, – неторопливо начал он. – Отец был робким провинциальным парнем, как рассказывала бабушка, а мама…, мама жила полной жизнью. Наверное, отцу в ней это и понравилось. Бабушка говорила, что он был очень культурным и воспитанным и ухаживал за мамой, всё время боясь, что она его бросит. – Влад крепко сжал столешницу, после этих слов. А я видела как напряглись его пальцы, вены на руках вздулись, и мне было больно, но он только начал свой рассказ, а я не смела его прерывать, сделав лишь недолгую паузу чтобы собраться с мыслями, он продолжал:
- Она так и сделала – она бросила его, когда отец сделал ей предложение. Отец после этого перевёлся в другой институт и вернулся в свой родной город. – Влад замолчал, надолго, я не знаю, сколько длилась эта тишина, вынуждавшая меня смотреть в спину брата и глотать скапливающуюся в солнечном сплетении непереносимую боль.
- Я помню её, – он говорил очень тихо, совсем хрипло, но я всё слышала, словно высекал каждое слово в моём сердце, изрубцовывая его такими же шрамами, какими была покрыта и его душа. – Она, вероятно, была красивой когда-то, но я помню её совсем другой – испорченной женщиной с синяками под глазами на впалых щеках. У неё был мёртвый взгляд и она не была матерью, она не была моей матерью… – его голос дрожал, а мои руки начинали трястись:
- Влад! – это вырвалось против моей воли.
- Не надо Мира,… пожалуйста, – меня остановил обречённый упавший голос, низко склонив голову, Влад словно хотел отгородиться от меня, и не находил в себе сил.
- Она была беременна, когда отец уехал из города и уже тогда, она принимала наркотики,… никто не знал. Мать запретила родителям, извещать папу, а когда родился я, отец уже был женат на тёте Нине, в то же время бабушка узнала о маминой зависимости, и уже никто не хотел, впутывать в такую жизнь моего отца. Мать отказалась от меня в роддоме, поэтому меня забирали бабушка с дедушкой. Они меня и воспитывали, заменяя отца с матерью. – Он вновь остановился, будто не мог вспомнить последующие события, но я уже знала, что всё его детство отпечатано алыми буквами, и почти не дышала, с замиранием улавливая каждый звук, исходящий от брата.
- Я не помнил её…. Она вернулась в мою…, в нашу жизнь, когда мне было три…. И даже не взглянула на меня, я ей был не нужен, Мира, совсем не нужен. – Влад резко развернулся ко мне, и смотрел на меня горящими глазами и всё равно я видела в них только – боль, боль и боль… Моё сердце сжалось, но я не двигалась, он не позволил мне, не хотел этого.
- Она приходила ещё, всегда, когда у неё заканчивались деньги, и не замечала меня, – голос его выровнялся и он провёл ладонью по лицу, шумно вздыхая, – это было больно, но только вначале, – а я чувствовала, что ему больно до сих пор и намного сильнее, чем было когда-то давно…
- Когда мне было семь, она снова пришла к нам домой и это я открыл тогда ей дверь, казалось она изменилась, очень, была спокойной, даже вялой, не просила денег, сказала что всё закончилось, что она лечилась, долго, и теперь хочет жить с нами, если родители позволят. Бабушка её простила, дедушка смолчал. В этот раз она, однажды, пригладила рукой мои волосы и тихонько поцеловала меня в лоб. Она жила с нами одиннадцать дней, одиннадцать дней до того, как собрала все бабушкины драгоценности и… ушла. А на следующий день нам позвонили из морга и пригласили на опознание её тела. Она умерла. Её нашли в сточной канаве с использованным шприцем в сжатом кулаке.
- Влад, – я не сдержалась, слёзы беззвучно пролились, но я не сдержалась.
- Нет, Мира, нет… – он жестом прекратил мою попытку приблизиться к нему и продолжил, казалось, невозмутимо:
- Дедушка не пережил этого, у него случился инсульт прямо в больнице. И бабушка в один день хоронила и мужа и дочь. Я не плакал, не смог… Она сильно постарела тогда, её красивые волосы стали такими же белыми как твой снег за окном, – он невесело усмехнулся, проглатывая воспоминания и слёзы своей бабушки.
- Без матери,… – жить стало спокойнее, без дедушки – больнее… У бабушки стало чаще прихватывать сердце, она ничего не говорила мне, пытаясь окутать меня пеленой своей заботы, скрывала, что ей приходиться горстями пить таблетки и не ходила к врачу. Но мы жили хорошо – она любила меня. – Он снова заперся от меня, закрывая лицо ладонями, – Мне было пятнадцать, когда это случилось. Я был в школе, на спортивных соревнованиях, когда меня неожиданно вызвали к директору и предупредили, что я срочно должен идти домой. Я помню, что он хотел сказать что-то ещё, но не успел, я уже со всех ног бежал к дому, и всё равно…, всё равно не успел. Бабушку увезла скорая, но умерла она дома, на кухне. В тот день она готовила мне блины…
- Влад… – я не стала ждать, когда и в этот раз брат оттолкнёт меня, поэтому рывком поднялась со стула и бросилась к нему в объятия. Он не заслуживал этого, никто не заслуживал. Я крепко обнимала его за талию, утыкаясь носом в грудь, пропитывая его рубашку солёной влагой, чувствуя, как он сжимает мои плечи, я плакала, плакал и он. – Мне так жаль, Влад, так жаль, – шептала я, чтобы ощутить, как он отрицательно качает головой, бессвязно шепча мне в ответ:
