– Я не…

Захватчик грубо перебил переговорщика.

– Я знаю, ты не из службы безопасности, – сообщил мужчина, размахивая пистолетом. – Они выполнили мое единственное требование в надежде, что разговор с тобой что-то исправит, но никто не догадался о том, с какой целью я решил привлечь к разговору непосредственно близкого человека одного из заложников.

– Почему же ты делаешь это, Джен? – тихо спросил Том, крепко сжимая телефон в руке. Он почувствовал, как паника внутри нарастает и становится неуправляемой. Многое зависит от него, столько жизней висит на волоске – всего один промах, и Томас никогда не избавится от чувства вины за гибель ни в чем не повинных заложников!

– А с какой целью ты сейчас говоришь со мной? – с насмешкой поинтересовался захватчик, почесывая затылок железным дулом пистолета. – Что они внушили тебе? Неужели хотят, чтобы я освободил несколько заложников, как это обычно бывает? Скольких из десяти сотен вы хотите видеть в живых?

– Я обещаю тебе, Джен. Я даю свое слово, если ты отпустишь невинных людей, никто не пострадает. Вы все останетесь живы, – Том повторил каждое слово за едва различимым шепотом агента Томлисон. – Поверь, мне незачем лгать.

– Так уж и нет причины? – террорист рассмеялся. – А как же твоя девушка, Томас? Ты не дорожишь ее жизнью?

Хиддлстон прикрыл глаза и потер пальцами переносицу. Он был готов бросить телефон, растоптать его, а потом направиться лично к этому театру и, несмотря на отсутствие какой-либо специальной подготовки, разбить лицо Дженсона о мраморные ступени, лишить его жизни! Благо, что все это осталось лишь на уровне безумных фантазий. Мужчина осознавал, что так капитану не поможет. Только переговоры спасут положение. Он так думал, наивно рассчитывал на спасение каждого заточенного в театре, но в действительности, Томас не знал и малой доли правды, которая скрывалась в воспаленном мозгу лидера банды. Никакие условия и поблажки не способны остановить Дженсона. Он пойдет до конца, воплотит в жизнь задуманное, как только соберет достаточное количество зрителей по всему миру. Мужчине необходимо устроить шоу, масштабное представление с неминуемым трагическим исходом не только для заложников, но и для самих захватчиков Метрополитен-опера.

***

«Моего мужа… – заговорила полноватая женщина, вытирая слезы платком, из последних сил сдерживая рыдания. – Моего милого Фреда вытащили из партера. Террористы выбрали по семь женщин и мужчин, которых собирались выпустить из театра. Супруг умолял взять меня с собой, но ему не позволили. – Женщина залилась слезами. – В глубине души я порадовалась, ведь он спасется, но никто из нас еще не знал, что за ужасный сюрприз готовит нам безжалостная судьба уже через несколько минут».

***

– Продолжай! – нашептывала агент Томлисон. – Не позволяй паузе затягиваться!

Несколько минут назад главарь банды пообещал освободить некоторых заложников, проявляя свою снисходительность перед теми, кто недостоин жизни. На протяжении сорока минут Томас вел напряженный разговор с главным террористом, подбирал верные слова, получал одобрение со стороны психолога-консультанта, но так и не подобрался к истине. Даже когда Дженсон пообещал освободить людей, Том не верил его словам. Мужчина чувствовал, что-то не так, но все вокруг, казалось, порадовались успешным переговорам. Тем временем как Хиддлстон недоумевал, по какой причине захватчик так легко согласился пойти навстречу сотрудникам правопорядка, Престон уже отдавал приказы своим подчиненным, которые должны были встретить заложников и проводить до карет скорой медицинской помощи.

– Ты смотришь, Томас? – спросил Джен, наблюдая за тем, как четырнадцать счастливчиков покидают зал театра. – Сейчас они уже появятся на крыльце.

– Я верю твоим словам, – ответил мужчина уже по привычке. Эта фраза звучала от него чуть ли не через каждое слово, вот только сам переговорщик сомневался в ее эффективности.

– Ты только послушай, у нас с тобой сплошное доверие, Томас! – радостно заявил Дженсон, скользя взглядом по перепуганным лицам в партере. – Должно быть, тебе интересно, нет ли твоей девушки среди спасенных мной грешных душ.

– Я вижу их, – спокойно сообщил переговорщик, когда в стеклянных дверях здания появились люди. – Ты выполнил свое обещание.

Том обвел взглядом каждого из заложников, но не обнаружил среди них девушку с огненно-рыжими волосами. Надежда на спасение разбилась в ту же секунду, и на сердце повис камень, состоящий из отчаяния и страха, боли и безмолвного ужаса. Она все еще там, в опасной близости от этого неуравновешенного ублюдка! Хиддлстон стиснул зубы, но все равно, несмотря на бушующие эмоции, не выдал своего отчаяния.

– А теперь, смотри внимательно, Томас, – попросил Джен, намеренно растягивая слова, произнося их нарочито медленно. – Тебе известно, что все мы ходим под Богом, но вот у нас иное представление об этом. Наш Бог допускает смерть во имя великой цели, а убийство лишь подкрепляет в душах братьев непоколебимую веру в то, что мир изменится к лучшему.

– Ты освободил их, – напомнил Том, поворачиваясь к капитану.

Престон внимательно слушал разговор через наушник, не отводя глаз от заложников, которые уже спустились по мраморным ступеням, и теперь направлялись к оцеплению.

– Нет, еще не освободил, – возразил Джен и, с улыбкой на губах, громко добавил: – Но теперь я подарю им искупление.

Всего несколько секунд в удушающей тишине, и с одного из балконов театра раздалась громкая стрельба. Пули вырывались одна за другой, и со свистом летели в сторону освобожденных заложников. Капитан Престон выронил наушник и громко закричал об атаке. Хопс и Моррис выхватили оружие и открыли огонь на поражение, но было уже слишком поздно. Четырнадцать человек, которые покинули театр, распластались на тротуаре, припорошенном снегом, как покрывалом. Кровавые пятна растекались во все стороны, заполняли собой практически всю дорожку от крыльца до небольшой площади, за которой и находилось оцепление. Том отшатнулся назад и опустил руки вдоль туловища. Взгляд его бегал по бездыханным телам, в то время как на площади повисла нагнетающая тишина.

«Я подарю им искупление, – навязчиво пульсировало в голове у Хиддлстона. – Убийство лишь подкрепляет в душах братьев непоколебимую веру в то, что мир изменится к лучшему».

Только в этот момент мужчина осознал истинные намерения банды «Дженсона». Они не стремились к переговорам, не выдвигали требований, а все по одной причине – массовое самоубийство. Наверняка у них есть взрывчатка, а все эти убийства, не что иное, как показательные выступления, своеобразная разминка перед финальным актом!

– Ана… – прошептал Том, шагая вперед.

– Стой! – воскликнула агент Томлисон, хватая мужчину за рукав его пальто и оттягивая в сторону. – Ты им ничем не поможешь!

– Оттащите тела! – наконец, заговорил Престон, нарушая затянувшееся молчание. – Живо! – Мужчина повернулся к фургону и начал что-то набивать на клавиатуре. – Скорее, черт возьми!

Пауза закончилась, и со стороны оцепления появились назойливые журналисты, в толпе поднялся гул, кто-то выкрикивал имена близких людей и пытался прорваться к ограждению, а другим не успевали оказывать медицинскую помощь. К полуночи все обессилели не только от нервного перенапряжения, но и от ужасных погодных условий, а стрельба на улице породила среди родственников настоящую панику.

– Утихомирьте их! – громко рявкнул Престон, обращаясь к полицейским из патруля. – Ну же, оттащите этих зевак подальше, пока шальная пуля не подстрелила кого-нибудь из них!

– Томас? – послышалось в трубке. Мужчина не услышал, однако, агент Томлисон все еще прижимала наушник к уху и прислушивалась к перемещениям террориста. Они сохраняли связь на протяжении всего этого времени, поэтому, когда захватчик подал голос, психиатр-консультант поспешила привести переговорщика в чувство.

– Том, – тихо позвала женщина, обхватывая его лицо руками. – Ты обязан продолжать!