Отем Семмел чувствует, как Бенджи Шник касается ее бедра, кончик его пальца скользит вдоль нижнего края трусиков-шорт по направлению к вагине. От этого по ее коже пробегают мурашки до самых сосков, а вагина раскрывается, словно ладонь. Она открывает глаза и говорит:

– Перестань!

– Почему? – спрашивает Бенджи.

Она указывает головой:

– Потому что Меган и Райан здесь.

Отем и Бенджи лежат на берегу озера Уайт, на узкой полоске земли, сплетенной в основном из корней деревьев и отделяющей это озеро от озера Гарнер. Меган Гочник и Райан Крайзел – на другой стороне, на озере Гарнер.

Бенджи говорит:

– Ну и что? Я же не трогаю ничего, что прикрыто.

– Да знаю я, что ты делаешь. Ты меня с ума сводишь.

Отем встает, одергивая трусики на ягодицах. Смотрит назад.

Меган и Райан в каноэ, ярдах в двадцати-тридцати от берега. Ноги Меган свисают через борта. Райан делает ей кунилингус. Звук отражается от воды, и Отем отчетливо слышит стоны Меган, словно все происходит прямо перед ней. У нее начинает кружиться голова. Она возвращается на другую сторону перешейка.

Это похоже на переход из одного времени года в другое. Озеро Гарнер – широкий овал на открытой солнечной стороне. Озеро Уайт лежит на дне извилистого каньона, что тянется к северу от восточного берега Гарнера. Вода в Уайте черная, холодная и зыбкая.

Просто чудо. Отем нырнула.

Ощущения сразу же обостряются. Она ничего не видит, но чувствует свою грудную клетку, кожу головы, пальцы ног. Грудью она ощущает скользкие руки, это крем или какое-то свойство воды. Она плывет словно сквозь оникс.

Сделав под водой дюжину гребков, она чувствует, что Бенджи нырнул вслед за ней. Она плывет быстрее, чтобы он не догнал ее и не схватил за ногу. Такого она терпеть не может – это же так страшно. Вынырнув, чтобы подышать, она поворачивает назад.

Отем чувствует прохладный ветерок на лице. Резкий всплеск заставил ее встрепенуться. Бенджи нигде не видно.

При мысли, что он приближается к ней под водой, от правой ноги к животу пробегает паническая судорога, и Отем бьет ногами по воде.

Ей кое-что пришло в голову. Она поплывет в сторону западного берега. Раз она не видит Бенджи, то и он ее не видит. Значит, если она будет не там, где он думает, он ее и не поймает.

И все же кажется, будто он следует за ней. Инстинктивно она продолжает вскидывать ноги, поочередно.

Однако с каждой секундой становится все яснее, что Бенджи не собирается ее пугать. А потом она и вовсе понимает, что его даже нет в воде, что бы ей там ни казалось, пока она плыла. Он, наверное, ушел в заросли на берегу Гарнера – посмотреть, как трахаются Меган и Райан.

Нехорошее чувство. Брошенности и уебещности, но есть и что-то еще: Отем, конечно, нравится озеро Уайт, но ей не улыбается оставаться в нем одной. Не такое это место. Есть что-то взрослое в этом озере.

– Бенджи! – кричит Отем. – Бенджи!

Из-за мокрых волос у нее мерзнут голова и шея.

Он не появляется.

– Бенджи, ну хватит!

Отем плывет брасом назад к южному берегу озера, как вдруг прямо перед ней из воды по грудь вырывается Бенджи, он изрыгает струю темной крови, окатывая ее, как из ведра.

И тут же рывком уходит под воду.

Он исчез. Жар его крови исчез тоже. Как будто Отем все это померещилось.

Но она-то знает, что не померещилось. Что она увидела нечто ужасное и реальное – и что это вот-вот может случиться с ней.

Она разворачивается и изо всех сил бросается кролем к каменистому берегу у подножия скалы. Полный вперед, никаких вдохов. Плыви, а то сдохнешь.

Что-то бьет ее в живот и впивается невероятной тяжестью и болью. А когда отпускает, у нее вдруг начинает кружиться голова и она больше не чувствует своих рук.

Отем пытается выгнуть спину и глотнуть воздуха, но, похоже, она потеряла ощущение пространства или еще что, и она захлебывается.

А потом эта хреновина врезается в нее сзади, схлопывая ей грудную клетку, как книжку, и выжимая из нее жизнь, словно воду из губки.

Ну, по крайней мере, мне так рассказали.

“ИШМАЭЛЬ – ПОЗВОНИ МНЕ” – это все, что гласит тель-а-грамма. Но я был слишком занят, когда ее подсунули под дверь. Вырывал зубы щипцами какому-то бедолаге. Так что телеграмму я прочел только потом.

А чувак-то был настоящий бразильский индеец намбиквара с Амазонки. Битломанская стрижка, все дела, хоть и в белой робе прачечного отделения.

Ну да, у любого отделения робы белые.

Тыкаю в очередной коренной. Говорю:

– ¿Seguro?[2]

– Нет.

– ¿Verdad?[3] – Они же там вроде по-испански, в Бразилии-то.

– Нормально, – говорит.

Может, и нормально. Если верить моим стоматологическим познаниям – кстати, почерпнул я их, просмотрев часа полтора видеоинструкций на Ютьюбе, – укол лидокаина в задний верхний альвеолярный нерв отключает чувствительность третьего коренного только у двух третей пациентов. Остальным нужен второй укол – в средний верхний альвеолярный, – а то они будут все чувствовать.

Надо полагать, любой настоящий стоматолог, недолго думая, вколол бы сразу два. Но именно такая логика привела к тому, что я первым делом использовал весь лидокаин в санчасти экипажа, а потом и почти весь лидокаин, который мне удалось спереть из пассажирского медпункта. Поэтому теперь мне приходится тыкать и спрашивать. А многие мои пациенты – слишком суровые мужики или просто слишком вежливые и не признаются, что им больно.

Ну и хрен с ним. Приберегу лидок для тех, кому так страшно, что говорят правду.

Выкручиваю коренной зуб так быстро и плавно, как только умею. Он все равно крошится в черную дрянь уже в щипцах. Рукой в перчатке ловлю эти крошки, чтобы не замарать чуваку форму.

Сдается мне, нужно еще разок прочитать в трюме лекцию о гигиене полости рта. В прошлый раз это, как видно, мало что дало, но, по крайней мере, там было меньше поножовщины, пока я рассказывал.

Снимаю перчатки над мойкой. Оглянувшись, вижу слезы на лице мужика.

Файер-дек 40, пожарный, блин, мостик – металлическая платформа между двумя дымовыми трубами. Насколько мне известно, это вообще самая верхняя точка корабля, на которой можно стоять. Хрен его знает, почему он пожарный.