— Наконец-то, — выбрался из сарая дед. — Мы уж хотели идти искать тебя. Думали, заблудился.

— Я очень хотел, но не получилось, — вымученно улыбнулся Лерка, с чувством выполненного долга скидывая с плеча осточертевшую сумку. — Ну, и чего стоим, кого ждем?! Обнимаем своего любимого и единственного внука!

***

Опустившаяся на деревню ночь принесла долгожданную прохладу и в довесок — непроглядную темень, которую не разбавляли ни медово-желтая луна, ни рассыпавшиеся по черному бархату неба осколки звезд. Одуряюще пахло цветами и сеном, и Лерка, бродивший по пустынной дороге, жадно глотал, пил воздух, но все никак не мог насытиться. Тишину разрушало стрекотание кузнечиков, ворчливое гавканье собак на окраине да голодное жужжание комаров, озверевшей стайкой круживших вокруг Лерки.

Свернув на узкую дорожку и миновав несколько огородов, спрятанных за кустарниками, Лерка неожиданно вышел на берег реки — такой же вымерший, как и вся деревня.

Пройдя вдоль по течению, Лерка наткнулся на старые, полузатопленные мостки, скрытые от посторонних глаз стеной травы и камышей, лениво раскачивающихся на ветру. Скинув кроссовки на берегу, Лерка аккуратно, едва не ползком, добрался по крутому спуску к реке и на пробу надавил на мостки ладонью. Доски укоризненно скрипнули, но выстояли. Решившись, Лерка сделал шаг и затаил дыхание. Деревянная конструкция как-то жалобно вздохнула, но уходить под воду не спешила.

Мостки, прогретые за день, еще не успели до конца остыть, и древесина приятно грела голые ступни.

Светло-серые фирменные шорты, на которые потрачена вся полноценная премия, если и было жалко, то совсем чуть-чуть. Для приличия и успокоения собственной совести Лерка потер ладонью край мостков, а затем смело уселся, опуская ноги в теплую, как парное молоко, воду.

Легкий ветерок, рябью прошедшийся по воде, разогнал оголодавших комаров, и Лерка счастливо выдохнул. Болтая ногами, он окончательно рассеял плавающую муть. На миг показалось, что в черноте реки что-то блеснуло.

Нахмурившись, Лерка поддался любопытству. Неосторожно наклонившись, он потерял равновесие и чуть не свалился в воду, но, к счастью, в последний момент успел вцепиться в край досок, отчаянно взмахнув руками. То ли от резких движений, то ли он случайно задел все-таки ее, тонкая цепочка порвалась, и висящий кулон с тихим бульканьем нырнул в реку.

Чертыхнувшись, Лерка расстроенно вздохнул. Особой ценности серебряный иероглиф не имел, скорее был дорог как память от друзей — у них у всех после окончания школы остались такие. Но не нырять же за ним, в самом деле?!

Раздавшийся сбоку в камышах сильный всплеск заставил Лерку испуганно дернуться и настороженно замереть, разом забыв об утерянной безделушке. Ощущение, что за тобой пристально наблюдают, вновь вернулось. Чужой взгляд жег спину. А может это только казалось расшалившейся фантазии, но сколько он ни всматривался в густо растущую зелень, ничего подозрительного не увидел. По ноге, задевая щиколотку, прошлось что-то склизкое и однозначно живое.

Впечатлительному Лерке поплохело. В сознании разом вспыхнули образы всех известных ужастиков. И про маньяков, и про подводных монстров, и про огромных змеюк. И еще великое множество других, кого бы он предпочел не видеть.

Очень хотелось заорать, и Лерка так бы и сделал, если бы не опасался привлечь к своей и без того напуганной персоне громкими и далеко не цензурными воплями какого-нибудь другого чудовища. Все, что себе позволил Лерка — тихонечко прошептать под нос: «Блядь!».

Он поспешно вытащил ноги из воды и отполз к самому берегу, чувствуя, как бешено колотится сердце, а руки начинают подрагивать. Зубы жалко клацнули, и Лерка поспешил себя убедить, что это от холода, а не от страха.

Покосившись на темнеющие заросли, он вздрогнул — на миг ему почудился чей-то внимательный, светящийся болотно-зеленым колдовским огнем взгляд, но ощущение тут же пропало, стоило моргнуть. В версию со светлячками верилось слабенько, но расшалившейся фантазии хватило и этого.

Тишина вновь накрыла поверхность реки. Злобно запищали комары, и согласно заквакали лягушки, возобновляя концерт.

Здравый смысл, подкидывающий яркие кадры из фильмов ужасов, приказывал не делать этого, но чертово любопытство взяло верх. Тем более что и оправдание у Лерки для самого себя было внушительным: он только одним глазком и сразу обратно.

На четвереньках Лерка подполз к краю мостков и заглянул вниз, до побелевших костяшек вцепляясь в доски. Мог бы, еще и зубами впился бы для надежности.

Вода — чернильно-черная и спокойная - отразила лишь бледное лицо Лерки, смутно различимое в сумраке ночи. Но отчего-то все равно стало жутко: то ли от своего темного взгляда, принадлежащего тому, кто спрятался в реке, то ли от черных нитей водорослей, змеившихся в толще воды и делавших отражение похожим на незадачливого утопленника.

Лерка зябко передернул плечами и слишком торопливо поднялся. Взбираясь на тропу по крутому склону, он так и не оглянулся ни разу, до конца не понимая, чего же боится.

Домой он влетел так, будто за ним черти гнались. Бабушка, которая еще не успела лечь, выглянула на шум.

— Нагулялся?

— Да, — показательно бодро произнес Лерка и, разувшись, направился в свою комнату.

Проходя мимо зеркала, Лерка поймал свое бледное, растрепанное отражение.

— Краше в гроб кладут! — укоризненно произнес он, и зеркальный двойник криво улыбнулся в ответ.

***

Утро рассеяло ночные страхи.

После того как Лерка избавил злосчастную морковку от сорняков, собрал клубнику и полил огурцы, раскинувшиеся на половину тропки, ему разрешили прогуляться, как-то вдруг вспомнив, что у него отпуск, в который положено отдыхать.

Река при свете солнца утратила свою зловещую мрачность, а к шуму текущей воды прибавились всплески и голоса резвящейся детворы на скрытом за поворотом песчаном пляже. Мостки, ещё ночью казавшиеся надежно укрытыми от постороннего взгляда, на деле вышли не такими уж и уединенными: заросли камыша редким частоколом окружали притопленные, грубо сколоченные доски.

За ночь вода успела остыть, но Лерка упрямо уселся на край и опустил ноги в реку. Даже отражение было самым обычным и ничем не примечательным.

Вскинув голову к небу, он зажмурился, греясь в солнечных лучах.

Обвившие лодыжки холодные жгуты стали полной неожиданностью. Лерка даже не успел сообразить до конца, что произошло, как его с силой дернули вниз, и он, взмахнув руками, ушел под воду.

Инстинкты сработали как надо: он бешено задвигал ногами, стукнувшись обо что-то твердое, и вынырнул на поверхность, чуть не столкнувшись нос к носу с парнем.

Сердце заколотилось в рваном ритме, трансформируя страх в ярость. Жадно глотнув воздуха, Лерка уже собирался высказать шутнику все, что думает и далеко не в печатном варианте, но подавился словами, поняв сразу несколько вещей. Глаза у парня едва заметно светились колдовской зеленью, а зрачки совершенно точно были слегка вытянуты вертикально. На шее, почти у самых ушей, имелись топорщащиеся жабры, а между бледными пальцами, покоящимися у Лерки на плечах, — тонкая пленка перепонок. Ко всему прочему, огромный хвост, вяло колыхающийся в воде между ног Лерки однозначно принадлежал этому существу.

Лерка прохрипел что-то нечленораздельное и отпихнул от себя речное чудовище. Он и сам не понял, как ему удалось так быстро выскочить из воды. Не иначе как выброс адреналина помог. В себя он пришел уже на самом краю мостков, с ужасом таращась на странное создание, которое легко и до обидного грациозно подтянулось на руках, упираясь в доски, и наполовину высунулось из реки.

Подхватив кроссовки, Лерка кинулся прочь, постоянно оглядываясь и боясь, что странная тварь выберется за ним, как в каком-нибудь ужастике.

Сухая одежда и двухчасовое ковыряние в огороде помогли успокоить расшатанные нервы, а страх сменился нервозностью вкупе с любопытством, жгущим не хуже огня. Оценив габариты речного монстра и предположив, что оно все-таки мужского пола, Лерка здраво рассудил, что при желании его утопят, не особо напрягаясь.