Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Кристиан овладели тяжелые предчувствия; остаток пути они ехали молча, и только Барби, деревенская девушка, в восторге от путешествия по железной дороге вздыхала: «Ach! Gnadiges Fraulein! [33] — и посматривала на Кристиан сияющими глазами.

Как только они прибыли в маленькую гостиницу, Кристиан пошла к дяде. У него в комнате были завешаны окна и пахло воском.

— А, Крис, — сказал он, — рад тебя видеть.

Облаченный в голубой фланелевый халат, с ногами, укутанными в плед, он лежал на кушетке, удлиненной с помощью стульев. Он протянул руку — вены на запястье, не прикрытом слишком коротким рукавом халата, были вздуты. Кристиан, поправляя подушки, с тревогой смотрела ему в глаза.

— Я не совсем здоров, Крис, — сказал мистер Трефри. — Мне как-то не по себе. Завтра я поеду вместе с тобой домой.

— Дядя, позвольте мне послать за доктором Дони.

— Нет, нет! Он мне успеет надоесть, когда я вернусь домой. Для врача он человек очень неплохой, только я терпеть не могу его супчиков… одни кашки да супчики, а поверх всего эти мерзкие лекарства! Пошли ко мне Доминика, девочка. Надо привести себя в порядок! — Он потрогал небритую щеку и запахнул халат на груди. — Взял у хозяина. Когда вернешься, кое о чем поговорим.

Час спустя, когда она вошла к нему в комнату, он спал. Прислушиваясь к его неровному дыханию, она старалась догадаться, о чем он собирался говорить с ней.

У него совсем больной вид! И вдруг ей пришло в голову, что мысли ее заняты совсем не им… Ведь это он возил ее на спине, когда она была совсем маленькой; это он делал ей бумажные треуголки и лодочки; это он учил ее править лошадьми; это у него она сидела на коленях; это он делал подарки без счета и получал в благодарность поцелуи. И теперь он болен, а она думает о другом! Он был для нее олицетворением всего самого дорогого, самого близкого, и все же перед глазами ее стоял образ другого.

Вдруг мистер Трефри проснулся.

— Уж не спал ли я? Кровати здесь чертовски жесткие.

— Дядя Ник, вы мне не скажете, что с ним?

Мистер Трефри взглянул на нее, и Кристиан, не выдержав его взгляда, опустила глаза.

— Он благополучно добрался до Италии; полицейские гнались за ним не очень усердно — сколько лет прошло! От взятки они не отказались. А теперь послушай меня, Крис!

Кристиан подошла поближе, он взял ее за руку.

— Мне бы хотелось, чтобы ты все-таки подумала. Дело не в положении, дело не в деньгах, потому что, в конце концов, у меня всегда найдется… Кристиан отрицательно покачала головой. — Но, — настаивал он дрожащим голосом, — дело в том, что вы люди разного происхождения, а это серьезная вещь, дело в этом анарх… политическом заговоре, дело в разном образе жизни, а это тоже серьезная вещь, и наконец то, к чему я клоню, Крис… дело в самом человеке!

Кристиан отдернула руку. Мистер Трефри продолжал: — Ну, что ж… Я человек старый и люблю тебя, но я должен высказать все, что у меня на уме. Он смелый, он сильный, он серьезный, но у него чертовски горячий норов, он эгоист, и… и тебе нужен не такой муж. Если ты выйдешь за него, то пожалеешь, помяни мое слово. Ты вся в отца, а он был прекрасным человеком, но слишком мягким. С Гарцем вы как земля с железной рудой будете — сколько их не смешивай, все равно врозь!

Он откинул голову на подушки и, протянув руку, сказал печально:

— Поверь мне, дорогая, тебе нужен не такой муж.

Кристиан, отводя глаза, тихо сказала:

— В этом я могу верить только себе.

— Ага! — пробормотал мистер Трефри. — Ты довольно упряма, но упрямство — это еще не сила характера. Ради него ты пожертвуешь всем, ты будешь молиться на него, но первой скрипки в его жизни тебе никогда не играть. Он всегда будет занят самим собой и своей работой, или как он там еще называет свое малевание картин, и в один прекрасный день ты поймешь это. Ты разочаруешься, и, уж само собой разумеется, я не желаю тебе этого, Крис.

Он вытер лоб, на котором выступили капельки пота.

— Вы не понимаете, — сказала Кристиан, — вы не верите в него, вы не можете понять этого. Пусть для него будет главной работа, а не я… пусть я посвящу ему мою жизнь, а он не сможет отплатить мне тем же… мне все равно! Он даст мне то, что может, и мне не надо большего. Если вы боитесь за меня, дядя, если вы думаете, что жизнь у меня будет слишком тяжелой…

Мистер Трефри кивнул.

— Думаю, Кристиан.

— Да, но я не хочу больше жить в теплице, я хочу узнать настоящую жизнь. А если мне придется плохо, то кому какое до этого дело.

Мистер Трефри запустил пальцы в бороду.

— Ага! Вот именно!

Кристиан опустилась на колени.

— Ах, дядя! Я страшная эгоистка!

Мистер Трефри погладил ее по щеке.

— Я попробую вздремнуть, — сказал он. Проглотив подкативший к горлу комок, она тихонько вышла из комнаты.

XX

Волей случая мистер Трефри вернулся на виллу Рубейн в тот самый момент, когда герр Пауль, облачившись в слишком яркий голубой костюм, собрался отбыть в Вену.

Увидев появившийся между тополями экипаж, он приуныл, словно нашкодивший мальчишка. Сунув шляпную коробку Фрицу, он, однако, вовремя оправился и, пока мистеру Трефри помогали войти в дом, весело насвистывал. Он уже давно забыл о своем гневе и теперь заботился только о том, как бы загладить последствия своего поступка; в пристыженных взглядах, которые он бросал на Кристиан и своего шурина, казалось, можно было прочесть мольбу: «Ради бога, не напоминайте мне об этой истории! Вы же видите, ничего страшного не произошло!». Он подошел к приехавшим.

— О! Mon cher! [34] Так вы вернулись; теперь я отложу свой отъезд. Вене придется подождать меня… бедная Вена!

Но заметив, что мистер Трефри от слабости еле двигается, он искренне огорчился:

— Что случилось? Вы больны? Боже!

Исчезнув минут на пять, он вернулся со стаканом светлой жидкости.

— Вот! — сказал он. — Помогает от подагры, от кашля, от чего угодно!

Мистер Трефри понюхал, осушил стакан и обсосал усы.

— Ага! — сказал он. — Безусловно помогает! Только удивительно смахивает на джин, Пауль. — Затем, повернувшись к Кристиан, добавил. — А ну, подайте друг другу руки!

Кристиан перевела взгляд с дяди на отчима и наконец протянула руку герру Паулю, который обмахнул ее усами, а потом, когда девушка выходила из комнаты, ошеломленно посмотрел ей вслед.

— Дорогой мой! — начал он. — И вы поддерживаете ее в этой отвратительной истории! Вы забываете о моем положении, вы делаете из меня посмешище. В собственном доме я был вынужден слечь в постель, да, да, буквально слечь в постель, чтобы не казаться смешным.

— Послушай, Пауль, — сердито сказал мистер Трефри. — Читать нотации Крис имею право только я.

— В таком случае, — саркастически заявил герр Пауль, — я уезжаю в Вену.

— Можешь ехать хоть к черту! — сказал мистер Трефри. — И вот, что я тебе скажу… по-моему, это была низость — натравливать полицию на этого юношу… низость и подлость.

Герр Пауль тщательно разделил свою бороду надвое, присел на самый краешек кресла и, положив руки на расставленные колени, сказал:

— Я уже сожалею об этом, mais que diable! [35] Он назвал меня трусом… фу, как жарко!.. а я до этого выпил в Кургаузе… я же ее опекун… вся эта история отвратительна… потом еще выпил… я был немного… enfin! — Он пожал плечами. — Adieu [36], дорогой мой; я задержусь немного в Вене; мне надо отдохнуть! — Он встал и пошел к двери, потом обернулся и помахал сигарой. — Adieu! Будьте паинькой, поправляйтесь! Я куплю вам в Вене сигар.

И уходя, он захлопнул за собой дверь, чтобы последнее слово осталось за ним.

Мистер Трефри откинулся на подушки. Тикали часы, на веранде ворковали голуби, где-то открылась дверь и на мгновение послышался детский голосок. Мистер Трефри понурил голову: поперек его мрачного, морщинистого лица легла узкая полоска солнечного света.

вернуться

33

Ах, барышня! (нем.).

вернуться

34

Дорогой мой (франц.).

вернуться

35

Но какого черта! (франц.).

вернуться

36

До свидания (франц.).

23
{"b":"574235","o":1}