- Владислав Сергеевич, – парень, завидев меня, вскакивает со стула, и торопиться поздороваться, – Доброе утро!

- Да Макс, присаживайся, – вышло устало и осипшим голосом, утро для меня явно не имело добрых признаков. – Что у тебя там? – задал ему вопрос, совсем забыв, что сам попросил дождаться меня с отчётом.

- Я принёс отчёт, Владислав Сергеевич, – уведомил меня мой служащий.

- Хорошо, – выдохнул я, безнадёжно массируя виски рукой и проваливаясь в кресле, – я внимательно тебя слушаю.

- В принципе, я всё уладил с персоналом, – уверенно начал он вводить меня в курс дела, с Максом всегда так, в обычном разговоре он всегда остаётся скукоженным, а рабочий диалог приводит его в деловую готовность и в голосе проскальзывают твёрдые нотки. – Как я уже говорил, Павел Дмитриевич, не появлялся на фирме со вчерашнего утра, но он просил передать через вашего референта, что свяжется непосредственно с вами лично, когда у него будут хорошие новости. – Мой заместитель выдержал паузу, давая мне времени обдумать сказанное, а может, ожидая моей реакции, но продолжил. – Все относительно успокоились после селекторного совещания, фирма, что предъявляет нам обвинения и счёт, пока молчит, точнее, сохраняет затишье, нам не удалось ничего узнать о конкурентах и их предполагаемом вмешательстве в это дело. Хорошая новость – пресса и интернет не в курсе наших проблем, но как долго это продолжиться неизвестно. Мы, можно сказать, бездействуем в решении проблемы, потому что предпринять что-либо не в состоянии. С остальными заказчиками всё гладко, что наводит на мысль о досадном недоразумении с нашей стороны или обдуманном и тщательно разработанном плане со стороны наших конкурентов. С Ребятами, что устанавливали программу и охранку, я поговорил, они в полном ступоре, из чего вытекает, что они делали свою работу на совесть. – Я продолжал молчать, но старался слушать Макса с предельным вниманием, этот парень не зря сидит в кресле моего заместителя. С виду привлекательный, следит за своей внешностью, педантичен в выборе гардероба, но создающий впечатление неуверенного в себе молодого человека, он прекрасно знал свою работу и крайне тонко чувствовал людей, именно поэтому разговор со своими сотрудниками я включал в его обязанности. Не знаю, что именно, но какое-то шестое чувство всегда подсказывало ему, врёт собеседник, или умело, притворяется, и как, ни парадоксально, его взгляд в редкие моменты скрытый за прозрачными стёклами изящных почти женских очков оставался добрым и незаинтересованным и глаза были совершенно обычными – карими, без сверхъестественных намёков на прожигание души.

- Единственное, что мы можем сделать – это ждать новостей от Павла Дмитриевича, – сделал я вполне очевидный и пока не утешительный вывод из слов Макса, я начал массировать виски, не в силах избавиться от ощущения, что с меня снимают скальп, хотя и под наркозом. – Спасибо Макс, ты свободен, – отпустил я парня, расслабляясь в кресле. Он ничего не ответил мне, как-то бесшумно покинув мой кабинет. В голове царил полный беспорядок, требующий генеральной уборки, но если в моей личной жизни, связанной с моим неадекватным поведением, проблемы, это не значит, что я должен заниматься самокопанием на рабочем месте, на котором к слову, дела обстоят не лучше. С закрытыми глазами нажал на кнопку вызова секретарши, через секунду в дверях появилась девушка, я не поднимая век, но чувствуя присутствие девушки, постоянно меняющимся за сегодняшний день голосом прохрипел свою просьбу:

- Настя, принеси аспирин и минеральной воды, пожалуйста.

- Одну минуту Владислав Сергеевич. – И правда через минуту, Настя вернулась с таблеткой и стаканом холодной минералки. Девушка и впрямь, думает, что у начальника похмелье, а впрочем, пусть думает, когда меня волновало мнение моих подчинённых.

- Можешь идти, – сухо и безэмоционально, никакой благодарности.

Настя, в отличие от Макса ушла не так тихо, звонко оглашая своё приближение к рабочему месту постукиванием каблуков. Я принял таблетку и несколько долгих минут ожидал её действия, но длительное бездействие, как правило, только усугубляет упаднический настрой, поэтому превозмогая боль, которая, я надеялся, в скором времени всё-таки меня покинет, принялся за изучение новых контрактов, которые находились под угрозой, если всплывёт вся эта история с некомпетентностью моей фирмы.

Кипы бумаг, без всякого значения просматриваются и отбрасываются в сторону, не могу сосредоточить внимание на делах, и в таком бредовом состоянии в мозге проскальзывает гениальная мысль, не успевающая оформиться в полноценную идею, прерываясь настойчивым телефонным звонком моего мобильного. В первые секунды возникает желание проигнорировать нарушителя моих размышлений, но боль в голове, ненадолго затихшая резко отдаёт спазмом, будто подталкивая ответить на звонок и я отвечаю, чтобы в следующую секунду сойти с ума.

- Влаад…. Мне плохо… Приезжааай… – и всё. Три слова, сказавшие обо всём, последовало разъединение, а телефон выпал из моих трясущихся рук. Я был бессилен, за сотни километров от Миры, я не мог помочь моей девочке, меня не было рядом. Не соображая о дальнейших действиях, как ошпаренный срываюсь со своего места и мчусь прочь из офиса, я обязан успеть, у меня нет права на ошибку. Не помню, как оказываюсь в своей машине, лихорадочно набирая номер скорой помощи, глупый номер остаётся занятым следующие два набора, но на третий звонок, мне всё-таки отвечают.

- Алоо, скорая?! У моей сестры сердечный приступ. Прошу вас выезжайте немедленно. Посёлок «Динария», четвёртый коттедж. Калнышева Мирослава Сергеевна. – Не давая вставить и слова оператору, быстро проговариваю адрес, обрисовывая ситуацию. У меня нет другого выхода, я нахожусь слишком далеко, в, почти неадекватном состоянии, веду автомобиль с нарастающим страхом – не успеть.

- В каком состоянии пострадавшая? – задаёт самый глупый вопрос женщина с противно-спокойным голосом. Я ничего лучше не мог придумать мне нужно было взять себя в руки и не закричать на, ни в чём не повинную, женщину.

- Простите, – по слогам процедил я слова сквозь плотно сжатые зубы. – Я нахожусь в дороге, сестра позвонила мне и сказала, что у неё начался приступ, у неё врождённый порок сердца, недавно у неё уже был приступ, тогда, она теряла сознание, в каком она состоянии сейчас, я не в курсе, – последнюю часть своего рассказа не сдержавшись, я высказал более грубо. Видимо женщина поняла моё состояние, потому что никак не отреагировала на моё поведение.

- Хорошо. Бригада через пятнадцать минут будет на месте. Там есть, кому открыть дверь? – задаёт она очевидный вопрос, на который у меня нет ответа. А вдруг? – с ужасом представляю, что Мира снова потеряла сознание и не реагирует на окружающий мир.

- Попросите охрану выбить дверь, пожалуйста, – умоляю я.

- Хорошо, – коротко и не возражая мне, отвечает женщина, перед тем как разъединится.

Дальше всё происходило на автомате, на сильно замедленном автомате, пробок, слава Богу, не было, но дорога от этого факта не стала ближе, я всё равно двигался сумасшедше медленно, всё равно не успевал. Наплевав на все существующие и не существующие правила дорожного движения, я мчался, казалось бы со скоростью света, но мне всё равно казалось, что я не еду, а плетусь, плетусь невыносимо медленно, чтобы добраться, наконец, до чёртова дома.

Дорога, которая не желала кончаться, этот мокрый слякотный асфальт, местами заледенелый и скользкий, затрудняющий движение и тенящий новые препятствия на моём пути, бесконечно раздражал и вынуждал меня выражаться не самыми приятными словами. Я оскорблял всех и вся, громко и чётко, не потому что желал быть услышанным, а потому что не мог стерпеть боль, разрывающую меня изнутри и требующую выхода наружу. Я не давал отчёт времени, было важно только одно – быть дома, оказаться рядом с Мирой. Только эта мысль заставляла мои руки мёртвой хваткой вцепляться в руль и сохранять управление автомобилем…