— Думаешь, я пошутить пришел? — прокуренный голос мужчины врезается в спину, вынуждая содрогнуться.

Оборачиваюсь, немного приоткрыв рот, чтобы тяжело выдохнуть. Смотрю на мужчин, что стоят по краям, так называемого «главного», который стучит битой по столу, подходя к Дилану:

— Когда последний раз ты видел своего отца? — Задает вопрос, а парень явно напрягается, ведь, как и я, понимает, что с момента нашего возвращения, мы его не встречали.

— Он сбежал, не так ли? — Тон мужчины меняется. С каждой секундой он всё ближе подходит к Дилану, который нервно кусает губы, раздумывая над тем, как поступить дальше, и при этом посматривает на меня, всё так же взглядом побуждая меня к действию. Хочет, чтобы я ушла?

Но, если бы я хотела, то уже не смогла бы.

Один из мужчин, что всё время топтался молча, обходит столик, медленно шаркает ногами, ходит вокруг меня, оценивающе пробегаясь взглядом. Я обнимаю себя руками, опуская лицо, и слежу за ним искоса.

— Нам нужны деньги, О’Брайен, — ставит перед фактом мужчина с битой, наблюдая за тем, как парень выпрямляется, хмуро смотря на него:

— Я не брал у вас наркотики, так что ищите этого мудилу.

Мужчина смеется в ответ:

— Ты не понимаешь? Не осознаешь, в каком сейчас дерьме, да? — двое парней, что стояли рядом, быстро подошли к О’Брайену, схватив за обе руки, которые резко завели за спину, вынуждая парня согнуться пополам. Он дергает руками, с открытой злостью смотря на мужчину. Я не сдерживаюсь. Губы дрожат, а жалкий писк всё равно срывается, когда тот тип, что кружил вокруг меня, внезапно подошел ближе, коснувшись холодными пальцами моей щеки, чтобы убрать локоны волос. Дилан бросает на него взгляд, вновь и вновь повторяет попытки вырваться из хватки, а я сжимаю губы, не давая себе проявлять слабость. Дышу чаще, не следя за давлением в груди, которое начинает сжимать легкие, мешая восстановить сердцебиение. Взгляд замирает на одной точке, когда он говорит с каким-то отвращением:

— Лицом не вышла, — берет меня за подбородок, грубо поднимая, но всё равно не смотрю ему в глаза, пытаясь не думать о том, что говорит «главный» через секунду:

— А кто тебе мешает пакет ей на голову одеть?

И они начинают смеяться, словно это очевидная вещь, это логический выход, а мои глаза начинают гореть от слез, что потихоньку собираются по краям век. Медленно перевожу взгляд на Дилана, который внезапно поник, но качнул головой, будто беря себя в руки.

— Мы так с Дженни делали, — говорит тот, что всё ещё держит меня за подбородок, неприятно чавкая жвачкой во рту.

И эта фраза впечатывается в мое сознание, а О’Брайена вовсе уничтожает. Вот так просто разрушает, убивает, оседая в голове. Я раскрываю рот, начиная собирать мозаику из маленьких кусочков, и с каждой мыслью, что одна за другой рождается у меня в голове, чувствую, как сердце всё больше и сильнее ноет.

«Это плата?», «Мы с Дженни так делали».

Они насиловали сестру Дилана. Она была платой за наркотики.

Тошнота подступает к горлу. Я напрягаю все мускулы своего лица, чтобы не выдавать своего дикого страха, но присутствие того слишком очевидно, так что никому не нужно наглядное подтверждение.

— Эй, Дилан, — мужчина не отпускает мой подбородок, подняв руку выше, отчего я хватаюсь за его пальцы, поднимаясь на носки, трясусь, когда он разворачивает меня лицом к остальным, с наглой усмешкой интересуясь:

— А она сосать умеет?

Дилан тяжело дышит, резко переводя взгляд на мужчину с битой:

— Я найду этого ублюдка, только… — Запинается, когда я пищу, ведь чавкающий мужчина касается свободной ладонью моей груди, плюясь:

— Костлявая и уродина, — хмурится. — Как-то совсем не то.

— А какая тебе разница, во что вставлять? — Один из парней, что держал Дилана, задал вопрос, а второй поддержал:

— И куда «стрелять»?

И вновь зал заполнился диким смехом, ржачем, что режет мои ушные перепонки. Страх. Он медленно перерастает в панику, которой я не должна подаваться. Дилан моргает, бросая на меня косой взгляд, после чего откашливается, желая скрыть свой дрожащий от напряжения и нервов голос:

— Я найду его, я…

— Черт, да не нужен он мне! — Мужчина размахивается и бьет битой в живот парня, колени которого согнулись, но мужчины потянули его, чтобы продолжил стоять на ногах.

— Мне нужна плата, О’Брайен, — шепчет, наклонившись к его лицу. — И сегодня я рассчитывал её получить, но, если нет, то нет, — как-то подозрительно улыбается, отчего мне становится нехорошо. — Тогда заедем в следующий раз, — хлопает Дилана по спине, и тот так же без доверия во взгляде смотрит на него, хмурясь, ведь понимает, к чему всё идет. — А сегодня мы что, получается, зря проделали такой путь? — Переглядывается со своей «командой», остановив взгляд на мне. — Я вот был бы не против расслабиться, — ухмыляется.

Тот, кто держал меня за подбородок, цокнул недовольно языком:

— И почему все лавры вам?

Я напряженно начала осматриваться, понимая, к чему всё идёт. Бросаю взгляд на Дилана, который облизывает сухие губы, прося:

— Она вообще здесь не при чем, — прерывается, чтобы проглотить комок в горле. — Пожалуйста, Кларк, — шепчет, смотря прямо мужчине в глаза, но тот холоден. Он поднимает брови, выпрямившись, и берет биту обеими руками, встав в удобную позу. Я шире раскрываю веки, с ужасом наблюдая за тем, как удар приходится по лицу парня, который качнулся в сторону, но его вновь выпрямляют, чтобы на этом побои не ограничились. Я делаю шаг к ним, но мужчина отпускает мой подбородок, обхватывая руками талию:

— Эй, уродина, куда собралась? — Шепчет на ухо, и вонь из его рта вызывает у меня тошноту. Он сжимает моё тело, боль между ног усиливается, но впервые я не придаю этому значения. Я привыкла терпеть боль. Вся моя жизнь — сплошное дерьмо из отвратительных воспоминаний, горячих слёз и жалких стонов. Мне не привыкать.

Пытаюсь разжать его пальцы, что с болью «въедаются» в мою кожу под футболкой. Дилан пытается освободиться от хватки, толкается, из его носа уже течет алая жидкость, но мужчина с битой вновь размахивается, явно не желая терпеть такое отношение со стороны парня. Он поднимает своё оружие, и с моих губ срывается жалкий крик:

— Черт, не надо! — Плачу, пиная ногой мужика, что довольно смеется мне на ухо. Мужчина с битой вздыхает, с явным равнодушием разглядывая лицо Дилана:

— Ну и? Остыл? Я напоминаю тебе в который раз, кто здесь может говорить, чьи слова имеют вес и значимость.

О’Брайен плюется кровью в пол, поднимая на него глаза, и моё сердце сжимается. Этот парень не шутит. Он не из тех, кто слушает, его наглость не обуздать. И мужчина видит это, хорошо понимает, поэтому качает головой, ухмыляясь краем тонких губ:

— Если ты хочешь кого-то поставить на место, то лучший вариант, — навредить тем, кто ему дорог, — поворачивается, медленно направляясь в мою сторону. Я шмыгаю носом, не сдерживая хриплые вздохи. И я осознаю, что мне вновь придется терпеть.

Дилан уже испуганно смотрит на меня, хмуря брови, отчего глаза темнеют, но все попытки выдернуть руки не увенчаются успехом. Тот мужик, что стоял позади меня, молча отошел в сторону, уступив главному. Я смотрю в пол, уже не скрывая своей паники. Руки ровно висят вдоль тела, трясутся, а губы сжаты, прячут стучащие зубы. Мужчина медленно касается кончиком биты моего подбородка, давит, заставляя поднять голову, смотрит прямо в глаза, и мне приходится установить зрительный контакт.

Тогда сомнений не остается.

Он такой же, как отчим.

И мне придется терпеть.

Мужчина спокойно кивает в сторону двери, что ведет в коридор, я моргаю, вдруг прекратив трястись, словно это должно произойти, да, я воспринимаю это, как должное.

Терпеть.

Краем глаза вижу, как Дилан пытается бороться, но чем больше он старается, тем сильнее получает от чавкающего мужчины, который с удовольствием на лице поднимает ногу, повторяя удары. Сжимаю ладони в кулаки, не в силах смотреть на это, и отворачиваю голову, тихо шепча: