Ворота были раскрыты, во дворе стояла машина скорой помощи с включенной цветомузыкой мигалки, которая, странным образом, приковывала мой взгляд на те секунды, что ушли у меня, чтобы выйти из машины и ватными ногами направиться в дом мимо этой непомерно огромной машины. Почему-то теперь, когда я был совсем близко, ноги и разум отчаянно сопротивлялись моим инстинктам скорее оказаться внутри, и мои шаги были совсем несмелыми, даже какими-то детскими. Оставляя позади распахнутую входную дверь, я оказался в коридоре собственного дома и до меня начали доноситься приглушённые голоса, прорываясь через моё затуманенное сознание, их было слышно как из закрытого пространства. Но именно эти голоса вернули меня в реальность, мои ноги снова стали моими, а разум набатом твердил – МИРА! Я как угорелый ворвался в комнату сестры, подлетая к кровати на коленях, я уткнулся в живот сестры, не сдержав радости от облегчения – она была в сознании. Её слабая рука зарылась в мои волосы, мягко пропуская их через свои пальцы, слабые движения, полные немой нежности, и такой же слабый шёпот:
- Ты пришёл? – это был не вопрос, а утверждение, в котором проскальзывала … радость?
Подняв голову, чтобы посмотреть на сестру, я только сейчас заметил что на изгибе локтя у Миры вставлена капельница, я поднял глаза выше и заметил посторонних людей, также присутствовавших в комнате, я не заметил их в первый момент, да я ничего бы не заметил – МИРА, только МИРА и никого больше. Нужно было встать, и я встал, ноги снова были чужими, но теперь мне некуда было идти, я понял взгляд мужчины, очевидно врача, неотрывно следящего за мной и не проронившего, ни слова с момента моего появления. Мы прошли в гостиную для разговора наедине, и седовласый мужчина, примерно одного с моим отцом возраста, принялся расписывать клиническую картину заболевания моей сестры, на полуслове обрывая во мне задатки накопившихся несчетного количества вопросов.
- У вашей девушки серьёзный порок сердца с осложнениями на миокард, ЭКГ показывает посторонний шум, подозрение на развивающуюся брадикардию, но конкретного ничего сказать нельзя, нужно провести более детальное обследование сердца. Без дополнительных анализов и исследований, сказать трудно, но у вашей девушки наблюдается явное обострение, безусловно, нужно поставить в известность лечащего врача, – он замолк, продолжая буравить меня своим взглядом из-под густо растущих бровей. А я ошарашено смотрел на врача, осмысливая выданную мне информацию, большая часть которой, осталась не воспринятой моим мозгом, но самое главное, в моей голове застряла только одна фраза: «У вашей девушки…», и почему я не исправил Сазонова Михаила Юрьевича, так гласил бэйджик на его халате, в самом начале.
- Мира – моя сестра, – стараясь выглядеть как можно спокойным, всё же внёс поправку в рассуждения доктора, он выглядел озадаченным, а я испугался, «неужели так явственно видно, что я чувствую к собственной сестре?». – Эта девушка – моя сестра, – повторил я, и Михаил Юрьевич усиленно закивал головой, давая понять, что он понял меня.
- Приступ вашей сестры мы купировали, но она отказывается ехать в больницу, мы не можем настаивать на этом, но я рекомендую вам не затягивать с госпитализацией, и начать лечение как можно раньше. Тем более на фоне болезни у неё проявляется железодефицитная анемия. И по возможности не оставляйте её одну, это не безопасно. – Теперь усиленно кивал я, всё понимал, и страждущие по моему окаменевшему телу щупальца страха подбирались всё ближе к горлу, захватывая его в сжимающееся кольцо, рука неосознанно потянулась к шее, нервно растирая кожу на ней до появления красных пятен.
- Доктор, я всё понимаю, и поговорю с ней, но вряд ли сестра согласится поехать в больницу с вами, поэтому думаю, я сам отвезу её в клинику. – Михаил Юрьевич снова одобрительно закивал, после чего мы вернулись в спальню. Там я успел поближе рассмотреть остальных медицинских работников, которых сейчас был готов боготворить, они сегодня спасли мою девочку, когда меня не было рядом. Женщина, средних лет с хорошо прокрашенными волосами, брюнетка, сидела на стуле рядом с кроватью и снимала капельницу с руки Миры, вероятно медсестра, и совсем ещё молодой парень, скорее всего аспирант, он, молча, стоял в стороне, но с улыбкой смотрел на Миру и она улыбалась ему в ответ. Парень явно пытался подбодрить мою сестру, но в моей груди что-то резко кольнуло от её улыбки, адресованной не мне, а чужому, постороннему мужчине.
- Ты не соврала, когда сказала, что не боишься уколов, – заговорил парень в белом халате, ещё шире растягивая свои губы в улыбке. Сестра, повернула голову на бок в его сторону, продолжая улыбаться парню и загибая, освобождённую от страшной иголки руку в локте, а моё сердце продолжало получать свои уколы.
- Мирослава, действительно очень славная, – включилась в разговор женщина, если я правильно успел прочитать имя на её бэйджике, то её звали Медведева Анна Леонидовна, и она тоже улыбалась Мире. Посмотрев в сторону от себя, заметил, что седой мужчина, врач нехилой квалификации, судя по тому, как он доходчиво объяснил мне вырисовывающуюся картину болезни сестры, тоже обнажил свои зубы в доброй отеческой улыбке. Ко мне как-то быстро пришло осознание, что они все тепло к ней относятся, искренне по-доброму, потому что на Миру нельзя смотреть как-то иначе, она чистый человечек, который даже в таком состоянии остаётся светлым ангелом.
Но глаза сестрёнки погрустнели от массовых улыбок, посылаемых, незнакомыми людьми, казалось, она увидела что-то, что недопонимали все мы, и только заметив меня, несмело застрявшего в дверном проёме, она вновь заулыбалась. Это было приятно.
- Ну, тогда мы можем оставить тебя на попечение твоего брата, взяв с тебя обещание, обязательно показаться врачу. – Мира безропотно замахала головой, выражая согласие, а затем снова обратила свой взгляд в мою сторону.
– Ты, в самом деле, чувствуешь себя лучше? – действительно обеспокоенно задал вопрос этот молоденький ординатор.
- Да, намного. И обещаю, что не буду затягивать с визитом к врачу, не позднее завтра. – Я видел, что её улыбка, на этот раз, была искусственной, вымученной, ненастоящей, и отчётливо понимал, что лимит её гостеприимства для людей в белых халатах, исчерпан.
- Я провожу вас, – поторопил их, останавливая взгляд на Кирилле, парень похоже не собирался уходить так скоро, поэтому мне пришлось занять место за его спиной, почти нависая, чтобы продвинуть того к выходу. Он на целую голову был ниже меня, скорее я был слишком высоким, а парень был нормальным, но это не помешало ему обернуться несколько раз через моё плечо, чтобы в последний раз посмотреть на лежавшую в кровати девушку, уже прикрывшую глаза от усталости.
- Пока, – воскликнул этот наглец у самой двери, Мира распахнула глаза на мгновение и слабо улыбнулась, её голос прозвучал тихо, – «Пока», – но парень услышал и расплылся в широкой победной усмешке, отчего-то направленной в мою сторону. Я сцепил руки в кулаки и со скрипом сжал зубы, чтобы не избить нахала прямо здесь, благо он быстро отвёл от меня свои противные зелёные глаза, несомненно, пользующиеся особой популярностью у девушек, и я сдержался.
Избавившись и от Кирилла и от остальных врачей, я вздохнул с неимоверным облегчением, наплевав на автомобиль, оставленный мной и всё ещё находящийся во дворе, в бешеной спешке придти к Мире. Я вернулся к сестре, одиноко лежащей на кровати с прикрытыми веками, такой хрупкой и беззащитной. Не желая тревожить сон задремавшего ангела, я попытался ретироваться к двери, создавая как можно меньше шума, но тонкий голосок сестры остановил меня:
- Я сдержу обещание, и завтра мы поедем в клинику, – я вернулся к кровати, Мира не открыла глаз, но и прогонять не стала, поэтому осмелев, я присел на краешек кровати в ожидании продолжения её речи. Удивительная тишина повисла в воздухе, сестрёнка не спешила нарушать молчание, казалось, ее, совершенно не напрягало моё безмолвное присутствие, в то время как я, из последних сдерживал себя, чтобы не прикоснуться к ней. Она была неподвижна, а слабое дыхание выдавала лишь слегка вздымающаяся грудь, не знаю, сколько времени я наблюдал так за ней, соблюдая установленные Мирой правила игры, но и в этот раз она заговорила сама.
