– Да никого там нет! – Я вскочила и бросилась за ней.

Она уже открыла дверь. Едва я вышла из дома, как она захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, чтобы какое-то воображаемое чудовище не смогло выбраться и наброситься на нас.

– Серьезно! – испуганно воскликнула она. – Под твоей кроватью кто-то сидит!

– Бред, – возмущенно ответила я. – Под эти кровати никому не втиснуться. У них совсем короткие ножки.

Сова вновь выбрала «удачный» момент для своего жуткого воя, и вопль Стейси слился с ее завываниями.

– Молли, я хочу вернуться в ваш нормальный дом! – взмолилась она. – Пожалуйста! Правда. Я жутко боюсь. И не уговаривай меня притворяться! Там кто-то есть. Должно быть, какие-то твари забрались в сторожку, пока мы шлялись в тот дурацкий туалет.

Ее страхи были смехотворны, но я поняла, что на сей раз мне не убедить ее.

– Надо забрать твой рюкзак, – сказала я.

– Заберем завтра. Я не собираюсь больше входить туда.

– Я могу сама. – Я попыталась дотянуться до дверной ручки, но Стейси перехватила мою руку.

– Нет! Не оставляй меня тут одну.

– Ладно, – уступила я.

Мне представилась наша долгая прогулка по темной дороге, потом медленный и осторожный спуск с Адского провала. Однако, похоже, выбора у меня не было.

Мы упорно продирались по темной тропе, и Стейси едва ли не висела на мне. Она постоянно оглядывалась и пару раз едва не упала, зацепившись за какие-то корни. Когда мы вышли в итоге на кольцевую дорогу, я вздохнула с облегчением. Правда, через пару шагов я сама остановилась. Луч моего фонарика выхватил на дороге впереди нас что-то блестящее.

– Что это там? – прошептала я.

– Где? – Стейси до боли сжала мне руку.

Я продвинулась чуть дальше и мгновенно поняла, что там блестело: спицы в колесах отцовского кресла. Его кресло стояло припаркованным рядом со скамьей, сколоченной дедушкой. Мой отец сидел на скамье и вроде бы спал, но он был не один. Рядом с ним дремала Амалия, положив голову ему на плечо и держа его лежавшую на бедре руку.

Стейси затаила дыхание.

– Это же не твоя мать, – прошептала она.

– Это Амалия, – кивнув, тихо ответила я. – Видишь, они сидят там и охраняют нас. Чтобы у нас все было в порядке. – Я улыбнулась, тронутая заботой отца и Амалии. – И у нас все будет в порядке, – добавила я. – Поэтому давай-ка вернемся, ладно? Они совсем рядом, если вдруг понадобятся нам. Но по-любому я клянусь тебе, что там, в сторожке, никого нет.

– Но… – Ее явно озадачило то, что меня ничуть не расстроила увиденная нами сцена. Что я, видимо, на самом деле сочла их присутствие только успокаивающим. А я так и считала.

– Но она же не твоя мать, – опять повторила Стейси. – А сидит с ним как…

– Ничего особенного, – бросила я и направилась обратно к лесному домику, с радостью услышав, что она поплелась за мной.

– Но она же не твоя мать! – хватая меня за руку, опять воскликнула она. – Неужели ты ничуточки не огорчилась?

Я остановилась и взглянула на нее.

– Вообще говоря, – ответила я, – она и есть моя мать.

Стейси стояла перед открытой дверью, а я демонстрировала ей, что под нашими кроватями спрятаться просто невозможно. Подняв пыльный кроватный подзор, я осветила фонариком деревянное основание, возвышающееся над полом не больше чем на два дюйма.

– Я могла поклясться, что видела какие-то конечности, высунувшиеся из-под твоей кровати, – робко заявила она, с опаской вступая в дом.

Мы устроились на кроватях, прижавшись спинами к прохладным каменным стенам, и я рассказала ей об Амалии.

– Она – моя биологическая мать, – пояснила я. – Амалия живет в нево… – я вовремя спохватилась, – живет в том потрясном коттедже, что стоит по дороге отсюда, не доходя до дома бабушки. Именно она, как я тебе говорила, дает мне уроки танцев.

– Так… тебя удочерили?

– Ну, отчасти. Отец мне родной… то есть он тоже мой биологический отец. – Я сомневалась, что это правильное определение в отношении мужчины. – Но моя мать… с которой ты познакомилась… Нора. Она удочерила меня. В общем, видимо, меня можно считать удочеренной наполовину.

– Вынос мозга, – коротко откликнулась Стейси.

– Ничего заумного. Лично для меня. Короче, я привыкла. – Я пожала плечами. Ничего особенного. – Амалия жила здесь всю мою жизнь, и я всегда знала, что именно она родила меня, то есть из этого никогда не делали никакой особой страшной тайны.

– Но… по-моему… она вроде как питает к твоему папе особо нежные чувства!

– Ничего особенного она не питает, – с досадой возразила я.

– Ну, она прижалась к нему и держала его руку. На его бедре!

– Они давно дружат, – сказала я, хотя пришлось признать, что раньше мне не приходилось видеть их в такой близости.

«Интересно, – подумала я, – расстроилась бы мама, увидев их сейчас?» Но я не собиралась давать Стейси понять, что у меня вдруг зародились сомнения.

– Ты делаешь из мухи слона, – уверенно заявила я.

Стейси откинула голову к стене и задумчиво изучала потолочные балки.

– Значит, твой отец уже был женат на твоей матери, когда трахнул Амалию? – спросила она.

– Что? Нет! Конечно же, нет!

Неужели он изменил матери? Как это могло случиться? Я вдруг обнаружила, что некоторые части истории мне неизвестны. А мне даже в голову не приходило спрашивать.

– Мой отец тоже закрутил роман, – тихо сказала Стейси. – Поэтому они с мамой развелись. Противно даже представлять, чем он занимается с той новой девицей. Она ведь, в общем, ровесница моей сестры.

Я попыталась представить, как мой отец целовал Амалию. Лежал с ней в постели, когда еще был здоров. Занимался с ней сексом. Стало тошно. Мне не хотелось думать об этом.

– Не хочу больше говорить о таких глупостях, – заявила я. – Ты ведь захватила с собой журналы?

Стейси пристально посмотрела на меня и, подумав, кивнула. Взяв свой рюкзак, она вытащила стопку журналов «Тин Бит» и «Сэсси». Принесла их ко мне на кровать, и мы, устроившись рядом друг с другом, начали листать страницы, разглядывая фотографии стильных, улыбчивых парней – тех клевых, успешных на вид, глядя на которых прежде, я могла представить себе поцелуи, но едва ли более смелые отношения, а теперь отчаянно пыталась вытеснить новые образы, неожиданно начавшие борьбу за место в моем воображении.

Стейси уснула под приглушенное стрекотание цикад, а я бодрствовала почти всю ночь, растревоженная новыми образами и мыслями. «В какой-то момент, – думала я, – либо еще ночью, либо рано утром, Расселл заедет наверх на пикапе и отвезет отца домой. Увидит ли он Амалию или она уйдет до его появления?» Я не думала, что она оставит его одного. Папе трудно сидеть без поддержки. Он мог запросто свалиться со скамейки. Неужели Расселл знает, что она была с отцом? И знает ли мама? Новое знание тревожило меня, и я не понимала, что оно означает. Возможно ли, чтобы папа обманывал мою мать с Амалией? Ведь он сам мне говорил: «Амалия тебя родила, а Нора удочерила». Я узнала об этом в далеком детстве. Но теперь осознала, что эти сведения – только малая часть истории, и собиралась выяснить остальное.

Почему же некоторые письма жутко трудно писать?

Письмо «Дорогой будущей матери» было последним пунктом в списке пакета материалов, который нам надлежало предоставить в агентство для гарантированного приема нашего заявления. Пока мы не напишем его, у нас нет шанса дождаться одобрения. Именно я виновата в нашем промедлении, и у меня иссякли все предлоги для отсрочки.

Мы сидели на террасе – Эйден с лэптопом на коленях – и пытались сочинить послание, способное осчастливить нашу семью. Солнечный свет мешал Эйдену смотреть на экран, и он то надевал черные очки, то снимал их. Но не жаловался. Он сосредоточился на деле.

– Может, нам попробовать шутливый тон, – предложил он. – Эдакий радостный, беспечный стиль.