[…]

- Мама поехала за папой, да? - Девочка сидела за столом на маленькой кухне, стены которой были покрыты бледной краской, что уже осыпалась.

Старушка готовит завтрак, вздыхая:

- Да.

- Я скучаю по маме, - девочка хотела пустить слезу, но старушка наклонилась к столу:

- Твоя мать много работает, чтобы обеспечить нас, так что не плачь попусту. Взрослые девочки не плачут, поняла?

Кэйлин внимательно смотрела на бабушку, после чего робко улыбнулась, кивнув:

- Ага.

Старушка улыбнулась слабо в ответ, погладив внучку по запутанным волосам:

- Вот и славненько, мой ты кукушонок.

[…]

Запах сигарет и крепкого алкоголя витает в воздухе. Тихий джаз играет на фоне её вздохов. Саманта курит, сидя на полу в своей квартире в самом центре большого города. Очередной “любимый” мужчина ушел от нее, оставив деньги, как какой-то шлюхе. Девушка явно постарела, хотя ей всего двадцать пять.

Саманта поднялась с пола, идя к ванной комнате.

Счастье казалось таким близким, но что-то явно пошло не так.

А было ли это вообще счастьем?

***

Я точно знаю, что чувствую в данный момент. Эти ощущения, эмоции ни с чем не спутаешь. К тому же, без лишних слов легко понять, что к чему.

Мама сжимает ручку чемодана, смотря на меня так, как и много лет назад. В тот самый последний день. Те же глаза, то же выражение лица. Ничто не изменилось, лишь она стала еще старше выглядеть, чем раньше.

- Мама, - ровно произношу, скрывая старую, засевшую еще давным-давно в моем сердце обиду. - Почему опять? - Все же мой голос неприятно дрогнул, а по телу пробежала дрожь.

Женщина слабо хмурится. Нет, что-то с ней не так. В глазах блеснула печаль? Разочарование?

Саманта глотнула, чтобы смочить сухое горло. Она хотела начать говорить, но лишь прикрыла опухшие глаза, кусая губы:

- Я думала, - её голос охрип. - Думала, что смогу начать все сначала, что мы с тобой, вместе, так сказать, наверстаем упущенное, - тяжко выдыхает. - Думала, что смогу добиться прощения, ведь я действительно виновата перед тобой. - Наполняет легкие воздухом.

Я хмурюсь, не понимая:

- Тогда почему ты собралась? - Голос ровный, но губы все равно начинают дрожать. - Что не так теперь?! - Срываюсь.

Женщина пыхтит, видимо, тоже на пределе:

- Я думала, что ты хочешь этого! Думала, что простишь меня, Кэйлин! Но нет! Это все было лишь уловкой! Понятия не имею, что творится в твоей голове, но это я терпеть не собираюсь!

- О чем ты? - Рычу, чувствуя, как кончики пальцев трясутся.

- Сначала я не понимала, - её тон стал ниже, - что происходит. Думала, что у самой крыша едет, а потом, когда мы со Стюартом переговорили, то поняла, что дело не во мне, а в тебе! Это ты пряталась в коридорах, выключала свет, пугала нас, пристально смотря! Ты переставляла вещи, наблюдала за нами из окон!

У меня отвисла челюсть. Пискнула, не в силах сообразить, что ответить, а мама продолжала:

- Да, я начала бояться тебя, но потом подумала, что это моя вина в том, что происходит с тобой, поэтому мне и исправлять. Я думала, - её лицо опечалилось. - Я решила, что нам нужно просто все обсудить, и очень обрадовалась, когда ты так с радостью откликнулась, но буквально в тот же день из-за тебя у меня произошел приступ! В мои-то годы! Господи! - Она хватается за лицо, потирая виски. - Я еще так молода, а с тобой только больше теряю сил и старею, - смотрит на меня с неким осуждением, щурясь. - Ты словно высасываешь из меня жизнь. Что ты такое вообще?

Мое лицо слабнет. Нет, я не чувствую грусть, печаль, обиду. Я ощущаю некое удовлетворение, и это пугает.

- Что она несет? - Подает голос О’Брайен, о присутствии которого вовсе позабыла. Саманта внимательно всматривается в моё лицо, качая головой:

- Даже сейчас ты не пытаешься оправдаться… Значит, это то, чего ты добивалась?

- Нет, - шепчу, отводя взгляд, но не потому, что стыжусь чего-то.

Мне…

Приоткрываю губы.

Мне все равно.

Мама выпрямляется:

- Я не собираюсь сходить с ума, поэтому ухожу. В этот раз ты правда виновата в этом, - отворачивается. Я хмурю брови:

- В тот раз я тоже была виновата, да? - Шепчу, но женщина не остановилась, поэтому поднимаю голову, вдруг ощутив себя покинутой, как в прошлый раз. - Значит, это уже “навсегда”?

Мама не оборачивается, идя к желтому такси. Мое равнодушие резко испаряется, уносясь за холодным ветром, который бешено трепал влажные волосы. Я делаю шаг вперед:

- Т-ты ведь… - Заикаюсь. - Ты блефуешь! - Она не реагирует, поэтому делаю еще шаг, крича громче. - Ты, чертова… Ты, блять, блефуешь! Ты все равно вернешься! Потому что на хрен никому не нужна! Слышишь?! - Мне становится жарко. Женщина не тормозит, а походка её уверенная, отчего я теряюсь, сжимая ладони в кулаки:

- Ну, и ладно! Проваливай! Ты и в тот раз свалила! Потому что боялась! Ты гребаная сыкунья, а не мать! - Не контролирую эмоции, позволяя им взять вверх. Мое лицо не корчится, но слезы все равно наполняют глаза.

Почему не сказала ей, что это была не я? Мне страшно, ведь не хочу оказаться в психушке. Страшно, что мать не поверит, лишь сильнее разозлится на меня, хотя куда уж хуже. Страшно, что ее слова могут оказаться правдой. Да, я сомневаюсь, что все это делала не я. Что, если на самом деле схожу с ума? Что, если проблема во мне?

Но ведь мне было охота начать все сначала. Столько слов не сказано. Никогда не будет сказано. От этого в глотку впиваются когти, царапая стенки. Мне хочется кричать, броситься на мать, хорошенько врезав по лицу, хочется вынести на нее всю злость, но вместо этого жалко плачу. Плачу, как плакала все это время. Пряталась в кладовке или в саду, лишь бы бабушка не видела.

Я не сильная, не была сильной и не буду.

Девочка касается ладошкой оконного стекла, сгибая коленки, и провожает взглядом машину, в которой сидит мать.

Я поднимаю ладонь, вытягивая пальцы.

Опять смотрю ей в спину.

Женщина садится в такси. Я с надеждой жду, что она взглянет на меня, как в прошлый раз, но мать громко закрывает дверцу, пристегиваясь, обменивается с водителем приветствием.

Тут начинаю реально оценивать ситуацию, словно до этого находилась в каком-то трансе. Часто моргаю, делая шаги:

- М-мам?

Водитель заводит мотор. Я встревожено смотрю на мать, которая поднимает стекло:

- Мам, ты, - нервно улыбаюсь. - Что за чертовы шуточки? - Шепчу. - Мам!

- Кэй-лин, - девушка была на редкость в хорошем настроение, ведь сдала все экзамены. Девочка ела оладьи, взглянув на мать, что опустилась на корточки возле нее, слабо, но искренне улыбаясь:

- Что ты хочешь на ужин? Сегодня я угощаю, - приглаживает непослушные волосы дочери. Та хлопает большими глазами:

- Мама будет с нами есть?

- Ага, - улыбается шире.

Девочка с восхищением разинула рот, из-за чего оладушек выпал на стол.

- О-у, - тянет Дилан, почесав затылок.

Машина тронулась с места. Мои руки начали трястись от злости. Собираю последние силы, чтобы она уж точно услышала меня, и кричу, рвя глотку:

- Не быть тебе счастливой! - Выпрямляюсь, тяжело дыша, и провожая взглядом автомобиль, что вскоре скрылся за поворотом.

Она оставила меня. Оставила, как ненужную вещь, как нечто, что можно с легкостью выбросить в мусорное ведро. Я - человек. Живой, мать его, человек. Я - ее дочь. Та, которую она вынашивала и рожала. Та, что ждала, даже несмотря на то, что бабушка напрямую твердила о том, что ее возвращение невозможно.

Мне было все равно. Я ждала, как ждал бы любой ребенок.

Но стоило ли это того, если она так просто оставила меня вновь?

Продолжаю стоять на месте, словно мои ноги приросли к земле. Смотрю в сторону дороги, чувствуя, как сердце постепенно ускоряет свой ритм. Дыхание пока не сбито, но мне тяжело вдохнуть полной грудью, из-за чего перед глазами все мутнеет.

Мой разум просто отказывается принимать то, что только что произошло. Словно это дежавю.