На следующий год на заработанные деньги мы позволили себе съездить в Бретань на рок-фестиваль «Старые плуги» и даже видели там «Blues Brothers». До них буквально можно было дотронуться! Мы познакомились с бретонскими волонтерами. Такие красавчики! Однажды вечером Мими отправилась гулять с одним из них, с тем, который чистил туалеты; по ее мнению, он был самым симпатичным.

В этом вся Мими.

Когда через две недели мы вернулись домой, скончался Бюффо. В день святой Анны. Стояла жара, в полдень он заснул среди розовых кустов и не проснулся. Шарль похоронил его; собственно, он даже не стал двигать тело, а просто вырыл под ним ямку. С тех пор каждый раз, когда я иду в пассаж «Табуэль» и захожу к Шарлю и Луизе, я смотрю на розы и вспоминаю о Бюффо.

Мне кажется, собачка бы не возражала возродиться в виде розы.

В 2003 году летний лагерь впервые сменил остров Ре на Нормандию — из-за нехватки постоянно уменьшавшихся субсидий. В лагерь стали принимать все больше подростков. Однажды вечером в сентябре в Кодбек-лез-Эльбеф на задворках «Мак-Дака» Мими нашла потерявшегося щенка. Она назвала его Рональдом, имя дурацкое, но это было единственное имя клоуна, которое пришло ей в голову. Она принесла его Шарлю и Луизе. Своего рода способ дать понять родителям, что теперь она будет бывать дома гораздо реже. Во время работы в летнем лагере она часто ходила гулять с Фредериком. Все понимали, что у них роман, хотя он и старше нее на девятнадцать лет.

Честно говоря, мы все этого ждали. Даже считали, что они немного затянули с решением жить вместе. Следующей весной Мими спросила меня, хочу ли я стать свидетельницей на ее свадьбе. Теперь она хотела все ускорить. Свадьба планировалась на 2 октября, в Оривале, в церкви, вырубленной в скалистом берегу Сены, «такой же прочной, как и ее любовь», — говорила она. Мими была более романтичной, чем я, ей нравился католический обряд, белое платье, поэзия; она была уверена, что встретила принца на белом коне.

Я ответила «да». И сказала, что до свадьбы намерена заставить ее хорошенько попрыгать. Что у меня есть суперсумасшедший план похорон ее свободной девичьей жизни. После лагеря в Изиньи мне хотелось, закинув за спину рюкзак, вместе с ней доехать автостопом до другого конца Европы, до самого Приднестровья…

Мими покинула меня 26 августа 2004 года.

Даже не попрощавшись.

У нее был выходной, и она куда-то отправилась, ничего мне не сказав.

Меня привели туда жандармы. Я первая увидела ее посиневшую шею, ее обнаженное тело, прикрытое разорванным платьем, ее широко раскрытые и устремленные в небо глаза.

Я сообщила Шарлю и Луизе. Они известили Фредерика.

Прежде чем им позвонить, я вспомнила всю свою жизнь, промчавшуюся, словно скоростной поезд. Детский парк «Пюшо», Бюффо, цирк, Рустам Трифон, гроты бабушки Ниндзя…

Я даже представить себе не могла, что мне придется всю жизнь страдать без Мими.

Шарль, Луиза, Фредерик и я, мы хотели знать правду. Однако с Кармен Аврил и ее обществом против забвения «Красная нить» это почему-то не прокатывало. Впрочем, общество давало повод для частых долгих разговоров с Осеан, сестрой Морганы. Мы с ней почти ровесницы, и мы обе потеряли тех, кто был нам больше всего дорог на этом свете.

Их обеих убил один и тот же тип.

Близнецы по несчастью.

Однако мы не понимали друг друга. Или понимали плохо. Как и ее матерью, Осеан руководила ненависть. Осеан мечтала найти убийцу сестры и собственными руками задушить его. Я же была уверена, что стану каждый день посещать его в тюрьме и рассказывать ему о Мими, чтобы он понял, кем она была, раскаялся в своем поступке, полюбил ее и молил ее о прощении.

Когда установили личность Оливье Руа, подозреваемого номер один, Шарль и Луиза поняли, что никто никогда не узнает правды о гибели их единственной дочери.

Ибо Оливье Руа оправдали.

Коммандан Лео Бастине не скрывал, что дело сдается в архив… Если не произойдет ничего неожиданного. Шарль и Луиза вышли из общества «Красная нить» в 2005-м. Это был их личный выбор. Но они настояли, чтобы Фредерик и я остались его членами.

Никогда не забывать.

Тогда мы не поняли, почему.

Луиза терпеливо ждала до 2007 года, когда после десятилетней реставрации открылся театрально-цирковой зал «Эльбефа». По такому случаю Шарль и Луиза пригласили несколько артистов мировой величины.

Приехал Рустам Трифон. Ему было пятьдесят три года. Его афиша, приколотая к стене кнопками, все еще висела над кроватью Мими. Он согласился отправиться в тупик Табуэль, даже поднялся к ней в комнату, взлетев по лестнице с легкостью ангела. Я попросила его сорвать в саду розу, и он положил ее на могилу Мими на кладбище Сент-Этьен. Вид у него был взволнованный.

Прекрасная и печальная минута.

Вечером мы втроем сидели на арене: Шарль, Луиза и я. Глядя на огромный плюшевый занавес, пурпурный в свете прожекторов, я сказала:

— Мими бы это понравилось.

Шарль и Луиза промолчали. Возможно, они считали, что Мими сверху все видит. Слышит. Испытывает те же эмоции. А возможно, нет. После смерти Мими у них установились особые отношения с Богом.

Потом мы расстались.

Я до сих пор сожалею, что не рассказала им о своих сомнениях.

На следующий день Шарль и Луиза уехали на остров Ре. Строения, принадлежавшие летнему лагерю Буа-Плаж-ан-Ре, почти десять лет назад продали кемпингу. Еще один кемпинг. Люксовый, с бассейном и теннисным кортом, куда не сунется ни один трудный подросток из предместий Эльбефа. Около 18 часов 50 минут, буквально за несколько минут до закрытия, Шарль и Луиза поднялись на маяк «Бален». На высоту пятьдесят семь метров. Двести пятьдесят семь ступеней. С Атлантики дул холодный ветер, они были одни.

Взявшись за руки, они перебрались через бетонную балюстраду и прыгнули вниз.

С тех пор я часто навещаю бабушку Ниндзя, она по-прежнему живет на улице Рош. Она единственная, кто осталась в живых из членов моей настоящей семьи. Мы много говорили. В конце концов я поведала ей все, что у меня на душе. Она приободрила меня. Я правильно сделала, что ничего не сказала Шарлю и Луизе. Хорошо, что они ушли, убежденные, что Мими стала жертвой случайного убийцы. Не обвиняли никого, кроме судьбы. Она также дала мне понять, что, если меня продолжит грызть сомнение, надо от него избавиться.

— Но как, Жанин? Как?

— Рассказав все полиции, милочка. Даже если придется разбередить самые уродливые раны.

Я вспомнила стихотворение, написанное Мими.

Последнюю строфу:

Мими никогда бы не смогла написать такие строчки.

Мне очень не хватало Мими.

Выключив в «фиате» верхний свет, Мона повернулась ко мне.

— И что там?

Коричневый конверт упал к моим ногам. Мне трудно связать только что прочитанное с убийством Морганы Аврил и самоубийством Магали Варрон, но связь существует, непременно…

Надо только найти ее… Передо мной предстал красный шарф, туго обмотанный вокруг шеи.

Мона заметила, как у меня из уголков глаз выкатились слезы.

— Трогательно?

— Очень.

— О Моргане или о Миртий?

— Миртий. Точнее, Мими… Очень красивое признание в любви.

Глаза Моны странно заблестели. Она помолчала, потом нежно провела пальцем по моему веку, убирая слезу.

— Спасибо, — произнесла она.

— За что?

Не ответив, она включила задний ход, чтобы машина могла выехать из парка.

23 ч 10 мин.

Мона припарковалась на площади Жан-Поль Лоран, прямо напротив дома Кристиана Ле Медефа. Вокруг ни одного полицейского. Прежде чем покинуть стоянку, я натянул на голову капюшон своей толстовки «Wind Wall North Face».