- Ты жалеешь меня? – я ждал от неё вопроса, но определённо не того, что услышал. Мира не открыла глаза, но повторила свой вопрос ещё раз:

- Ты жалеешь меня, … такую? – я всё ещё молчал, не в силах понять какого ответа она ждёт от меня, не так, какой ответ ей будет приятен, все мои метания прорисовывались на моём смятенном лице. – Молчишь? – едко продолжала она с болезненной усмешкой, пристально всматриваясь в моё растерянное лицо, – А они все жалеют. Все эти врачи, мама с папой, даже Лизка, – снова эта усмешка, – улыбаются и жалеют. – Мира прикрыла глаза, будто и вовсе со мной не разговаривала.

- Уйди…, хочу отдохнуть, – я, молча, встал и направился к двери, и почти скрылся за ней, когда услышал её напутствие:

- Не жалеешь, – вздох, – я знаю, – и я вышел, тихонечко прикрыв дверь.

Вечером, когда Лиза вернулась с работы, я сам рассказал ей о приступе Миры, но её порыв немедленно навестить отдыхающую сестру пресёк на корню, ни к чему Мире поучения Лизки в таком состоянии. Сестру я заверил, что обязательно поставлю в известность родителей, но только завтра, после того как Мира пройдёт полное обследование, чтобы не расстраивать их раньше времени. Лиза наколдовала куриный бульон по моей просьбе, уверен, что Мира сегодня опять не позаботилась о своём обеде. Поэтому переодевшись, приняв душ и проводя ужин с сестрой в полном и гнетущем молчании, которое никто не собирался нарушать, предупредив Лизу, что отнесу Мире бульон, оставил сестру на кухне, в неестественном для неё положении потерянного родственника.

Мира спала. Она выглядела беззащитной и по-настоящему больной, бледное лицо, редкое дыхание, тёмные круги под глазами, даже во сне нервно сомкнутые губы, но она была права, когда уверенно заявила, что я не жалею её, до сих пор не могу понять с обидой это было сказано или с облегчением. Но я не испытывал к ней этого противного для меня чувства, слишком долгое время мне пришлось терпеть откровенно-жалостливые глаза в свою сторону, поэтому впредь это чувство во мне вызывает отторжение. Нельзя жалеть бесконечно дорогого тебе человека, этим ты безаппеляционно отправляешь его на ступень ниже себя, признаёшь его слабость. Я просто не мог жалеть Миру, хотя сердце разрывалось от несправедливости этого мира, и того, кто, по мнению верующих, сотворил его, я горевал о своей беспомощности помочь любимой… сестрёнке, но, ни в коем случае, не опускался до жалости.

- Оставь это, и уйди, – я не заметил за своими раздумьями, как Мира открыла глаза и, приподнявшись в постели, одаривает меня грозным взглядом, но не стал перечить, даже не пытался ответить, или заговорить, только вздрогнул от её холодного тона, от которого успел отвыкнуть за последние недели. Поднос с принесённой едой поставил на тумбочку и вышел, холод, заползший под кожу, плавно растекся по всему телу и теперь меня бил озноб.

Не задерживаясь в пустой гостиной, как впрочем, и в кухне – Лиза благополучно справилась со всеми делами одна, я ушёл наверх, всё-таки заглядывая к сестре в комнату и желая спокойной ночи. Не давая себе погрузиться в печальные мысли и в причины, по которым меня знобит, я включил ноутбук, достал из закромов доселе ненавистный телефон, без всякого желания, но зато с твёрдым намерением переключиться на работу. Несколько пропущенных звонков от Павла Дмитриевича и от вице-президента моей компании почти успешно справились с этой задачей.

- Павел Дмитриевич? – позвонил сначала адвокату, с надеждой на хорошие новости.

- Владислав Сергеевич, добрый вечер, – послышался тревожный голос на той стороне, что отбросило мысли о хороших новостях в дальний угол сознания.

- Я вас внимательно слушаю, Павел Дмитриевич, – погружаясь в кресло, устало выдохнул.

– Владислав Сергеевич, как вы успели заметить, ничего обнадёживающего сообщить вам я не могу, разрешить эту ситуацию законным способом нам не удастся, – он выдержал паузу, – но у меня к вам есть стоящее предложение, которое представляется мне единственно разумным решением в сложившихся обстоятельствах. – В его словах не чувствовалось подвоха, да и какой может быть в этом подвох, я знал какого человека принимаю на работу, тогда мне казалось это веским аргументом в пользу адвоката, а сейчас, сейчас мне кажется, что я не ошибся.

- Как я уже говорил вам ранее, Павел Дмитриевич, я полностью доверяю вам в решении данной проблемы, так некстати, возникшей в нашей фирме. И, к сожалению, должен предупредить вас, что обговаривать детали вам придётся с Максимом – моим заместителем, несколько дней я не смогу присутствовать в офисе, по непредвиденным семейным обстоятельствам, но могу вас уверить, что вы можете положиться на моего вице-президента. Если это избавит всех нас от нежелательной головной боли, то карты вам в руки Павел Дмитриевич, – даже на мой лояльный взгляд на методы адвоката, я согласился слишком быстро.

- Владислав Сергеевич, не могу пообещать заблаговременно, но проблема решаема, – я понял, что большее услышать мне не удастся, поэтому не счёл нужным продолжать разговор.

- Я сам поставлю в известность Максима Валерьяновича относительно ваших полномочий в конкретном вопросе, он будет уведомлять меня о течении дел, но я надеюсь, что вы, Павел Дмитриевич, сообщите об удачном исходе процесса лично. – Безусловно, он прекрасно понимал, о чём я говорю, необязательно было Максу знать о нескромных талантах юриста престижной компании, что означало, всю отчётность Павел Дмитриевич будет держать исключительно передо мной.

- Конечно–конечно, – быстро согласился мужчина, со схожим со мной желанием скорее распрощаться. Разговор был окончен, дело почти улажено, если у адвоката есть идея, то это без малого победа. Осталось позвонить Максу и предупредить, что меня не будет на фирме несколько дней, я не могу оставить Миру, даже если это будет грозить мне банкротством, знаю, что идиот, влюблённый идиот-извращенец, но это не отменяет факта, что Мира моя сестра и самое важное, что есть у меня в жизни.

Комментарий к Глава 12 Критикуйте меня, сегодня я добрая, потерплю)))))

====== Глава 13 ======

МИРА.

Не помню, как свет медленно покидал меня, не помню, как темнота желанно приняла в свои объятия, в затуманенном сознании мелькала мысль, что я снова на грани и сейчас, тьма поглотит меня. А мороз, стремительно врывающийся в раскрытые окна ничего не значит, я не чувствую его, тело объято огнём и я теряю сознание, но неимоверными усилиями нажимаю на быстрый набор в телефоне, с теплящейся надеждой на спасение, прежде чем полностью отдаться во власть мрака.

Не помню, кто ответил мне, что говорила я, тоже не помню, упала или съехала со стула, но очнулась я на своей кровати, окна закрыты, меня ощупывает какой-то посторонний мужчина в белом халате – врач, проскальзывает мысль, и я отворачиваю голову с привычной неприязнью во взгляде. Избавление не приходит, по другую сторону находится ещё один спаситель в белом одеянии – женщина, вероятно медсестра или фельдшер, они замечают, что я пришла в себя, и спешат узнать причину моего обморока, перед тем как начать тыкать в меня иголками и вливать всякую гадость. Конечно же, они сделают электрокардиограмму, сколько же раз за свою жизнь я проходила эту безболезненную, но столь ненавистную процедуру. К моменту, как в комнате послышался человеческий голос, всё-таки мужчина – врач решился заговорить со мной первым, моё раздражение выросло, растормошив сознание и проясняя зрение.

- Девочка, вот ты и проснулась, – очень мягко заговорил врач, несомненно, я годилась ему в дочери, и на вид он был довольно добродушный, а я на него так взъелась, – как себя чувствуешь? – продолжал он с доброй улыбкой, совсем не торопя меня с ответом. За мою немаленькую историю болезни я повидала много всяких «докторов» и ВРАЧЕЙ, поэтому этот дяденька мне даже начал нравиться.

- Спасибо, я в порядке, – ответила врачу, делая лицо попроще. Я знала, что мой вид говорит об обратном, но ведь они должны были признать то, что я пришла в сознание – прогресс.