− Брат о тебе хорошо заботился? − я не сразу замечаю, что шевелятся именно мамины губы, и вопрос задаёт мне именно она, поэтому вздрагиваю как от нечаянного сна, пытаясь придумать ответ на не расслышанный вопрос.

− Мира превратилась в настоящую красавицу! − спасает меня Лизка от конфуза, и я посылаю ей благодарную улыбку.

Мама не улыбается, словно узнала о наших с братом отношениях не полгода назад, а только вчерашним вечером.

− Женихи так и будут ломиться в дом, − продолжает сестра, посмеиваясь надо мной, к тому же подмигивая мне одним глазком, а другим неустанно следя за вождением своего мужа.

− Может мне тоже можно будет познакомить свояченицу кое с кем? − вклинивается в разговор молчаливый Толя, перенимая привычки жены.

− Не нужен Мире никто, − резко отвечает вместо меня мать и отворачивается к окну. Улыбка на моём лице гаснет, и я отворачиваюсь к противоположному окну.

− Не нужен, − едва ли слышно шепчут мои губы стеклу, но мама мой ответ вряд ли услышит.

− Тётя Таня! − визжу я, как маленькая, с удовольствием принимая раскрытые объятия домработницы брата.

− Мирочка! Мирочка приехала! − не отстаёт от меня добрая женщина, осыпая моё лицо поцелуями.

− Как же вы тут? Как же без меня? − спрашиваю, вдыхая такой привычный и такой родной запах жареных пирожков и домашней выпечки, которым насквозь пропитана одежда тёти Тани.

− Плохо, деточка, плохо. Скучали мы по вам очень. И по Владиславу Сергеевичу тоже, − добавляет, заставляя расцвести мою улыбку ещё шире.

− Вот мы и вернулись! Как вы теперь, тётя Таня? − поддразниваю женщину, не отпуская тёплой руки женщины, веду её с продуваемого крыльца в натопленный дом.

− Какая же вы всё-таки красавица стали! − восклицает домработница, прося покружиться вокруг себя для неё.

На мне была надета шёлковая блуза серебристого цвета с двумя расстёгнутыми пуговицами на груди, классические брюки холодного лилового оттенка, и чёрный сюртучок с меховой подкладкой. Чёрные замшевые полусапожки на высоком каблучке удлиняли мой маленький рост на десять сантиметров, а из зеркала на меня глядела совершенно иная девушка: с пышной копной распущенных локонов, легко задетыми тушью выразительными карими глазами и со спасающей от мороза бесцветной помадой на губах.

Вспомнилось, как Влад тщательно выбирал каждый отдельный предмет моего нового гардероба перед отъездом, затаскав меня по всем модным бутикам благосклонной к различиям во вкусах Женевы, а я подшучивала над ним:

− Ты оказывается никакой не принц, − вздохнув, посетовала я.

− И кто же я тогда? − ничуть не обидевшись, спросил он, присматриваясь в зеркале к двум различным оттенкам красного, подбирая мне вечернее платье.

− Ты сказочная фея! − радостно воскликнула я, отметая взглядом оба варианта в его руках, на что Влад, кивнув, распорядился консультанту упаковать и то и другое.

− Ты не учитываешь тот факт, что я мужчина? − выгнул он бровь, не медля, переходя к отделу обуви и потянув меня за собой, отрывая от удобных диванчиков.

− С этим трудно поспорить, − вздохнула я. А Влад притянул меня ещё ближе и, вцепившись в мои волосы обеими руками, прижал к своим губам.

− Значит, мы поменяем финал сказки, и Золушка останется с феем, а не со скучным принцем, − прошептали его губы, дразняще водя по моим горящим половинкам моего рта.

− Что вы приготовили для меня в честь моего приезда? − стряхнув с себя фрагменты тёплых воспоминаний, поинтересовалась у тёти Тани относительно меню праздничного вечера.

− Пиццу? − заявила женщина вопросительно и удивлённо. Я выпучила глаза, а она поспешно добавила:

− С грибами? − мои глаза распахнулись ещё больше. Конечно, пицца была моим любимым блюдом, но назвать итальянский фаст-фуд праздничным было тяжеловато. Женщина громко и весело рассмеялась, вытирая руки о края фартука.

− Лосось под винным соусом, курица отварная с гарниром из запечённого картофеля, яблоки в тесте…

− Всё-всё, не продолжайте, я уже поняла, что вы прекрасная актриса, тётя Таня. Вы ведь поужинаете сегодня вместе с нами? − спросила я, надеясь на положительный ответ, и заранее не принимая никакого другого.

− Да, тётя Таня, вы поужинаете с нами, − голос звучал утвердительно, и вот он на самом деле, исключал всякую возможность возражений ему. Я не смогла сдержать себя от улыбки, а Влад не смог удержать своих рук и не коснуться меня. Он приобнял меня за плечи, слегка придвигая к себе, а у меня возникло дикое желание склонить голову на его плечо и сомкнуть веки от наслаждения его прикосновениями, пусть даже такими мимолётными.

Глаза тёти Тани светились радостью и искренностью, когда она обернулась от плиты и посмотрела на нас − обнимающихся брата и сестру.

− Ну ладно, уговорили, − капитулировала она под двойной порцией уговоров и только махнула на нас рукой, вновь принимаясь за готовку. Мы не разнимали рук, не разжимали объятий, а за спиной послышались плавные шаги и совсем рядом − мама, прошла на кухню и подошла к холодильнику, только раз взглянув в нашу сторону, и смотрела словно не нас, а поверх нас, на то самое место, где мы с Владом стояли в обнимку, но на самом деле на место, где нас не должно было быть.

− Пошли в комнату, − прошептал Влад на ухо и, потрепав меня по плечу, потянул из кухни в мою спальню. Мама слышала нас, потому что брат не старался превратить спокойный уход в преступное бегство. Мы даже не закрыли дверь на ключ, когда прошли в мою комнату.

− Ты уверен? Может не надо? − пыталась уговорить я брата, но он был просто несгибаем.− Ах, − вздохнула, сдаваясь, − что мне с тобой делать, а?

− Мира, ты обещала! − твёрдо повторил он, теперь уже вслух ту же просьбу, что говорили его глаза.

− Как вам не стыдно! − прикрикнула на нас мама, стремительно врываясь в мою комнату. Мы с Владом застыли в немой окаменелости и от неожиданного крика матери, горсть таблеток, которую я должна была принять, выпала из моих рук.

Несколько из них закатилось под кровать, но Влад, отставив на тумбочку стакан с водой, не обращая внимания на непонимающее выражение лица мамы, вызволил с внутренней полки ночного столика все пузырьки с моими лекарствами и протянул мне из каждого необходимую разовую дозу.

− Вот держи. Крепче, − процедил он сквозь зубы. − Вы что-то хотели, Нина Максимовна? − тут же обратился он и к моей маме.

− А? Что? − не приходила она в себя. − Нет. Я… Я… пойду.

− Хорошо, мама, − улыбнулась я, так и не решаясь принять свои лекарства и всё ещё удерживая их в сжатом кулачке, как настоял Влад.

Мама вышла, хлопнув дверью и оставив нас с пронизывающим чувством потери, глубокой и невозвратной.

− Она не простит нас? − вполголоса проговариваю в пустоту, избегая правдивых глаз брата, но упрямо озвучиваю вопрос вслух, с каким-то мазохизмом ожидая отрицательный ответ.

− Не знаю, детка, не знаю, − Влад говорит чётко и вот он уже обнимает меня за плечи и притягивает к себе, а в моих руках по-прежнему горсть спасительных таблеток.

− Я читала, что люди перенёсшие трансплантацию открывают в себе новые таланты или не присущие им ранее вредные привычки, − Лиза разряжает напряжённую обстановку за столом и я даже не спешу с ответом, оглядывая стол собравшихся близких.

− По-моему у твоей сестры и так много талантов, взять хотя бы её замечательные картины, − неожиданно для меня рассыпается в похвале Анатолий. − На днях встречался с заказчиком в его загородном доме, так у него в гостиной обнаружилась Мирина «Ночь откровений». − Толя довольно улыбается, запивая курицу бокалом красного вина.

− Это неудивительно, моя сестрёнка имеет уникальный талант, − поддерживает мужа сестры Влад, не удерживаясь от лестного комментария в мой адрес, к тому же непременно посылая мне шаловливую улыбку искрящихся глаз и подрагивающих губ.

− Я очень рада за вас, Мирослава Сергеевна, − улыбается мне и тётя Таня.