Облизнувшись, Варька прошмыгнула в церковь. Взгляд девки скользнул вверх по лесам и остановился на спине Алексея. Лицо ее исказила косая ухмылка. Прислонившись головой к стене, она плюнула через порог.
- Беда, чую ее смрад, - прошипела Варька сквозь зубы. - Ох, Алешка, как в воду гляжу, не выйти тебе своими ногами из этого места.
- Глаз у тебя дурной, Варвара, - бросил он через плечо. - Шла бы ты отсюда. Работать мне мешаешь.
- А вам глаза на что? Все равно не видите ничего!
Топнув ногой, Варька выбежала из церкви. Петр с Сергеем переглянулись. Кусок в горло не лез - вид у умалишенной был такой, словно сам черт гнал ее взашей. Ветер закружил пыль в воздухе и бросил в лица идущих к берегу женщин. Облако заслонило солнце. По воде пошла рябь и на церковь упала тень от деревьев.
- А Алешка где?
- Сейчас позову, теть Наташ. - Сергей поднялся на ноги.
- Бог дал, лукавый забрал, - прошептала Варька.
- Алешка, там мать твоя пришла.
- Уже иду.
Алексей отложил мастерок и потянулся. Леса заскрипели под ним и, потеряв равновесие, он сорвался. Сергей качнул головой. Тело с грохотом ударилось о камень и обагрило его кровью.
- Алешка!
- Наталья Михайловна... - Сергей попытался остановить женщину.
Варька вздрогнула. Тишину взорвал дикий крик боли напополам с отчаянием. Сергей с Петром вынесли Наталью Михайловну на улицу. Тот час налетели тетушки, их причитания вместе с ветром донеслись до ушей девки. Пальцы ее окрестили церковь.
- Первая кровь пролилась, с нею буря занялась.
- Эй, Варька! - Сергей махнул ей рукой. - А ну, поди сюда!
- Ах, ты ж! - всплеснула руками теть Клава. - Все ошивается здесь, окаянная! Все беду кликала и дозвалась!
- Бесноватая! Что ты натворила? Погибель на наши головы! Сюда иди немедленно! - взорвались остальные следом. - Эй, куда собралась?!
- Все она, - с ненавистью бросил Сергей. - Цеплялась к Алешке, в гроб его загнала. Лучше бы сама сдохла.
- И не говори, - откликнулся Петр.
Всю ночь Сергей с Петром продежурили у Варькиного дома, да все без толку - напасть Марьевки не соизволила появиться. Не смогли ее отыскать и мужики. Ни на кладбище, ни на знакомых им полянах ее не оказалось. Видать, в лес далеко забрела, а как сгинет там с волками да медведями, так все хоть вздохнут спокойно.
Алешку хоронили следующим утром. Палило нещадно с самого утра: с раскрасневшихся лиц людей градом катился пот и все молча мечтали поскорее вернуться к своим делам, а еще лучше - в тень сада. Безутешная мать рыдала на плече Кислицына в окружении не перестающих галдеть сочувствующих тетушек. Мужики стояли от них в стороне хмурые и молчаливые. Отец Володимир пел "Трисловие"*, провожая Алексея в последний путь. Варька наблюдала над всем этим фарсом из-за раскидистой березы. Прицокивая языком, девка шептала себе под нос:
- Лживые, лживые. Слезы ваши фальшивые. Головы сивые, а мысли стыдливые.
- Алешенька! - Наталья Михайловна упала на колени перед гробом. - На кого же ты оставил меня старую! Не дам, ох, не дам сына в землю закапать! Имейте хоть капельку сострадания! Дайте сына домой забрать...
Кислицын поднял женщину с земли. Протянув ей платок, добродетель прошептал ей что-то на ухо. Наталья кивнула и, перестав плакать, пошла за ним.
- Крепкие кости, долго стены стоять будут.
Переключившись на убитую горем мать, люди не заметили, как Варька подкралась к гробу. Варька в свою очередь тоже не замечала их: убогая гладила Алешку по руке и улыбалась. Глаза ее полнились сострадания. Казалось, поглаживая покойника по руке, она старалась передать ему каплю своей жизни. Или же скрасить его одиночество без лживых слез и лепета.
- Молодая кровь твоя, Алешка, яркие рисунки ему на радость выйдут, - прошептала Варька.
Взяв горсть земли, девка бросила ее в гроб. Наталья Михайловна только охнула и лишилась чувств. Полные осуждения взгляды обратились к Варьке. Варвара сжалась и попятилась к крестам.
- Ну, гадость ты такая, - кулаки Николая сжались, - допрыгалась.
- Постойте, - Кислицын преградил ему путь. - Не нужно сцен. Если кто и виноват в смерти Алексея, то это я. Он погиб на моей стройке, Варвара здесь не причем.
- Станислав Егорович, - ослабевшим голосом произнесла Наталья, - не первый раз уже такое. Вечно она слоняется, шепчет, а потом горе приключается. Бедный мой Алешка!
- Жаль, но нет таких слов, чтобы вас утешили. Я обещаю вам, Наталья Михайловна, я не оставлю вас. Вот завтра же начнем вам крышу перестилать, а там и окна сменим. Все сделаю, что Алексей не успел, ведь это я в его смерти виновен.
- Перестаньте, нет вашей здесь вины. Святой вы человек, Станислав Егорович!
Кислицын обнял рыдающую женщину и взглянул на Варьку. Девка присела на заброшенную могилу, поджав ноги. Затравленным зверьком она глядела на местного святошу и сжимала в кулаке нагрудный крестик, словно тот один может защитить ее от чужака.
- Варвара, я слышал, что и твой дом нуждается в ремонте. Давай, как закончим...
- Чур, меня, чур! - заорала она, подскочив на ноги. - Сам-то белокур, хитрый твой прищур! Душонка вся гнилая, нет для тебя рая! Чур, чур, чур!
Похороны завершились без дальнейших инцидентов. Как только Варька удалилась, во все горло проклиная Кислицына, так и зарыли Алексея в тишине со спокойствием. Даже Наталия Михайловна покидала кладбище без слез. Она улыбалась, слушая Станислава Егоровича. Былого ведь не воротишь, а теперь у нее есть человек, что не даст пропасть в этой жизни. Хвала небесам! У Марьевки появился добродетель.
Внутренние работы в церкви завершились в рекордные сроки, и то не удивительно, ведь на реставрации были задействованы все жители. Женщины готовили еду, мужчины трудились на солнцепеке не покладая рук. Люди смеялись и не замечали жары, не чувствовали усталости. Они жили с одной мечтой - увидеть, как золото заиграет в куполах их церкви. Ее ведь в лучшие времена видели только старожилы, а молодежи и помолиться не где. Не правильно так жить! Да и потрудиться на славу есть дело благое.
Варвара тоже от коллектива не отстранялась. Днями и ночами убогая девка заседала на берегу в тени деревьев, да поглядывала исподлобья на церковь. Люди уходили, приходили, а она все сторожила.
- Погляди, - Петр кивнул головой в сторону Варьки, - сутками не ест, под деревом сидит и ничего ей! Точно ведьма. Спать, уставать - это не по ней, ночами тут пляшет с чертями, нечисть ей сил и дает. Как бы чего не испортила в святом месте.
- Да кто ее туда пустит? - отмахнулся Степан. - В церкви постоянно кто-то есть, не переживай ты так! Да и какая Варька ведьма? Бабам только бы языком почесать. Больная она, больная. Ты сам представь, чтобы она нам устроила, будь бы ведьмой.
- И то, правда, - усмехнулся парень. - Но что-то с этой Варькой не то, вот чую и все. Ты мне лучше скажи, когда ты в последний раз Серегу и Тольку видел? Мне потолковать с ними нужно, дела сами собой не делаются.
- Эх, Степан, два дня их не вижу, как Алешку похоронили, так и все. Запили небось. Ну, устрою же я им!
- Строят для чистого, а поселится нечистый, - шептала Варька, покачиваясь. - Строят для чистого, а поселится нечистый. Строят для...
- Варя, здравствуй.
Убогая качнула головой и во все глаза уставилась на Наталью. Женщина улыбнулась ей, сжимая в руках корзинку.
- Вот покушай, - Наталья поставила перед ней тарелку с пирожками. - Я спекла. И чай еще. Не правильно, что ты голодная сидишь.
- С вишнями пирожки?
- Да, а чай мятный с мелиссой.
- Бабушка пекла с вишнями, - Варька схватила пирожок. - Спасибо, теть Наташ.
- На здоровье, дочка.
- Не ведьма, говоришь? Гляди, Николай, мать кормит убийцу сына.
- Работай, Петр. Скоро уже солнце сядет, а нам еще окно поставить надо.
Сложив посуду в корзинку, Варька поставила ее возле дверей церкви. Взгляд ее скользнул от порога до купола и губы сложились в улыбку. Настороженность со страхом в глазах исказили ее лицо. Степан перекрестился, завидев ее. Варвара поправила платок и побежала в сторону леса.
