Таня фыркнула:

– Пап, ну что может со мной случится. Лукьянов между прочим самбо занимается, защитит если что.

Антон Сергеевич налил чай и протянул кружку дочери.

– На столе под полотенцем сладкие пирожки, хочешь перекуси. Небось проголодалась? Надеюсь, в дальнейшем будешь думать не только о себе.

Таня обхватила кружку ладонями, согревая их, и с наслаждением вдохнула ароматный напиток. Желудок возмущённо заурчал.

– Пап, обещаю. Просто сегодня так получилось…

– Ладно. Пора спать.

***

– Что я тебе сейчас расскажу, у меня прекрасные новости. – Женька кинулась обнимать подругу.

Таня аккуратно освободилась из объятий, села на диван.

– Интересно. Слушаю.

Женька забегала по комнате, огибая стол по широкой дуге.

– Леша пригласил меня на свидание. Вот!

Она остановилась у окна и уставилась на Таню, ожидая реакции.

Та покосилась на возбуждённую порозовевшую подругу и улыбнулась:

– Рада за тебя. Ты так долго об этом мечтала.

Женька запустила пальцы в кудри, спутанные ветром, и на манер гребня попыталась их расчесать.

– Но и это ещё не все. В шестнадцать ноль-ноль наши ребята играют в футбол с Восьмой школой. По пути к тебе я встретила Лукьянова. Он просил, если сможешь, прийти на стадион. Леша тоже пригласил меня. Поболеем за наших ребят?

Таня почувствовала, что краснеет и разозлилась: «Ну да. Раньше футбол не интересовал, но мало ли что было раньше».

– Посиди здесь, спрошу у мамы.

Мать нашлась во дворе, сидела на лавочке, под виноградной беседкой, закрыв глаза. Лучи неяркого осеннего солнца скользили по её бледному лицу. Пальцами она разминала листочки мяты, ею пряно и остро пахло в воздухе.

– Опять тошнит? – посочувствовала дочь. – Мам, извини, что заставила волноваться, совершенно забыла о телефоне.

– Тебе куда-то надо идти? – догадалась Анна Ивановна, подняв измученные глаза.

– На стадион. Играют наши ребята. Но если нельзя идти, я останусь, – чуть покривив душой, предложила Таня.

Мать махнула рукой.

– Отправляйся. Не мельтеши перед глазами.

***

– Мазила!!! – надрывались рядом с девушками болельщики из их школы. Их команда явно проигрывала.

– Молодцы!!! – скандировали приезжие гости. Было чему радоваться: счет 3: 1 в их пользу.

После матча расстроенный Сашка подошел к Тане.

– Ты меня подождёшь, пока переоденусь? Я тебя провожу.

Он стоял перед ней в футболке, мокрой от пота, совсем близко. Таня поймала себя на мысли, что ей нравится запах его кожи. Провела рукой по его щеке.

– Иди быстрее в раздевалку. На улице прохладно, а ты мокрый, ещё простынешь.

Лукьянов наклонил голову и прижал её ладонь к плечу.

Она с детства не переносила, когда к ней прикасались чужие люди. Как ёжик фыркала, топорща невидимые иголки. Позволяла только маме и папе приласкать себя и то редко. Подростком с трудом терпела объятия Женьки по любому поводу. Очень не любила, когда собеседник во время разговора стоял ближе, чем ей этого хотелось. Зона комфорта Тани Васильевой находилась на расстоянии вытянутой руки. И вот теперь в этот невидимый внутренний круг попал Лукьянов, и ей это нравилось, правда, немного беспокоило.

Мальчишки вышли из раздевалки, и тут зарядил дождь. Пережидая его, все спрятались под трибуну. Сашка обнял Таню за плечи и, согревая, некрепко прижал к себе. Она почувствовала, как от его дыхания у неё шевелятся волосы на затылке. По коже побежали мурашки. Неизвестно почему, Таню пронзило ощущение надвигающейся разлуки: скоро Сашки не будет рядом.

На перемене они стояли у окна.

– Почему ты такая грустная? Что-то случилось?

Сашка с волнением вгляделся в её лицо.

«Какие у неё чудесные глаза, как бархатные, – подумал он. В который раз, подавляя острое желание, прижать Таню к себе. – Такая маленькая рядом со мной. Постоянно хочется прикасаться к ней и защищать от всего мира».

Её немного смущали слишком откровенные взгляды Лукьянова. В школе они позволяли себе только смотреть друг на друга, но и эти невинные переглядывания раздражали учителей. Таня коснулась руки Сашки.

– У меня со вчерашнего вечера душа не на месте. Я знаю, так говорят только старушки. Но ничего не могу с собой поделать.

Лукьянов погладил её пальцы и посмотрел в окно.

Во двор школы въехали зелёные жигули.

– Это за мной, – обречённо сказала Таня, заметив машину. У неё всё похолодело внутри.

– С чего ты взяла? – удивился Сашка и машинально стиснул её руку.

Дверца авто распахнулась, вышел отец Тани и быстрым шагом направился к школе.

Зазвенел звонок на урок.

– Лукьянов, Васильева! Вам что особое приглашение требуется? Звонка не слышали? – Учительница математики с возмущением смотрела на них.

– Мария Федоровна, приехал мой отец. Что-то случилось, – обратилась к ней Таня.

Учительница со странным выражением на лице покосилась на них.

– Ладно, решите свои проблемы, зайдёте в класс.

– Ей показалось – это с нами что-то произошло, – усмехнулся Сашка и протянул руку отцу девушки. – Здравствуйте, Антон Сергеевич.

Отец пожал руку Сашке.

– Здравствуй.

Повернувшись к дочери, добавил:

– Иди в класс, собери портфель. Нужно успеть на поезд. Бабушка умерла.

Таня отправилась в класс.

– Вы надолго уезжаете? – поинтересовался Сашка, оставшись наедине с отцом Тани. Он плохо знал её родителей. Столкнулся с ними только несколько раз, приходя домой к Васильевым. Анна Ивановна показалась ему несколько нервной и истеричной, но мало ли как беременность влияет на женщин. А вот к Антону Сергеевичу Сашка испытывал уважение. Ему понравился уютный дом, который возвёл отец Тани для своей семьи, нравилась добротность и красота ухоженного подворья. Было заметно с какой любовью мужчина обустроил быт жены и дочери. У них в семье этого не наблюдалось. Побывав в гостях у Васильевых, он по-другому взглянул на свою квартиру. Материн стиль ведения дома иначе как безалаберным не назовёшь. На окнах дорогие шторы и занавеси, а диван застелен протёртым до дыр пледом. На кухне красивая посуда с золотыми ободками соседствует с эмалированными кружками с отбитыми краями и давно не чищеными кастрюлями. В спальне рядом с современной деревянной кроватью стоит древнее трюмо с зеркалом, помутневшим от времени. И так во всём. Сашка пытался навести порядок, но ровно через два дня квартира приобретала прежний вид. На стульях снова висели платья и кофточки матери, везде валялась косметика, раскрытые книги, журналы и обрывки салфеток заполонили стол и тумбочки. На кухне возвышались горы немытой посуды, но при этом пол блестел, роскошные комнатные цветы хвастались чистыми глянцевыми листочками.

Антон Сергеевич рассеянно выслушал вопрос Сашки и помедлил с ответом.

– Не знаю, как получится… У меня работа, взял несколько дней за свой счет. Я подожду в машине. Пусть Таня не задерживается. – И торопливой походкой направился на улицу.

– А папа где? – удивилась Таня, выходя из класса.

– Он у тебя чуткий, дал нам возможность попрощаться. – Сашка обнял её и нежно поцеловал. – Я буду скучать. Сильно. Возвращайся быстрее!

Она поднялась на цыпочки и впервые сама поцеловала его.

– Я тоже буду скучать.

Сашка смотрел в окно на Таню, идущую к машине – сердце щемило, в горле никак не проглатывался странный ком.

***

– Как мама? – волновалась Таня.

– А что говорить?

Сосед, сидящий за рулем, покосился на молчаливого Антона Сергеевича.

– Скорая помощь утром приезжала. Врач укол сделала, успокоительное дала. Плачет как малое дитя…

– Причем тут дитя. Невроз у нее. Сама в положении, а тут такое… – Отец махнул рукой. Отвернулся к окну, скрывая слезы, блеснувшие на глазах.